— Какие услуги, помимо собственно юридических, юрфирмы могут предложить своим клиентам?

— Я сторонник того, что продуктовую линейку следует разрабатывать индивидуально, находить свой голубой океан. В каждой сфере можно сформировать уникальное пакетное предложение, которое будет только у вас. В нашей фирме таким уникальным и специфическим продуктом являются услуги в сфере GR.

 

— Насколько услуги в сфере GR в принципе типичны для юрфирм в Украине?

— Нетипичны. И в целом, как я считаю, юридические компании не очень-то и могут потянуть этот продукт. Сложившаяся в 2004 году ситуация вынудила нас начать заниматься «полуполитическими» юридическими вопросами: судебными процессами с участием политиков, разработкой законопроектов или актов правительства. Из одного следовало другое, и клиентский пул стал регулярно приносить нам такие проекты.

На мой взгляд, юридическая компания, решившая открыть GR направление и с ходу добиться успеха, шансов имеет не очень много. Необходимо как минимум пять лет, чтобы эта услуга стала конкурентоспособной и продаваемой. Годы понадобятся на формирование связей, создание команды, вхожей в различные политические силы и очень хорошо ориентирующейся в политическом поле в целом. Кроме юристов, в команде должны присутствовать на регулярной основе политические аналитики и люди, сопровождающие пиар-направление. Если мы говорим о продвижении законопроекта, то, безусловно, нужно понимать, как написать законопроект, но важно также знать, как он продвигается, как провести его через комитеты, что такое работа со стейкхолдерами, как нейтрализовать либо, наоборот, подключить общественное мнение.

Так что запустить GR-направление юрфирме непросто. Слышала, что некоторые коллеги заявляют о таких планах, но меня это не сильно беспокоит, поскольку я знаю, что такое конкуренция в этом сегменте.

 

— Какой спектр GR-услуг сейчас востребован в Украине?

— Если смотреть на задачи, для решения которых обращаются к нам, то сейчас основной запрос бизнеса связан с формированием регуляторного поля. Запросов на законопроектную работу (включая акты правительства) очень мало. Есть кейсы, связанные с привлечением государства как сопартнера к определенным инвестиционным проектам в рамках государственно-частного партнерства. Безусловно, есть, особенно в конце каждого года, запросы на работу с проектом бюджета. Наша страна достаточно долго жила при отсутствии диалога бизнеса и власти. Точечное взаимодействие и успех были лишь в отдельных сегментах. Сейчас многие, понимая, что в стране идут реформы и есть запрос на изменения, пытаются объединиться и сообща внести поправки в те вопросы, где власть не в состоянии самостоятельно откорректировать правовое поле.

 

— Вы говорите об отсутствии конкуренции со стороны юрфирм. А насколько GR-сфера в принципе конкурентная? Чувствуете ли вы конкуренцию со стороны, например, бизнес-ассоциаций или других субъектов?

— Конкурентов на самом деле много, но они не относятся к юридическому рынку. Есть команды, рекламы которых вы никогда не увидите, но которые очень хорошо известны на GR-поле. Это, как правило, выходцы из политики, сохранившие свою команду и лояльные к бизнес-сообществу, и бизнес знает, что они умеют эффективно отрабатывать подобные запросы.

В принципе мы объединяемся с этими командами, когда речь идет о проектах, требующих очень большого количества связей и взаимодействия со многими госструктурами.

 

— А какова цена вопроса или, другими словами, бизнес какого масштаба может позволить себе услуги профессиональных GR-менеджеров?

— Скажем так, позволить себе это могут немногие. Точнее, позволить мыслить так — бизнес, оперирующий категориями GR, не пойдет в суд, не будет ввязываться в долгосрочную войну, но стратегически готов менять нормативное поле, менять ситуацию на рынке.

 

— Напрашивается вопрос о разграничении лоббирования и коррупции.

— От коррупции это очень сильно отличается. Мы надеемся, что культура лоббирования в нашей стране окончательно сформируется с принятием специального закона о лоббировании (сейчас в парламент поданы два альтернативных законопроекта). У нас каждый, кто подходит к парламенту и начинает как-то коммуницировать с депутатами, попадает в ранг коррупционеров. На самом деле, когда ты работаешь открыто (чего мы добиваемся с введением реестра лоббистских организаций), когда рядом есть бизнес-ассоциации, способные объединить определенных участников рынка, когда ты садишься за стол переговоров не в интересах одного игрока, а в интересах отрасли в целом, то речь идет именно о твоем личном участии как переговорщика, человека, который знает, как сопровождаются те или иные проекты в парламенте, который отрабатывает всю бюрократическую процедуру. При этом никто никому ничего не заносит, речь идет исключительно о твоем личном весе и доверии на этом рынке. Собственно, поэтому и гонорары в GR достаточно высокие.

 

— Предлагаемые законопроекты содержат нормы, которые приведут рынок GR в цивилизованное русло?

— Могу говорить лишь об альтернативном законопроекте № 5144-1. Мы его полностью скоррелировали с положениями антикорупционного законодательства. Нам выгодно, чтобы как раз коррупционеры, которые не желают выходить на прозрачный рынок, остались за бортом. Мы ввели несколько инструментов, которые очень хорошо отделяют тех, кто официально работает на рынке лоббирования, от тех, кто хочет оставаться в тени.

Хоту подчеркнуть, что речь пойдет не только о лоббистах и их деятельности. Этот закон также будет способствовать улучшению климата парламентаризма. Сейчас законопроект просто размещается на сайте парламента, и непонятно, кто за ним стоит. Согласно же нашим предложениям, к законопроекту должны присоединяться мнения зарегистрированных лоббистов и профильных ассоциаций. И если после всех обсуждений депутат будет голосовать за явно коррупционное предложение, возникнет вопрос его персональной ответственности. Мы хотели бы, чтобы под эту идею был изменен и Регламент Верховной Рады.

 

— Как вы оцениваете перспективы принятия этого законопроекта или альтернативного ему? Есть ли сейчас лоббисты их непринятия?

— Сейчас дискуссия разворачивается в основном в медийном пространстве, и я не вижу, чтобы велась какая-то подковерная борьба. Все-таки «заказчиком» этого законопроекта является все профессиональное сообщество. Когда работаешь в этой нише, очень хочется отличаться от «общественников» и «экспертов», которые никогда лоббизмом не занимались. И я хотела бы, чтобы у профессионалов появилось элементарное право спросить: «А вы, собственно, кто и чьи интересы защищаете?». В качестве одного из инструментов лоббистской деятельности мы как раз и указали участие в экспертных эфирах на телевидении. И каждый из «случайно» пришедших защитить законопроект или напасть на него, будет обязан объясниться.

 

— Какими компетенциями должна обладать юрфирма, ее специалисты, дабы быть успешными в GR?

— Очень много связано с личностью того, кто возглавляет данное направление работы. На этом рынке только репутация играет роль. Умение заходить в различные политические команды так, чтобы тебя слышали именно в качестве эксперта, дорогого стоит. Командная игра здесь на втором плане. Это вопрос доверия и авторитетности лоббиста: если ты куда-то заходишь, ты должен нести ответственность за свои слова. Ни в коем случае нельзя метаться из стороны в сторону. Конечно, в твоей жизни должна быть какая-то политическая история, ты должен понимать, как устроен мир политики. В нашей деятельности также очень много заложено психологии. Но, безусловно, все это не исключает юридической компетенции.