В 1888 году Осип Нотович опубликовал в газете «Новости» серию статей о деятельности Петербургско-Тульского банка. В то время по России прокатилась волна так называемых банковских процессов.

Так вот, газета «Новости» сравнила Петербургско-Тульский банк с Саратовско-Симбирским банком, по которому недавно отгремело уголовное дело. В ответ герои статей подали жалобу прокурору Петербургской судебной палаты, обвинив главного редактора Нотовича в публичном оскорблении и клевете. Санкт-Петербургский окружной суд на заседании 23-24 марта 1890 года признал редактора виновным. Приговор был обжалован защитой. Судебная палата Санкт-Петербургского суда, признав подсудимого Осипа Нотовича невиновным в деянии, предусмотренном статьей 1535 Уложения о наказаниях (диффамация) постановила: приговор Санкт-Петербургского окружного суда от 23-24 марта 1890 года отменить и считать господина Нотовича по суду оправданным.

На приговор Палаты присяжный поверенный Михайлов в качестве поверенного личного состава правления Петербургско-Тульского поземельного банка подал кассационную жалобу. Правительствующий Сенат (в то время — орган кассационной юрисдикции) определил: приговор Санкт-Петербургской судебной палаты по настоящему делу за нарушением статьи 585 Устава уголовного судопроизводства отменить, передав это дело для нового рассмотрения в ту же Палату в другом составе ее присутствия.

Новый разбор дела происходил в Санкт-Петербургской судебной палате 10—13 февраля 1893 года, где интересы обвиняемого Нотовича защищал знаменитый адвокат Петр Александров (это была его последняя речь — лебединая песня).

Александров подробно объяснил суду, почему ответчик оказался в неравном положении с истцами. Например, чтобы доказать свое утверждение о «разверстке акций между подставными акционерами», Нотович просил квитанцию, относившуюся к общему собранию 1881 года, — ему отказали. Как отказали и в предоставлении еще целого ряда документов. Детально, на показаниях свидетелей, шаг за шагом адвокат Александров доказал, что факты, приведенные Нотовичем, не были высосаны из пальца. В частности, сами члены правления признали, что, несмотря на радужную картину в отчетах и балансах, положение банка было близко к ликвидации и разорению акционеров. Но главный пафос защиты заключался не в разоблачении злоупотреблений, тем более что истцы к тому моменту ухитрились пробалансировать на краю пропасти, и их не постигла судьба некоторых их коллег, оказавшихся на скамье подсудимых. Адвокат в своей речи подчеркивал: «В делах о преступлениях в печати… судья не может замыкаться исключительно в сферу уголовного кодекса. Он в силу необходимости и высшей справедливости должен быть политиком… Не нужно долго жить, чтобы видеть, как в непродолжительные периоды изменяются взгляды самой администрации на дозволенное и недозволенное в печати, как изменяются в этом отношении воззрения общества, как видоизменяется применение закона, хотя сам он и остается тем же, не имея возможности поспевать за всеми этими изменениями»

Александров говорил о трудности журналистских расследований, о том, что газетчики часто не имеют доступа к информации, которой имеет право располагать публика: «А между тем акционерные общества имеют огромную важность в нашей экономической, промышленной жизни. Общество заинтересовано в том, чтобы операции этих капиталистических, промышленных предприятий совершались правильно, хозяйственно и законно, чтобы злоупотребления, которые туда вкрадываются, открывались и обличались своевременно, потому что от этих ­злоупотреблений страдают не только хозяева предприятий, каковы акционеры, но и другие лица, вступающие в отношения с компанией, например, облигационеры в ипотечном отношении, вкладчики».

Санкт-Петербургская судебная палата определила: коллежского секретаря Осипа Нотовича считать по суду оправданным и приговор Санкт-Петербургского окружного суда, состоявшийся 23-24 марта 1890 года, отменить.

На этот приговор статским советником Масловским была опять подана кассационная жалоба, которая в заседании присутствия Уголовного кассационного департамента Правительствующего Сената 11 января 1894 года, в соответствии со статьей 912 Устава уголовного судопроизводства, была оставлена без последствий.