— Какие факторы предопределили ваш выбор работы в формате узкоспециализированной адвокатской фирмы?

— В 2016 году фирме исполнилось десять лет. Наше развитие и выбор специализации полностью органичны: мы просто решили сосредоточить все усилия на том, что у нас получается лучше всего и, кроме прочего, доставляет удовольствие, а именно — на судебных спорах.

Судебной практикой занимаются многие компании, совмещая ее с другими видами юридической деятельности. В нашем же случае разрешение споров — единственное, что находится в фокусе и, следовательно, получает все силы, энергию и время команды.

Судебным духом пропитан весь офис, и я не могу не отметить, что именно это позволяет нам привлекать настоящих профессионалов, которые не мыслят себя без судебной работы. Наша цель — сделать Pragnum идеальной фирмой для лучших судебных юристов страны, а завершение карьеры в компании — этапом для начала карьеры судьи.

Профессиональная специализация также определяет формат наших услуг. Вся работа носит проектный характер: мы не занимаемся сопровождением текущей деятельности предприятий и не практикуем абонентское обслуживание. Как следствие, не стремимся получить монополию на клиента и отлично уживаемся как с коллегами по рынку, так и с внутренними юристами клиента, с которыми у нас, как правило, прекрасные неконкурентные отношения.

Думаю, что стремление к этому балансу и «зацементировало» в конце концов выбор такого не совсем типичного для юридического рынка Украины пути развития адвокатской фирмы.

 

— А что получает клиент от узкой специализации юрсоветника?

— Мой прадед, профессор Иосиф Туровец, 20 лет возглавлял кафедру хирургии НМУ им. А.А. Богомольца. Что получали его пациенты? Говорят, во время войны он людей по частям собирал. Настоящий энтузиаст хирургии, человек, преданный медицине и большой гуманист. Я считаю, что между медициной и юриспруденцией много общего, и если проводить параллели, то судебная практика — это и есть хирургия в работе адвоката.

Клиент получает прежде всего мотивированного, а не стимулированного юриста. У нас часто подменяют эти понятия. Разрешение спора — в судебном порядке или до суда — требует чрезвычайной вовлеченности в проблему, желания не просто отработать гонорар, а действительно помочь, иногда фактически «спасти» клиента. Именно внутренний интерес к делу позволяет адвокату сделать то невозможное, что нужно для успеха в сложных случаях.

Клиент получает ответственность. Когда судебная практика является единственной, по сути фирмообразующей, адвокатам есть, что терять. Потеря репутации практики равна потере репутации фирмы, поэтому узкая специализация — это всегда отсутствие права на ошибку.

Мы, в силу узкой специализации, изменили сам принцип оказания адвокатских услуг по сопровождению споров. Работа с клиентами строится на партнерской основе: мы не отделяем свой собственный успех от успеха клиента и уверены, что вознаграждаться должно не участие, а победа адвоката в деле. Поэтому, как правило, не выставляем счета непосредственно за участие в процессе, а гонорар получаем после фактического исполнения судебного решения в объеме, обычно не превышающем сумму штрафных санкций.

Я уверен, что ключевым смыслом деятельности адвоката в период реформирования судебной системы является формирование веры бизнеса как в правосудие, так и в саму адвокатуру. И именно указанные выше принципы позволяют нам внести свой вклад в реализацию этого смысла.

 

— На каких клиентов вы преимущественно ориентированы?

— По аналогии с системой судоустройства мы не сегментируем клиентов по индустриям. Для судьи не имеет значения, в какой сфере ведут деятельность стороны спора. Индустриальная специализация необходима юридическим компаниям, комплексно обслуживающим бизнес. Мы же точечно решаем сложные конфликты, требующие прежде всего глубокой судебной экспертизы и способности выстроить долгосрочную стратегию спора вплоть до планирования его репутационных последствий для клиента.

 

— Можете привести конкретные примеры?

— Например, у нас есть дело, в котором мы представляем интересы небольшого украинского производителя в споре с ПАО «Норд». Наверное, все мы понимаем, что такое судиться с «Нордом» на его территории. Тем не менее за счет выверенной стратегии и диверсификации судебных процессов нам удалось нейтрализовать последствия админресурса и получить желаемый результат. Сейчас боремся с Приватбанком за счета этого завода.

Показателен кейс ГП «Укрспирт». Мы разрабатывали для этого клиента стратегию разрешения целого ряда споров с ГФС Украины на сумму более 500 млн грн. Проект был столь масштабным, что нам пришлось по сути сделать юридический аудит всего производственного процесса этого государственного предприятия. В итоговых рекомендациях нужно было учесть не только риски десятков открытых уголовных производств, но и наличие политической воли на приватизацию монополиста.

Представляя компанию Volvo, мы подключились на том этапе, когда клиент уже фактически находился на пике конфликта с подрядчиком. Спор, связанный с оплатой скрытых работ в рамках проекта по реконструкции здания, требовал от нас погружения в специфику бюджетирования и отношений с головным офисом этой международной группы компаний.

Как видим, это клиенты разного масштаба и из разных индустрий, но каждый проект для нас уникален, мы всегда учитываем особенности как самого клиента, так и ситуации, в которой он оказался.

 

— Какие рекомендации вы можете дать бизнесу по итогам наиболее резонансных судебных дел?

— Из последних наиболее интересно дело «Квазар Микро». Мы сопровождаем эту компанию в споре с ПАО «Укргаздобыча» относительно внедрения программных продуктов SAP. Само дело (включающее несколько споров и уголовных производств) еще не закончено, но уже сейчас можно сделать ряд выводов, полезных для участников аналогичных конфликтов, тем более что споры о недействительности сделок как один из инструментов рейдерских схем набирают все большую популярность в Украине.

Во-первых, не стоит полагаться на репутацию своей компании. Если между сторонами, будь то банальное мошенничество или рейдерство, начинается судебный спор, то до итогового решения суда общественность предпочитает сохранять нейтралитет и занимает позицию наблюдателя.

Во-вторых, рассматривайте каждую сделку с точки зрения ее возможной недействительности. Для нашей страны характерна такая культура оформления договоров, что любой опытный юрист всегда найдет основание для признания сделки недействительной.

В-третьих, ввязывайтесь в спор, заранее продумав его стратегию. Споры о недействительности, как правило, носят сложный, многоуровневый характер и напоминают игру в шахматы. Не важно, кто первым скажет «шах», ваша задача — поставить мат.

В-четвертых, помните о рисках уголовного преследования. Заранее побеспокойтесь о сохранности первичных и прочих сопутствующих документов: спустя несколько лет подтвердить характер и объем работ/услуг будет непросто.

В-пятых, если вы столкнулись с использованием админресурса или признаками коррупции, предавайте дело огласке. Наряду с апелляцией и кассацией огласка является одним из немногих инструментов борьбы с произволом в судах.

 

— Обсуждая судебную практику в Украине, сложно не затронуть тему коррупции. Каково ваше отношение к этой проблеме?

— Я хладнокровно подхожу к вопросу коррупции и не люблю вдаваться в этические аспекты данной проблемы — об этом уже достаточно сказано. Для меня коррупция в судах — это то, что сводит к нулю смысл адвокатской профессии и обесценивает наши услуги. Это игра в теннис по правилам хоккея. Я живу не одним днем и уверен, что в течение нескольких лет к нам придет осознание того, что коррупцией мы подрываем не только смысл, но и качество собственной жизни.