«Украина — это Европа» вопреки далеко не европейским культуре, менталитету и, наконец, ценовой политике и дорогам. Во время, когда Европа задумалась, открывать ли нам свои двери, мы начали рубить туда окно и проделали довольно интересный путь. Европа многое нам прощает и всегда готова подыскать подходящий для нас «стандарт». А если не находит, то снисходительно называет его «украинским стандартом», который тоже имеет право на жизнь.

Именно таким украинским стандартом является конкурс в Верховный Суд. Европейцы с любопытством наблюдают за украинским вариантом очищения судебной власти и, кажется, верят в него даже больше, чем украинское общество.

Проект Европейского Союза «Поддержка реформ в сфере юстиции на Украине» пришел во время Майдана, поэтому квинтэссенцию «Украина — это Европа» осознавал вместе с нами. Теперь Проект помогает Украине не ошибиться в вопросе конкурса в Верховный Суд и финансово, и экспертно. Своими впечатлениями от происходящих процессов в интервью «ЮП» поделился руководитель группы экспертов Проекта Довидас Виткаускас. Забегая вперед, скажем: впечатления позитивные, но это еще далеко не финал.

 

— Г-н Довидас, какую роль в процессе отбора кандидатов в новый Верховный Суд играет Европейский Союз? На каком этапе к процессу подключился ваш Проект?

— Европейский Союз обращает пристальное внимание на реформирование судебной власти, в том числе и на конкурс в Верховный Суд. Наш Проект участвовал в трех компонентах этого процесса: помогали Высшей квалификационной комиссии судей Украины (ВККС) разрабатывать и актуализировать тестовые вопросы, практические задания, содействовали в процессе тестирования с целью проверки личных морально-психологических качеств и общих способностей — так называемом психологическом тестировании. Проект полностью финансировал проведение психологического тестирования.

 

— То есть вы помогаете не только в экспертном плане, но и в финансовом? О каких суммах идет речь?

— Верно. Психологическое тестирование — довольно дорогое мероприятие. Полноценный тест в данном случае стоит немало денег потому, что нужно не только собрать данные и их обработать, но и провести собеседование с каждым кандидатом. Психологическое тестирование проходил 381 кандидат. В общую стоимость входит работа психологов и время, затраченное на обобщение собранных данных, составление доклада. Речь идет о десятках тысяч евро.

 

— Существующий формат отбора кандидатов в ВС является новым для Украины. Как на этот формат смотрит Европа?

— Идея отбора кандидатов в ВС возникла в результате почти трехлетнего реформирования сферы юстиции. Свою работу здесь мы начали как раз во время Майдана, поэтому наш Проект очень хорошо прочувствовал изменение парадигмы реформирования.

До недавнего времени реформы делались скорее для галочки, чтобы избежать критики власти донорами. После 2014 года все изменилось — появилось стремление к изменениям. И эта динамика не падает. Реформирование Верховного Суда — один из главных, ключевых элементов перестройки судебной власти. Верховный Суд, как и судебная власть в целом, нуждается в свежей крови, в новых людях и, конечно же, в качественно новых подходах.

 

— И вы положительно оцениваете данный процесс?

— Процесс отбора в новый Верховный Суд только начался. Но да, то, что мы видим, оцениваем положительно. Пока мы можем говорить о первых мероприятиях на длинном пути переформатирования Верховного Суда. Удастся ли Суду полноценно стартовать, зависит от многих факторов. Кто и как будет управлять судебной властью? Какими будут новые процессуальные «правила игры»? Как достичь баланса между интересами сторон к доступу к правосудию и ограничением доступа в Верховный Суд как вершину судебной власти с тем, чтобы избежать рассмотрения им «кухонных» споров и рутинных дел. Верховный Суд должен стать гарантом правовой стабильности через единство практики. А доступ в этот Суд должен быть исключительной мерой пересмотра дела.

 

— Кстати, ваш Проект участвует в вопросе реформирования процессуального законодательства?

— Администрация Президента Украины с нами дискутирует. Мы готовы более активно влиться в эту сферу. Объясню почему. Если мы говорим о перестройке судебной власти и отборе судей в Верховный Суд, то Украина идет по достаточно уникальному пути. Очень мало европейских стран, или, скажем так, развитых юрисдикций, идут по пути технократизации процесса отбора в ВС. В большинстве стран это сугубо политический процесс, где общество задействуется в ограниченном объеме. В вашем государстве это не так, поэтому наш Проект, помогая Украине с конкурсом, не может полноценно поделиться «лучшей» практикой.

Но если мы говорим о процессуальных изменениях, то у нас действительно есть что показать украинским разработчикам политик. Европа уже давно изобрела формулу достижения баланса, о которой я упомянул ранее: доступ сторон к процессу (с одной стороны) и эффективность процесса (с другой стороны). Мы готовы делиться опытом.

 

— Как вы относитесь к соотношению профессиональных и личностных критериев общей оценки кандидата в ВС?

— Как я уже говорил, процесс только начался. Он еще не окончен, но то, что мы видим сегодня, внушает немало доверия. Нужно отметить, что первый этап отсеивания кандидатов прошел исключительно на основе оценки их правовых профессиональных способностей. Конкурс завершился практически для 40 % (чуть меньше половины!) кандидатов. Мы очень довольны таким подходом ВККС, который достаточно оценивает именно юридические профессиональные качества кандидатов.

Мы часто слышим дискуссии о процентном соотношении правовых знаний и иных профессиональных качеств судьи. Профессиональный судья должен обладать важнейшими социальными качествами. И то, что сейчас происходит (интервью с кандидатом), — это фактически вторая стадия конкурса. Тут оцениваются комплексно разные параметры: социальные качества кандидата, профессиональная этика, добропорядочность. Это нормально, что на второй стадии правовые знания и профессиональные качества имеют несколько меньшее значение.

Несмотря на всю озвученную некоторыми обозревателями критику, процесс действительно внушает доверие. Мы видим больше позитива как с точки зрения прозрачности, так и с точки зрения технократичного подхода к тестированию, практическому заданию и к формированию общего балла.

Последнюю точку в этом процессе, конечно же, поставит Комиссия. Она должна провести довольно тонкую черту между комплексом объективных материалов в каждом из досье кандидатов (включая результаты анонимного тестирования, выполнения практического задания и психологического тестирования) и субъективным мнением — определенный объем дискреции будет всегда. Как этот «водораздел» проведет Комиссия, мы еще увидим. Многое зависит от процесса интервьюирования кандидатов, от анализа материалов каждого досье. ВККС определит рейтинг кандидатов в конце. Наши эксперты помогают в составлении рейтинга.

Но не стоит забывать, что на ВККС процесс не заканчивается. Еще будет Высший совет правосудия, а подвести финальную черту и формализовать процесс предстоит Президенту Украины.

 

— Как вы относитесь к обнародованию практических работ кандидатов? Как известно, Общественный совет добропорядочности настаивал на обнародовании, ВККС была категорически против. Какую сторону в этом вопросе заняли вы?

— Наш Проект имеет непосредственное отношение к практической части отборочного процесса. Наши украинские эксперты, отобранные совместно с Комиссией, разрабатывали фабулы задач по трем отдельным юрисдикциям. ВККС полностью координировала процесс и ставила задачи. Итогами дискуссий с Комиссией и результатами проделанной работы мы были довольны. Комиссия окончательно выбирала задания по лотерее. Только одно из десяти дел, разработанных нашими экспертами по каждой из юрисдикций, ВККС решила выбрать автоматическим способом. Правильно ли это? С одной стороны, уровень прозрачности повышается, а коррупционные риски уменьшаются, но с другой — нет гарантий в том, что выбранный вариант — наилучший из десяти.

Так или иначе Комиссия пошла по автоматизированному пути. Процесс написания работ кандидатами был достаточно прозрачным. Мы, как эксперты, не имеем замечаний к нему. Возникшие в обществе дискуссии произошли из-за недостаточного понимания цели практического задания — согласно международной практике, практические задания были основаны на реальных делах. Практическое задание не стоит путать с  тестированием. Тут нет «правильного» или «неправильного» ответа, но есть путь, которым конкурсант идет к ответу. Именно этот путь и должен оцениваться. Это очень важный момент. Методологию оценивания мы показали Комиссии, и наши эксперты обучили этому членов ВККС.

Безусловно, совершенствовать можно все. И я уверен, что на основе приобретенного опыта Комиссия скорректирует свои действия в дальнейшем. Она получила немало опыта и будет использовать его в будущем.

На практическом этапе отсеялось немало кандидатов — это показывает, что мы на правильном пути.

Что касается публичности работ… Насколько разумно требовать обязательства Комиссии публиковать все работы? А может, достаточно предоставить доступ к материалам своего дела каждому кандидату? Как известно, в соответствии с правилами Комиссии каждый кандидат может получить (по его просьбе) свою работу. Более того, нет сведений, что кому-то из кандидатов в доступе к этим материалам досье было отказано. Так или иначе сейчас результаты практических заданий персонифицированы, нам известны оценки, а что касается этих материалов дела, то бремя истребования лежит на кандидатах.

 

— Примечательно, что известно только об одном случае публикации работы…

— Вот именно. Критиковать очень легко. Создавать какие-то позитивные, конструктивные обязательства для органов власти не всегда требуется … В нормальном обществе каждый должен думать о своих правах, быть активным, чтобы стремиться к большей публичности. Этот принцип можно применить и в контексте нашей дискуссии.

 

— Общественный совет добропорядочности — новый инструмент не только для Украины, но и для Европы. Деятельность Совета направлена на помощь Комиссии, но пока их взаимоотношения далеки от идеала. Как этим двум органам найти взаимодействие?

— Сложившаяся ситуация абсолютно нормальная в новом институциональном раскладе. Когда появляются новые институции, они всегда борются за место под солнцем, за более широкий мандат. В некотором плане юрисдикционные конфликты неизбежны. Создав этот институт, Украина создала предпосылки для поиска Советом своей роли. Кроме того, нужно учитывать его состав — у представителей гражданского общества несколько другие подходы.

На месте членов Совета я бы задался другим вопросом: где наш общий голос, а где — голос отдельного члена. У каждого члена Совета может быть отдельное мнение, отличное от остальных. Кроме того, я бы советовал им сформировать более общий институциональный подход с точки зрения, как и что они говорят, и определиться (но не только им самим, а вместе с Комиссией), являются ли они полноценным органом судебной власти. Думаю, что такая интенция у законодателя была. Это орган судебной власти, и вести себя он должен соответственно.

Как найти взаимодействие? Да нет ответа на этот вопрос. Пока. Но то, что вопросы заданы, — уже хорошо. В дальнейшем мы сможем получить ответы. Комиссия и Совет уже готовы к совместной работе.

 

— Как вы смотрите на то, что практически половина кандидатов получила заключения Совета о несоответствии критериям профессиональной этики и добропорядочности?

— В Комиссии есть огромная база объективных данных, по которым можно решать, хороший кандидат или нет. Речь идет о результатах анонимного тестирования, выполнения практического задания и психологического тестирования. Все, что находится в досье (включая любую критику принятых судебных решений), — это тоже объективные данные. Вопрос лишь в том, какое значение мы придаем тому или другому инциденту, который почти в каждом досье можно отыскать. Это очень тонкий вопрос. И я снова вернусь к одному из своих первых посылов: главная задача Комиссии — провести правильный «водораздел» в вопросе своей дискреции. Материалы досье — это неоспоримые доказательства, и в Комиссии их столько, сколько нет ни в одном другом органе какой-либо европейской страны при решении вопроса отбора судей ВС.

То, что существует негативное мнение о том или ином кандидате, это отлично, поскольку свидетельствует об участии в процессе гражданского общества. Но членам Совета нужен системный подход, они должны видеть более широкую картину. Им нужно мыслить прагматично: насколько негативные факты профессионального прошлого кандидата могут перевесить все другие собранные материалы досье. Репутационные риски всегда важны, и нужно уметь их оценить, придать им достойный вес.

В европейских странах, где существует процесс отбора судей в Верховный Суд, зачастую именно репутационные риски имеют решающий вес. Но там нет ни тестов, ни практических работ, ни психологических тестирований в таком объеме. Украина в этом вопросе на достаточно уникальном пути.

 

— Кандидаты в судьи ВС проходили довольно серьезное тестирование с целью проверки личных морально-психологических качеств и общих способностей. Методология тестирования конфиденциальная, результаты тоже, и кажется, что это самая закрытая часть квалификационного оценивания. Оценки за добропорядочность также будут обнародованы в конце. На ваш взгляд, возможны ли здесь злоупотребления?

— Повторю: юридические профессиональные качества оценивались на первом этапе. По его результатам практически половина кандидатов были отсеяны. Поэтому абсолютно нормально, что на второй стадии (где остался 381 кандидат) сугубо правовые компетенции уже имеют меньший вес.

Результаты психологического тестирования дадут очень много информации, которая повлияет на дальнейшую оценку (речь идет в том числе об этике, добропорядочности и социальных компетенциях). Требования к судье несколько иные, чем к остальным представителям публичного сектора, очень высокие.

Мы надеемся, что Комиссия уделит надлежащее внимание результатам психологического тестирования и при оценивании будет руководствоваться научно обоснованными методами.

Наши эксперты не только проводили тестирование, но и рассказывали членам Комиссии о том, как выглядит «психологический доклад»: примерно на трех страницах в цифровом и словесном выражении составляется психологический профиль кандидата. Обучали, как правильно расшифровать доклад психолога, чтобы спроектировать полученные ответы на профессиограмму кандидата. Сопоставление психологических качеств с правовыми и управленческими требованиями к кандидату — это довольно тонкая задача.

Психологическое тестирование в процессе оценки должно играть если не решающую, то очень важную роль. Насколько психологические результаты будут приняты во внимание — вопрос открытый, и он зависит исключительно от Комиссии.

Цель психологического тестирования не в том, чтобы показать, какой кандидат хороший, а какой — плохой. В отношении каждого кандидата присутствуют риски, у каждого — своя специфика. Но в некоторых случаях можно говорить о неприемлемом профиле кандидата (это были единичные случаи). Цель этого мероприятия — показать Комиссии существующие риски. А как этими рисками ВККС распорядится, как интерпретирует доклад психолога, зависит, повторюсь, только от нее.

 

— А должны ли быть известны обществу фамилии кандидатов с этим неприемлемым профилем?

— Психологическое тестирование проводится в конкретных целях. Но есть определенные компоненты, которые учитываются как в сфере публичного управления, так и в сфере бизнеса, например IQ. Такие результаты можно кандидату показывать.

Но есть и другие элементы психологического тестирования, которые применяются исключительно с целью отбора кандидатов на должности судей, в том числе и в наивысший судебный орган. К примеру, задаются вопросы о мотивации. Поскольку данное тестирование проводится в более конкретных, узких целях, толковать его результаты в целом и говорить, что этот человек не подходит для работы на других должностях, очень опасно. Именно в связи с этим в международной практике не обнародуются результаты тестирования, более того, их не показывают даже самим кандидатам.

ВККС сама вправе решать, обнародовать ли такие результаты, как IQ. Возможно, к такому решению она и придет. Но обычно этого не делается, чтобы избежать ненужных интерпретаций людьми, не до конца осознающими технику, методологию и цели психологического тестирования. К слову, кандидаты на должности в Национальное антикоррупционное бюро Украины также проходили психологическое тестирование, и результаты были конфиденциальными.

Я бы рекомендовал следовать международным стандартам: вникнуть в суть, цель и понять, в каком объеме нужна или вредна публичность. Я могу вас заверить: компания, которая проводила психологическое тестирование кандидатов в Верховный Суд от имени нашего Проекта, — самая опытная компания на Украине. Она протестировала десятки тысяч людей в публичном и частном секторах. Мы полностью доверяем ее подходам и профессионализму.

 

— На какие еще вопросы отвечали кандидаты? Задавались ли вопросы типа «Любите ли вы супругу?»

— Вопросы задавались разные. К примеру, должен ли судья быть максимально устойчивым к стрессу? Наша задача заключалась и в том, чтобы помочь Комиссии интерпретировать некоторые выводы в психологическом докладе: для судьи слишком высокая стрессоустойчивость — это не очень хороший профиль. Судья не пилот-испытатель, судья не солдат. Он должен реагировать на внешний мир. Он находится в центре между двумя сторонами процесса, поэтому определенная реакция на происходящее в зале должна присутствовать. То, что может быть хорошим ответом для одной профессии, может быть не очень хорошим ответом для судьи Верховного Суда.

 

— В первый день собеседования с кандидатами вы наблюдали за процессом на нулевом этаже Комиссии. Каковы ваши впечатления?

— Уровень прозрачности действительно впечатляющий. Приглашены журналисты, представители гражданского общества, более того, интервью транслируется в Интернете — все это довольно уникально и служит хорошим примером тому, как через прозрачность можно повышать доверие общества к судебной власти. Но процесс еще не завершен. Это только начало. И мы будем с большим удовольствием наблюдать за дальнейшими этапами.

 

— ВККС объявила отбор кандидатов на должности судей, назначаемых впервые. Будет ли участвовать ваш Проект в этих процедурах?

— Да, мы готовы подключиться. Более того, имеющиеся в ВККС наработки по результатам отбора судей в Верховный Суд должны совершенствоваться и применяться и во время  проведения отбора судей в первую инстанцию. Думаю, чтобы общество стало доверять этому процессу, нужно время, но у юристов доверие уже есть. Свыше 9 тысяч профессионалов в сфере права заявили о своем желании занять должности судей первой инстанции. Конкурс очень высокий по сравнению с конкурсом в Верховный Суд! Мест всего 600. Если в отборочных процессах юристы доверяют Комиссии, то со временем и общество последует этому примеру.

 

— Вы думаете, что к такому шагу юристов подтолкнуло доверие, а не безработица?

— Откровенно говоря, юристы могут заняться и более обычной, более высокооплачиваемой и менее стрессовой деятельностью. Поэтому я бы не сказал, что должность судьи является самоцелью для юриста.

 

— Как вы считаете, украинские СМИ злоупотребляют темой конкурса в ВС, удовлетворительный ли уровень информированности населения о конкурсных процедурах? Как достичь эффективной коммуникации?

— Да, коммуникация пока скорее реактивная, чем проактивная. Комиссия старается представить как можно больше фактов по поводу конкурсных процедур, пытается заверить общество в достаточности уровня прозрачности. Но ВККС не всегда успевает. Мы видим реактивную коммуникацию Комиссии. Пока она не умеет и до конца не имеет возможности работать на опережение — предугадать определенные события и донести свои основные посылы обществу.

Я бы рекомендовал Комиссии повысить свои коммуникационные способности. Наша задача (как доноров) — помочь в этом отношении. Пресса всегда будет писать то, что хочет. Признак Украины как открытого, демократического общества — свобода СМИ, свобода самовыражения. Это важно, хотя не всегда приятно и может шокировать мнениями или даже неверными фактами.

Лично я, как человек, имеющий немалый опыт в сфере защиты прав человека (работал в Европейском суде по правам человека), всегда борюсь за преимущество свободы самовыражения. Наказывать или критиковать прессу в этом случае нельзя, да и нет смысла. Просто необходимо активно работать на опережение.

То, что Комиссия разрешила членам Общественного совета добропорядочности присутствовать на интервью с кандидатами, — хороший пример активной деятельности. Комиссия предугадала возможные конфликты и посредством такого довольно простого процедурного момента (ведь по законодательству не была обязана это делать) снизила уровень недоверия. В противном случае, убежден, вопросы могли возникнуть. Надеемся, что и в дальнейшем Комиссия будет действовать столь же разумно.

 

— Комиссия занимается подбором «первой партии» судей ВС. Конкурс в ВС продолжится. Что бы вы рекомендовали украинским коллегам, нужно ли что-то изменить в дальнейшем? Какие «болевые точки» вы можете выделить?

— Конечно, во всех отношениях процессы могут быть усовершенствованы. Вот в вопросе анонимного тестирования можно что-то изменить. Тесты пока  в некоторой степени являются перепроверкой знаний закона. Нужно ли перепроверять правовые знания у людей, которые не только окончили университеты, но и как минимум десять лет работали судьей, адвокатом или занимались научной деятельностью, вопрос другой. И вообще, зачем это делать в украинском контексте, где законы меняются едва ли не каждый день? Задача хорошего судьи — не знать законы, а знать, как их применять. Тесты и практические задания должны быть ориентированы на проверку способностей кандидата применять закон, а не на запоминание нормы наизусть. В этом плане определенная работа может продолжаться.

Что касается практических заданий, то я бы предоставил Комиссии, а не роботу, право выбора практического задания. Какое из разных заданий является наилучшим для экзамена, автоматическая система никогда не скажет. С одной стороны, Комиссия должна заверить общество в отсутствии коррупционных составляющих, с другой — выбрать самое качественное практическое задание.

Психологическое тестирование проводит третья сторона, и мне с трудом представляется, что у Комиссии или вообще у украинских властей в ближайшие несколько месяцев (или даже лет) появится столько возможностей, чтобы проводить психологическое тестирование собственными силами. Передавать вопрос на аутсорсинг третьим лицам (как в этом случае они сделали через нас) — самый эффективный путь, особенно если есть доноры, готовые прийти на помощь. Более того, доверие общества повышается. Процессы делают третьи лица, не заинтересованные в каких-то играх. Надеюсь, Комиссия будет применять этот подход и в дальнейшем.

К тому же отношения между общественным Советом и Комиссией следует улучшить.

Как вы видите, поле для усовершенствования довольно широкое. Но есть еще более глобальные проблемы…

 

— Что вы имеете в виду?

— Судьи — это достаточно консервативные лица, поэтому они, как правило, не очень любят управленческие функции и рычаги, не особо приветствуют внешние процедуры, мешающие их независимости. Но в современном мире независимость не является самоцелью. Независимость — только один из путей для гарантирования подотчетности судебной власти обществу через справедливый, быстрый и эффективный суд. Не нужно смотреть на судебную независимость как на какую-то привилегию, запрещающую любой контроль. Контроль должен быть. Его осуществляет, во-первых, сама судебная власть (через процедуры отбора и продвижения по карьерной лестнице). Во-вторых, другие органы власти (через финансирование). Судебная власть никогда не будет независима от бюджета. Но это и хорошо — именно через бюджет другие ветви власти могут дать посыл судебной о том, как она работает и как должна работать. В-третьих, судебная власть всегда должна быть подотчетна обществу.

И вообще, судебная власть должна управляться. Украинская система управления судебной властью традиционно очень фрагментирована: одни органы занимаются доступом, другие — перепроверкой, третьи принимают решения об увольнении, четвертые занимаются бюджетом и т.д. В этом контексте нужна определенная консолидация. После внесений изменений в законодательство лидером должен стать Высший совет правосудия, ответственный не за конкретную функцию (скажем, дисциплину судей), а за совокупность функций и вопросов.

Что такое судебная власть и куда она движется? Каких целей помогает достичь обществу? Как защищать права человека и повышать доверие инвесторов к Украине? Как управлять эффективностью и быстротой процесса? Как достичь и сохранить гендерный баланс? Вот эти вопросы судебная власть должна поставить сама себе, а затем посредством процедур оценивания и продвижения судей получить на них ответы. Движется ли судебная система в правильном направлении?

Пока на такие глобальные вопросы внутри судебной власти никто не отвечает. Оценивание судей является сугубо формальным процессом. Но смысла оценивать судей, если система сама себя не оценивает, нет. Судебной власти нужны лидеры. Украине нужны лидеры.

 

— Кстати, как вы смотрите не просто на высокие зарплаты судей Верховного Суда, а на разницу между зарплатами украинского судьи и, скажем, украинского учителя?

— В этом вопросе также есть общеевропейские стандарты. CEPEJ (Европейская комиссия по эффективности правосудия) в Страсбурге проводит немало методологических сравнений в данном контексте. Исходя из статистики, в среднем зарплата европейского судьи высшей судебной инстанции должна быть примерно в четыре раза больше средней зарплаты в стране. Некоторые страны имеют более высокий показатель, некоторые — более низкий, но 4 к 1 — это общий стандарт. Что касается зарплат судей нижестоящих инстанций, то среднее соотношение — 2 к 1.

Если конечно, судьи украинского Верховного Суда получат обещанные им зарплаты (это отдельный вопрос) — это соотношение будет существенно выше: 20 к 1, из чего можно сделать вывод, что такая пропорция не будет обычным европейским стандартом. Но всегда есть объяснение: Украина — это уникальная страна, которая полностью перестраивает свои институции и подходы революционным путем.

А общество согласно с тем, чтобы судьям столько платили? Думаю, что повышение судебной зарплаты будет логичным, когда судебная власть это повышение заработает посредством высокого доверия. А высокое доверие будет только тогда, когда суд станет более справедливым. То есть я бы не спешил со столь высокой зарплатой, но в таком уникальном, исключительном случае, как украинский, может, этот подход и представляется разумным.

 

— И последний вопрос. Квалификационное оценивание кандидатов в ВС вышло на финишную прямую. Проект будет рекомендовать «украинский вариант очищения судебной власти» другим странам ЕС?

— Некоторые северные страны Европейского Союза уже применяют психологическое тестирование и при отборе судей, и при продвижении по карьерной лестнице. Однако в таком объеме, как это делает Украина, еще не делает никто. Особенно, если речь идет о судьях наивысшей судебной инстанции.

Я бы рекомендовал такие элементы оценивания, как практическое задание и психологическое тестирование. Такой подход заверит общество не только в профессиональной правовой компетенции кандидатов, но и в других компетенциях, не касающихся права, но имеющих особое значение, таких как этика и добропорядочность. В этом направлении Украина уже является стандартом и, может, даже лучшей практикой, которую будут заимствовать другие европейские страны.

 

(Беседовала Кристина ПОШЕЛЮЖНАЯ,

«Юридическая практика»)