В недемократических государствах нередко граждане поддаются уголовному преследованию по расовым, национальным, религиозным или другим подобным мотивам. Иллюстраций данному тезису немало в истории. Не была исключением и Российская империя, в которой православная религия была государственной, а представители остальных религий подвергались гонениям.

История, изложенная ниже, случилась в 1911—1913 годах в Киеве, тогда — губернском городе Российской империи.

Каков мотив убийства?

Четырнадцатилетний подросток Андрей Ющинский вышел из дому, направляясь в духовную семинарию, где он учился. Домой он так и не вернулся. Позже его тело было найдено в районе Лукьяновки, недалеко от кирпичного завода, с многочисленными колотыми ранами. Одной из первых версий убийства следствие выдвинуло «ритуальную» — якобы раны на теле могут свидетельствовать о том, что жертву убили по каким-либо мотивам, связанным с кровавыми обрядами. Однако проведенная позже экспертиза показала, что большинство ран было нанесено уже после наступления смерти подростка. Обвинение пало на мать и отчима Андрея, поскольку они плохо относились к мальчику, нередко избивали его. Но у них оказалось неопровержимое алиби.

И тут, когда следствие запуталось, в деле «проступили» политические мотивы. Члены черносотенной ультраправой (по современному определению) организации «Союз русского народа», имеющие поддержку при дворе императора и в Сенате, начали «разоблачать всемирный заговор» — с целью дискредитации «иноверцев»-иудеев. Следователь, отказавшийся расследовать дело по «религиозной» версии, был отстранен. В прессе начали появляться заранее спланированные антисемитские публикации, а вскоре был арестован Менахем Бейлис — единственный еврей, проживающий в районе, где и произошло преступление. Согласно обвинительному заключению, которое основывалось на показаниях фонарщика Казимира Шаховского и его жены, «еврей с черной бородой», то есть Бейлис, погнался за Андреем Ющинским, затащил его на территорию кирпичного завода, где и совершил ритуальное убийство. Позже показания дала Вера Чеберяк, сын которой якобы видел, как Менахем Бейлис тащил в неизвестном направлении подростка.

Курьезным и в то же время свидетельствовавшим о предвзятом отношении суда к подсудимому был допуск в судебный процесс в деле об обвинении Менахема Бейлиса в убийстве в качестве… гражданских истцов, которые якобы представляли интересы матери жертвы, а также эксперта по религиозным вопросам — Г. Замысловского, А. Шмакова и ксендза И. Пранайтиса. Они, по сути, не имели никакого отношения к делу и всячески поддерживали обвинение. «Эксперт по религиозным вопросам» с полной серьезностью заявлял о существовании «кровавых обрядов» у иудеев, которые якобы «выпекают мацу на крови христианских младенцев». Привлеченные защитой эксперты, конечно, развенчали эти домыслы.

Фактически содействовали обвинению, оказывая давление на защиту и на присяжных, и судьи под председательством г-на Болдырева.

«Правосудие есть зеркало души народа»

Защищали Менахема Бейлиса лучшие адвокаты того времени, в том числе Василий Маклаков (1869—1957), известный юрист, адвокат, общественно-политический деятель, мемуарист. В своей речи защитник «свел на нет» все доводы обвинения, «эксперта» и «гражданских истцов», касающиеся «кровавых обрядов» иудеев. А основной акцент в защитной речи он сделал на фактических обстоятельствах дела, дабы нейтрализировать возможную антипатию присяжных к подсудимому, подогретую публикациями в прессе.

«А здесь ведь не погром, здесь суд, здесь присяга не осудить невиновного, здесь крест Спасителя, здесь портрет Государя. В нашем деле все сводится к одному: сумейте быть справедливыми. Ведь одно из двух: либо здесь правды не ищут, она не нужна, все заранее известно — Бейлис все равно должен понести наказание, и тогда нет другого дела у обвинителя, как заражать и вас своим негодованием. Либо нужно правду найти, нужно отыскать виноватого, нужна не какая-нибудь жертва на могиле Ющинского, нужно, чтобы истинный виновник, кто бы он ни был, не спрятался, не ушел безнаказанным, чтобы вместо него второпях не казнить невиновного, и тогда негодование преждевременно, негодование очень опасно, нужно быть спокойным и рассудительным».

Другой защитник Менахема Бейлиса, Николай Карабчевский, напомнил присяжным о том, в чем заключается правосудие: «…В недобрую минуту возник, очевидно, этот процесс, если он мог собрать вокруг себя столько страстного, столько возбуждающего, столько вражды и злобы. Правосудие есть зеркало души народа; и когда душа эта ясна и светла, то и отраженные в ней образы являются ярко очерченными, законченными контурами. Никаких сомнений, никаких колебаний быть не может. Но когда смутна душа, заволоченная известным общественным движением, общественными явлениями переживания трудных исторических моментов, тогда правосудие, зеркало ее, отражает в себе чудовищные и фантастические образы, которые необходимо стереть для того, чтобы добиться истины, добиться правды». В этих словах выражена суть данного процесса.

Г-н Карабчевский, проанализировав улики, предоставленные обвинением, заявлял, что они не подтверждают виновность Менахема Бейлиса. «Мы читали обвинительный акт, в нем произвольный вывод о виновности Бейлиса. Но где же собранные улики? Где посылки силлогизма? Взамен идет усиленная работа импрессионизма. Лишь бы сенсация, лишь бы мазок погрубее, лишь бы гуще наложить краски и заставить вас видеть то, чего нет и никогда не бывало в натуре».

В ходе процесса, благодаря усилиям защиты, свидетели рассказали наиболее правдоподобную версию убийства. По их словам, в доме, в котором проживала семья Чеберяков, ночью слышались детские крики и стоны, а затем звук, будто по потолку тянули чье-то тело. Показания Веры Чеберяк были противоречивы и не совпадали с показаниями других свидетелей. Кроме этого, г-жа Чеберяк все время была чем-то напугана. Логично было предположить, что она причастна к убийству, которое произошло не на кирпичном заводе, а в ее доме. Тело убитого подростка позже перетащили ближе к кирпичному заводу. Согласованность антисемитских нападок в прессе и действий обвинения наталкивали на подозрение, что убийство было спланировано заранее с целью спровоцировать в Киеве еврейский погром.

Впоследствии, уже после окончания процесса, после свержения самодержавия в России стало очевидно, что убийство Андрея Ющинского было спланировано сотрудниками Охранного отделения, так называемой Охранки. Однако выяснить все подробности этого преступления невозможно. Вера Чеберяк была расстреляна в 1918 году без суда и следствия.

Вот заключительное слово Николая Карабчевского, окончательно склонившее мнение присяжных на сторону подсудимого: «Я хотел только сказать: кто бы вы ни были — правые или левые, крайние или умеренные, — это безразлично, лишь бы вы были людьми. Ищите человека, старайтесь быть человеком, и вы исполните честно ваш долг на всяком поприще. Этот процесс меня глубоко угнетает и волнует. Если у нас было до сих пор чистое, святое учреждение, не поддающееся никаким посторонним влияниям, то это был ваш суд, суд присяжных, который мы чтили, которым гордились и который берегли как святыню. Господа присяжные заседатели, я прошу вас, сохраните его таким и этим вашим приговором. Да поможет вам Бог!».

Менахем Бейлис был оправдан.

К сожалению, страсти по поводу «ритуального убийства» не утихли и до сих пор. В различных изданиях появляются инсинуации по поводу каких-то мифических «кровавых обрядов», которые якобы свойственны иудеям.

Справедливое решение присяжных вопреки попыткам высокопоставленных чиновников, судей и бессовестных политиканов осудить невиновного человека и этим осуждением настроить общественное мнение против людей, исповедующих иную, чем официальная, религию, подтвердило, насколько велика ответственность лежит на участниках судебного процесса. Очевидно также, что в условиях демократического, правового государства, когда граждане действительно равноправны независимо от расы, цвета кожи, религиозных или иных признаков, такой процесс состояться не должен. Дело Бейлиса служит напоминанием о необходимости уважения к правам всех членов общества, что особо важно в условиях современного мира, в котором стираются границы между культурами, национальностями и религиями.