580 пленарных заседаний, в ходе которых было принято 2734 законодательных акта, в том числе 987 законов и кодексов в целом. Так на языке цифр выглядят результаты почти пятилетней деятельности Верховной Рады Украины VIII созыва. И хотя нынешним народным депутатам Украины не удалось повторить рекорд Верховной Рады Украины VI созыва — пройти самый продолжительный марафон длиною в 11 сессий, их работа в рамках десяти парламентских «сезонов» была, без преувеличения, яркой и запоминающейся. В преддверии старта новой законодательной эры — работы Верховной Рады Украины IX созыва — мы предлагаем вспомнить о самых знаковых для судебной власти и правовой системы Украины законодательных продуктах, «рожденных» в здании под куполом в период с начала 2015-го и до середины лета 2019-го.

Аудит доверия

На путь люстрации и декоммунизации, проторенный многими постсоветскими государствами еще в начале 90-х прошлого столетия, Украина ступила только в 2014 году после Революции достоинства, когда вопросы доверия к институтам власти и национальной идентификации общества приобрели особую остроту. И хотя законодательный алгоритм очищения власти не принадлежит перу парламента VIII созыва (соответствующий закон был принят предыдущей каденцией Верховной Радой Украины 16 сентября 2014 года), люстрационные процедуры во многом предопределили его нормотворческие векторы и кадровые преобразования, происходившие во многих органах власти, в том числе судебной, при непосредственном участии народных депутатов Украины. Например, в начале 2015 года увидел свет Закон Украины «Об обеспечении права на справедливый суд», которым профильный судейский закон — «О судоустройстве и статусе судей» был изложен в новой редакции. Этот законодательный акт среди прочего предусматривал проведение кадровой перезагрузки двух органов, ответственных за формирование судейского корпуса: Высшего совета юстиции и Высшей квалификационной комиссии судей Украины, и аттестации всех служителей Фемиды посредством механизма первичного квалификационного оценивания, призванного выявить их возможность осуществлять правосудие в соответствующих судах.

Ликвидация идеологического наследия советских времен стала одним из законодательных трендов в период с 2015 по 2017 год. Весной 2015-го парламент принял так называемый декоммунизационный пакет законов (состоял из четырех законодательных актов), предусматривающий в том числе введение уголовной ответственности для лиц, открыто выражающих коммунистические взгляды и отрицающих «преступления коммунистического тоталитарного режима». После этого последовал «номинальный» виток декоммунизации — переименование административных единиц. Например, в 2016 году Верховная Рада Украины переименовала два города: Днепропетровск в Днепр, а Кировоград в Кропивницкий. Правда, сменить названия двух областей — Кировоградской и Днепропетровской, для чего потребовалось внесение изменений в Конституцию Украины, парламентарии не успели, хотя соответствующую нормотворческую почву они подготовили. Проекты законов, направленные на внесение конституционных изменений относительно переименования Днепропетровской области в Сичеславскую, а Кировоградской — в Кропивницкую, прошли «ревизию» в Конституционном Суде Украины, и ожидали своего предварительного одобрения в рамках десятой, как впоследствии оказалось, финальной сессии нынешней парламентской каденции.

Конституционная миссия

Необходимость внесения изменений в Основной Закон — вопрос, возникающий практически перед каждой парламентской каденцией, в условиях политической разбалансировки Верховной Рады Украины VIII созыва для законодателей стал серьезным вызовом: в том смысле, что достичь необходимого уровня поддержки — как минимум 300 голосов народных депутатов — для реализации данной коррекции было непросто. Хотя на счету у парламентариев — два конституционных закона. Один — локальный, с красноречивым названием «О внесении изменений в Конституцию Украины (относительно стратегического курса государства на приобретение полноправного членства Украины в Европейском Союзе и в Организации Североатлантического договора)», принятый 7 февраля с.г. голосами 334 народных депутатов Украины. Второй — глобальный — «О внесении изменений в Конституцию Украины относительно правосудия», который был принят Верховной Радой Украины (уровень поддержки — 335 голосов за) 2 июля 2016 года и стал главным нормотворческим фундаментом для усовершенствования законодательного регулирования сферы правосудия и смежных правовых институтов на последующие три года.

Справедливости ради отметим, что по изначальному законодательному замыслу конституционных изменений должно было быть больше. Так, еще в апреле 2015-го Президентом Украины была создана Конституционная комиссия, призванная разработать изменения в Основной Закон сразу по трем направлениям: децентрализация власти, права и свободы человека, правосудие и смежные правовые институты. Только последнее и удалось освоить. Отметим, что предварительное одобрение Верховной Радой Украины другого «продукта» экспертов-конституционалистов — инициированного главой государства проекта Закона «О внесении изменений в Конституцию Украины (относительно децентрализации власти)» № 2217а 31 августа 2015-го привело к массовым акциям протеста в столице и столкновениям сотрудников правоохранительных органов с митингующими. В результате дальнейшее парламентское прохождение указанной законодательной инициативы было поставлено на паузу.

Операция «Имплементация»

2 июня 2016 года — эта дата для законодательного органа страны стала действительно знаковой. Именно в этот день помимо конституционных изменений в части правосудия была принята новая редакция Закона Украины «О судоустройстве и статусе судей», а также два нормативных акта (Законы Украины «Об органах и лицах, осуществляющих принудительное исполнение судебных решений и решений других органов» и «Об исполнительном производстве»), предусматривающих введение смешанной (государственные и частные исполнители) системы исполнения судебных решений. Причем не обошлось без тактических политических маневров. Так, новая редакция профильного судейского закона была поставлена на голосование первой, и только после этого удалось достичь политического консенсуса относительно конституционных новаций. Хотя, по регламентной логике, нужно было сделать наоборот: вначале подготовить конституционный фундамент, а затем адаптировать к нему профильный закон. Почему так произошло, догадаться несложно: такой была цена политического консенсуса, достигнутого в вопросе необходимости очищения судейских рядов. Как известно, именно в новой версии профильного закона был заложен концепт ликвидации Верховного Суда Украины и трех высших специализированных судов, ставший неким компромиссом между революционным (уволить всех судей) и эволюционным (провести кадровую перезагрузку высших судебных инстанций и поэтапную аттестацию судейского корпуса) сценарием очищения рядов людей в мантиях.

В ходе адаптации к новым конституционным реалиям функционирования сферы правосудия и смежных правовых институтов были приняты Законы Украины «О Высшем совете правосудия» и «О Конституционном Суде Украины», а также новое процессуальное законодательство. Ну и, конечно же, Закон Украины «О Высшем антикоррупционном суде» и сопутствующие изменения профильного законодательства, запустившие создание в Украине новой высшей специализированной инстанции. В отличие от многих имплементационных законов, главные новации которых «рождались» не в политических, а в экспертных умах — в Совете по вопросам судебной реформы, созданном в свое время пятым Президентом Украины Петром Порошенко, нормотворческий фундамент для Высшего антикоррупционного суда (ВАС) заложили парламентарии, правда, под давлением международных институций и общественных организаций.

Органный концепт

НАПК (Национальное агентство по вопросам предотвращения коррупции), НАБУ (Национальное антикоррупционное бюро Украины), САП (Специализированная антикоррупционная прокуратура), АРМА (Национальное агентство по вопросам выявления, розыска и управления активами, полученными от коррупционных и других преступлений) — появление этих аббревиатур в отечественном лексиконе — во многом заслуга парламента VIII созыва, который создал основу,  необходимую для деятельности указанных антикоррупционных органов. Всех, за исключением НАПК, создание которого было предусмотрено Законом Украины «О предотвращении коррупции», принятом предыдущей парламентской каденцией (осенью 2014-го). Хотя этапы формирования и становления этой институции, которые сопровождались перманентной коррекцией специального закона (изменения в него вносились более чем 20 нормативными актами), пришлись как раз на последние годы.

Созданную инфраструктуру антикоррупционных органов парламентарии время от времени усиливали процессуальным инструментарием. Несмотря на то что до принятия новой редакции Уголовного процессуального кодекса (УПК) Украины дело не дошло, полностью обновленные в 2012 году правила уголовного процесса корректировали порядка полусотни раз: изменения в УПК Украины вносились почти 50 законами. По количеству законодательных правок этот кодекс может сравниться разве что с другим — Налоговым кодексом Украины, положения которого меняли также с завидным постоянством.

Законодательные «долгострои»

У народных депутатов Украины VIII созыва дошли руки и до некоторых законодательных «долгостроев». Например, удалось принять законы, направленные на введение института уголовных проступков и создание Государственного бюро расследований (ГБР): соответствующие новации были предусмотрены еще в 2012 году, когда принимался УПК Украины. Впрочем, от первоначального законодательного замысла деятельности ГБР мало что осталось ввиду рождения идеи функционирования отдельного органа досудебного расследования (НАБУ), «заточенного» на борьбу с топ-коррупцией. Нельзя не вспомнить и о реформировании органов правопорядка, в частности о принятии Закона Украины «О национальной полиции». Хотя такое разнообразие правоохранительных структур и органов досудебного расследования породило новую проблему (точнее, усугубило старую) — привело к существенной конкуренции, которая то и дело визуализировалась во взаимных выпадах руководства той или иной институции в адрес друг друга, проведении зрелищных обысков и других процессуальных действий.

Предыдущая законодательная «пятилетка» также запомнится несколькими законодательными компаниями «маски-шоу стоп», призванными минимизировать «силовое» давление на бизнес, а также другими актами, направленными на законодательное усовершенствование ведения хозяйственной деятельности. Например, давно ожидаемыми юридическим сообществом были принятые Закон Украины «Об обществах с ограниченной и дополнительной ответственностью» и Кодекс Украины по процедурам банкротства.

Если говорить о наиболее резонансных законодательных «продуктах», вызвавших неоднозначную реакцию не только в Украине, но и далеко за ее пределами, к их числу можно отнести Закон Украины «Об обеспечении функционирования украинского языка как государственного», который прошел непростой путь парламентской доработки: в ходе второго чтения к тексту соответствующего законопроекта поступило более 2 тыс. поправок, которые парламентарии в режиме нон-стоп рассматривали почти четыре парламентских недели. Нельзя не упомянуть и о многострадальном Избирательном кодексе Украины, принятие которого стало последней весомой законодательной лептой Верховной Рады Украины VIII созыва. Принятый под занавес работы нынешней парламентской каденции документ побил все рекорды по количеству нормотворческих предложений: к первоначальному тексту законодательной инициативы поступило порядка 4,5 тыс. (!) поправок.

Насколько устойчивыми окажутся эти и другие законодательные «постройки» парламента VIII созыва, будет зависеть как от внешних факторов — времени и практики применения, так и от внутренних — политического антагонизма, ведь негласного правила «переоценки законодательных ценностей предшественников» еще никто не отменял.

Ольга КИРИЕНКО  • «Юридическая практика»