— С момента вступления в силу Уголовного процессуального кодекса (УПК) Украины прошло пять лет. Все ли предусмотренные им «проевропейские новации» прошли испытание временем и практикой?
—  За эти пять лет большинство из заложенных в УПК так называемых проевропейских новаций претерпели существенные концептуальные изменения. Вместо заявленной гуманизации наблюдается противоположная тенденция — ужесточение уголовного процессуального законодательства.
Например, для уголовного процесса образца 2012 года новацией стало введение института соглашений о признании виновности. Впоследствии сферу применения этого механизма расширили: в УПК были внесены изменения, которые предоставили прокурору возможность заключать соглашение о признании виновности и по особо тяжким преступлениям. Этот шаг повлек за собой злоупотребления со стороны органов следствия, которые в обмен на применение минимальной меры наказания, например, по ряду наиболее часто инкриминируемых статей (статья 255 Уголовного кодекса Украины в совокупности с «коммерческими статьями», коррупционным блоком, обвинением в финансировании терроризма) могут требовать от подозреваемого дачи показаний против других лиц.
Еще одним нововведением УПК стало ограничение максимального срока досудебного расследования одним годом. Однако в марте 2017-го статья 219 УПК была дополнена положением, предусматривающим, что срок ознакомления сторонами с материалами уголовного производства не включается в срок досудебного расследования. Опять-таки, эта норма ухудшает положение лица, находящегося под следствием, и дает возможность следствию манипулировать сроками, медлить с передачей дела в суд.

— На нынешнем этапе судебной реформы системная коррекция УПК не предусмотрена, правда, это с лихвой компенсируется количеством внесенных точечных изменений. Всегда ли новации были уместными?
— Внесение в УПК за последние годы большого количества изменений не означает, что с практической точки зрения все они были необходимыми и уместными. Прослеживается некое навязывание изменений, которые скорее облегчают работу правоохранительным органам, нежели способствуют соблюдению прав участников уголовного производства.
Если обратить внимание на хронологию внесения изменений в УПК, скажем, относительно процедуры так называемого заочного расследования, можно увидеть определенную тенденциозность. В 2014 — 2015 годах в УПК были включены нормы о возможности «заочного» расследования при условии пребывания лица в межгосударственном и/или международном розыске, а весной 2016-го парламент принял закон, согласно которому предписания относительно розыска лица стали временно (до 15 апреля 2017 года) необязательными. Правда, уже 16 марта с.г. очередным законом, призванным «улучшить» механизмы обеспечения задач уголовного производства, временный особый порядок осуществления «заочного» расследования снова продлевается.
При этом действительно необходимые для усовершенствования уголовного процессуального законодательства изменения, например введение реальных механизмов минимизации давления на бизнес со стороны правоохранительных органов, к сожалению, до сих пор так и не внесены.

— От законодательной теории давайте перейдем к практике: какие тенденции наметились в ней за последний год?
— Главная тенденция 2017 года — это смещение фокуса внимания с качественного расследования на количество открытых производств и громкие процессы, приносящие политические дивиденды их инициаторам.
Не секрет, что в последние годы власть пытается оправдать оказанное обществом доверие и отвлечь население от насущных проблем с помощью «показательных процессов»: уголовного преследования представителей предыдущей власти, политических конкурентов или других «неугодных». С завидной частотой происходят громкие задержания политиков, которые сопровождаются публичными обвинениями со стороны первых лиц государства и руководства правоохранительных органов, нарушающими презумпцию невиновности и тайну досудебного расследования. Посредством СМИ судьям даются указания относительно принятия необходимых решений, а для пущей убедительности в суды направляются группы лиц, называющих себя «активистами», тем самым полностью нивелируется конституционный принцип независимости судебной власти.
Досудебное расследование громких дел и избрание меры пресечения их фигурантам сопровождаются участием общественных активистов, освещаются по всем ведущим телеканалам, но, как правило, такие уголовные производства заканчиваются ничем. Очевидно, органы власти интересует не качество досудебного расследования и закономерный результат в виде обвинительного приговора (поскольку все это может затянуться на годы!), а резонансный процесс на основании наспех «слепленного» уголовного производства, которое обычно и до суда не доходит.

— А с какими уголовными рисками столк­нулся бизнес в 2017 году, появились ли новые инструменты давления на собственников и топ-менеджмент бизнеса?
— Наиболее распространенным риском можно назвать начатый процесс «передела собственности», который проходит с использованием старых рейдерских схем и с участием правоохранителей. Вышеупомянутый инструмент используется в корпоративных войнах для блокирования ведения хозяйственной деятельности конкурента путем наложения ареста на его активы, а нередко и создания фиктивных уголовных производств в отношении собственников.
Стоит упомянуть и о «негласной» конкуренции между Службой безопасности, Генеральной прокуратурой и Национальным антикоррупционным бюро Украины (НАБУ), которая для бизнеса может вылиться в несколько уголовных производств по обстоятельствам одного и того же события, что обусловлено «креативностью» данных органов в квалификации противоправных деяний.
Активная практика фабрикования уголовных производств под видом борьбы с незаконным вознаграждением (взяточничеством) — еще один тренд 2017 года. Встречаются случаи обвинения «нужных» лиц в получении/даче взятки лишь на основании показаний двух-трех незнакомых ранее лиц, которые якобы передавали/брали «взятку» в интересах задержанного лица. А в дальнейшем при детальной проверке такие лица оказываются «агентами», чьей постоянной работой является написание соответствующих заявлений и инсценировка передачи взятки.

— Как на вызовы в уголовной сфере реагировал юридический рынок?
— В последнее время наблюдается бум открытия уголовных практик как среди мультисервисных юридических фирм, так и среди компаний «большой четверки». Как правило, в большинстве случаев вовлеченность таких практик в уголовные производства обычно заканчивается на досудебном этапе, а сложные уголовные дела на «горячей» стадии по-прежнему передают на аутсорсинг.
В силу наличия большого риска давления государства на других клиентов этих юридических компаний подобные дела обслуживают адвокаты-«индивидуалы», но в основном — системные узкоспециализированные адвокатские объединения, которые способны вести одновременно большое количество дел с параллельными элементами. Кроме того, многие из таких дел являются мультиюрисдикционными, поэтому они сопровождаются привлечением зарубежных юридических советников и наоборот —иностранные компании заручаются поддержкой украинских юридических фирм.