Уголовные производства, возникшие по фактам событий 2014 года, пожалуй, самые резонансные за всю историю независимой Украины. Участие адвоката в таких процессах сопряжено с рядом трудностей и вызовов — юридических, профессиональных, эмоциональных. О том, к чему стоит готовиться юристам преследуемых политиков и что означает быть защитником самого известного обвиняемого, рассказал партнер АО AVER LEX, адвокат Виталий Сердюк.

— Виталий, вот уже пять лет, как вы являетесь адвокатом Виктора Януковича­ и защищаете его права в целом ряде уголовных производств. Насколько это дело (или дела) отличается от всех других в вашей практике защитника от уголовного ­обвинения?

— Действительно, мы мо­жем уже отметить первый юбилей. Должен признать, что это дело по-настоящему уникально. И не потому, что преследуют президента — высшее должностное лицо государства, а потому, что оно имеет мало общего с чисто юридическим уголовным процессом. В нем лишь упоминаются статьи уголовного закона и изредка применяются отдельные процедуры уголовного процесса. В реальности, по нашему убеждению, основной задачей следствия в этом деле является создание информационной картинки, «демонизация» нашего клиента.

Я бы хотел, чтобы юристы, читающие это интервью, абстрагировались от политики и попытались на секунду представить все, что я расскажу, применительно к их клиентам.

— О скольких делах идет речь?

— Точное количество дел нам неизвестно. К сожалению, прокуратура не спешит уведомлять нас о наличии того или иного производства. А сам Виктор Янукович ни одного подозрения от Генпрокуратуры так и не получил. Есть множество дел, регулярно упоминаемых в СМИ в привязке к нашему клиенту, но он в них не имеет вообще никакого процессуального статуса. Для примера вспомните выступление Юрия Луценко в ООН.

— О возвращенных вследствие спецконфискации в Государственный бюджет Украины 1,5 миллиардов долларов США, присвоенных Виктором Януковичем?

— Совершенно верно. Рассказать вам юридическую сторону вопроса? Наш клиент вообще не фигурирует в этом деле. Он никогда не был в нем подозреваемым, обвиняемым, никогда не вызывался в качестве свидетеля. То есть вся страна и все страны-члены ООН слышат от Генпрокурора, что г-н Янукович «виновен» в хищении 1,5 миллиардов долларов, но по факту, юридически, его в этом деле вообще нет. Самое удивительное, что в переписке с Генеральной прокуратурой Украины (ГПУ) они нам сами об этом пишут (смотрите один из примеров на странице 15 — прим. ред.).

Число уголовных дел, которое мы знаем точно, — это дела, в которых мы выступаем заявителями: двадцать одно производство, которые включают в себя как отдельные нарушения прокуроров (в том числе Генпрокурора Юрия Луценко), так и серьезные обвинения в совершении государственного переворота, совершении государственной измены некоторыми оппозиционными политиками в 2013—2014 годах. Сегодня эти преступления в юрисдикции Государственного бюро расследований, и мы искренне надеемся на его принципиальность и объективность расследования — для дальнейшего развития Украины жизненно важно установить правду о событиях зимы 2014 года, в том числе в Крыму.

— Вы постоянно говорите «мы», «наш клиент» — сколько юристов работает над проектом?

— Безусловно, защищать в таком деле в одиночку невозможно. По мнению ГПУ, в деле 50 адвокатов, и мы расцениваем это как комплимент. Реально над проектом работают около 10 сотрудников, включая как молодых адвокатов, так и партнеров объединения. Для меня важно, что «молодежь», изучая материалы дел, самостоятельно делает выводы и понимает всю абсурдность обвинений и замечает попрание норм закона правоохранителями. Подобная несправедливость лишь раззадоривает их на поиск новых интересных путей доказывания и отстаивания позиции клиента в деле. Для них это невероятный жизненный и профессиональный опыт.

— Пять лет работы можно подсчитать в количестве томов дела, объемах материалов?

— Мы не считали и не взвешивали, но материалы этого дела в печатном виде занимают несколько шкафов, количество томов материалов уверенно идет на сотни. Вместе с тем это только тот объем, который у нас есть официально. Недавно я запрашивал у ГПУ данные по всем материалам, которые есть в ведомстве по уголовным делам, в которых фигурирует или упоминается наш клиент. Ответ удивительным образом уместился на две страницы А4, и сводится к тому, что большинство данных отнесены к государственной тайне, а с остальным можно ознакомиться в порядке Уголовного процессуального кодекса (УПК) Украины, обратившись к следователю по каждому отдельному делу.

— То есть вам приходится защищать клиента в условиях некоего информационного вакуума?

— Мы находимся в удивительной ситуации. Информации по делам клиента в избытке в СМИ, в постах соцсетей, но она абсолютно не подкреплена юридически. А та самая «засекреченная» часть просто призвана скрыть отсутствие реальных доказательств от общественности.

— Но как же зачитывание подозрения по видео-конференц-связи в Святошинском райсуде, которое зачитал лично Генеральный прокурор?

— Это уникальный юридический перформанс: зачитывание подозрения выключенному телевизору. Защите сложно подготовиться к такому, но, как показала практика, надо быть начеку. Дело в том, что Генпрокурор так спешил использовать эту возможность, что зачитал подозрение в перерыве заседания по другому уголовному делу («делу «беркутовцев»), когда клиент уже вышел из зала заседания, а система была отключена.

И это был единственный случай, когда украинские суды допустили использование официальных каналов связи для обеспечения законного участия клиента в процессе. Затем все наши законные и обоснованные ходатайства к Оболонскому районному суду г. Киева о предоставлении возможности конференц-связи как клиенту, так и свидетелям защиты через официальные органы иностранного государства были отклонены.

Мотив, по нашему мнению, явно надуман — дескать, нет возможности использовать правовые инструменты государства-агрессора. Но при этом дипломатические сношения с РФ Украина до сих пор не прекратила, из договоров о взаимной правовой помощи и о дружбе, сотрудничестве и партнерстве между Российской Федерацией и Украиной не выходила (на момент рассмотрения дела), оговорки о неприменении Европейской конвенции о взаимной правовой помощи по уголовным делам в отношении дел с РФ не сделала.

Нам предлагали использовать обычные мессенджеры для отстаивания позиции защиты. Цель — признать недопустимыми все показания, использованные по такой незаконной процедуре, и запретить нам использовать их в других делах.

В этом уникальность этого процесса — суд не хотел слышать позицию защиты: не давал возможности нашему клиенту выступить перед судом, дать показания, сказать последнее слово.

— Насколько мы понимаем, об этом в том числе идет речь в недавнем отчете Международного общества прав человека? Расскажите о нем подробнее.

— В том числе и об этом нарушении. Надо отдать должное международным наблюдателям, которые осуществляли постоянный мониторинг и фиксировали нарушения прав человека в рамках этого уголовного производства.

Нам удалось получить отчет экспертов Международного общества прав человека (МОПЧ), созданного в 70-х годах прошлого века в ФРН и имеющего сегодня консультационный статус при Совете Европы, Экономическом и социальном совете ООН, и ассоциированное членство при Департаменте глобальной коммуникации ООН.

Выводы наблюдателей неутешительны для украинского правосудия — дело политически мотивировано. Помимо игнорирования международных правовых институтов в нем отображены 68 эпизодов нарушений прав человека. Полный отчет доступен для всех желающих.

Многие из нарушений в нашем деле будут интересны практикующим адвокатам. Например, суд принял обвинительный акт, несмотря на истечение сроков следствия, несоответствие обвинительного акта требованиям УПК Украины и невручение его клиенту! После этого суд провел подготовительное заседание заочно, без участия клиента и принятия определений о специальном судебном рассмотрении. В отчете отмечено, что суд вообще не дал оценку доказательствам в деле, не обосновал, почему принимает во внимание непонятные копии каких-то документов и вырезки из видеороликов из интернета, предоставленные прокуратурой, и не учитывает реальные доказательства, поданные адвокатами.

А еще наблюдатели отмечают, что суд не захотел заслушать свидетелей защиты — непосредственных свидетелей событий, которые рассматривались в рамках процесса; отказался изучать экспертизы американских, швейцарских и английских специалистов. При этом подконтрольные обвинению защитники из Центра бесплатной правовой помощи незаконно назначались судом, чтобы «саботировать» защиту.

Было очень много всего — уверен, что этот процесс должны изучать студенты юридических факультетов как яркий пример незаконного и политически мотивированного преследования.

Если очень упростить, то по опыту нашего дела любой украинец может временно выехать из страны, а по возвращении получить на руки приговор суда и с удивлением узнать, что его даже представлял адвокат в деле.

Фактически мы уже имеем готовые материалы для обращения в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) — каждое нарушение в отчете дополнено ссылками на статьи и практику ЕСПЧ, подтверждающие эти нарушения. Но я все еще надеюсь, что у нас получится перейти к справедливому процессу в Украине, потому что передача материалов в ЕСПЧ станет несмываемым позором для украинского правосудия на международной арене.

Кроме того, мы знаем, что аналогичный мониторинг осуществляли представители ОБСЕ и Комитета по правам человека при ООН, но доступа к их отчетам у нас пока нет — мы работаем над тем, чтобы они тоже стали достоянием общественности. Вне сомнений, они будут опубликованы.

— Кстати, как продвигается ваша работа над европейскими санкциями?

— По данному направлению мы работаем совместно с английской юридической фирмой. Пока нам удалось доказать, что санкции 2014 года были наложены незаконно. В данный момент мы ожидаем судебных решений за другие годы.

Но самое важное здесь то, что все страны Европы, включая Швейцарию, официально подтвердили отсутствие каких-либо активов клиента. По сути мы боремся с санкциями только чтобы доказать изначальную незаконность их наложения, а не ради какого-либо осязаемого результата. Самая сложная часть борьбы для нас как адвокатов — с откровенным дезинформированием Генпрокуратурой Совета ЕС, которое по нашему убеждению имеет место в нашем деле. В своих письмах они постоянно манипулируют информацией, умалчивают о различных судебных решениях, принятых в пользу клиента, предоставляют недостоверную информацию.

— К чему надо быть готовым адвокатам в резонансных делах?

— Вызовы могут быть самыми разными, и не ко всем можно подготовиться. В наших служебных записках в адрес различных официальных лиц ЕС и США мы систематизировали все незаконные приемы, примененные представителями власти в отношении нашего клиента, в 6 категорий:

— грубое нарушение презумпции невиновности;

— политически мотивированное изменение законодательства;

— фальсификация уголовных дел или отдельных доказательств в них;

— нарушение профессиональных прав адвокатов;

— незаконное вмешательство высших должностных лиц в работу правоохранительных и судебных органов;

— несправедливое судо­про­из­водство.

Пять лет во всех СМИ каждый, кому не лень, включая пятого Президента Украины, Генерального прокурора, регулярно заявляют о различных преступлениях, совершенных Виктором Януковичем. Но что по факту? Не существует ни одного обвинительного акта (конечно, кроме известного дела относительно Крыма) против нашего клиента. Ни одного, ни по одному экономическому преступлению! А ведь презумпция невиновности — это основа. То, чему студентов юридических факультетов учат с первых курсов.

Защите также сложно противостоять регулярному принятию Верховной Радой Украины с целью осуждения твоего клиента поправок в УПК о заочном производстве. Сначала они принимают закон, по которому «заочка» возможна в случае розыска клиента Интерполом, а затем, когда местонахождение клиента установлено, а Интерпол осознает политический характер преследования, снимает твоего клиента с розыска и удаляет из базы данных, — парламент снова вносит поправки в УПК Украины, позволяющие применить заочное производство уже и без розыска Интерпола.

Можно ожидать фальсификаций. Представьте, некоторые дела настолько наспех и грубо сфальсифицированы, что судьи отказывают прокуратуре в инициировании заочного досудебного расследовании. Спрашивают: «Где доказательства по делу?». А в деле нет ничего вообще: тома бумаг, в которых нет ни слова по сути дела!

А вот еще интересный прием. По меньшей мере трое высокопоставленных политиков (Вадим Новинский, Александр Лавринович, Эдуард Ставицкий — прим. ред.) публично заявили о давлении на них со стороны ГПУ с предложениями дать заведомо неправдивые показания против нашего клиента. Взамен им были обещаны разного рода содействия в уголовных делах против них самих. Что адвокат может противопоставить подобному?

Процессуально мы также столкнулись со всеми возможными способами давления на защиту: недопуск к суду, нарушение права на ознакомление с делом. Была даже неудачная попытка привлечь адвокатов к уголовной ответственности за представление интересов без полномочий. Мы во всей красе увидели, как институт бесплатной правовой помощи может быть использован в угоду политическим интересам, однако в этой части клиент занял принципиальную позицию, и мы ожидаем оценки деяниям причастных как дисциплинарными органами адвокатского самоуправления, так и со стороны правоохранительных органов и судов.

Но есть и непроцессуальные риски, которым подвергается семья адвоката. Обстрел машины и покушение на нашу жизнь во время воскресной прогулки с детьми — это не просто нарушение прав, это преступление против защитника. Также, вступая в резонансное дело, надо быть готовым к постоянным угрозам и обвинениям в свой адрес.

— К сожалению, подобное происходит и с другими адвокатами по менее резонансным делам…

— Увы, это так. Подобного уровня беззащитности адвокатов перед реальными угрозами физической расправы не было никогда за всю историю Украины. Именно поэтому наш управляющий партнер Ольга Просянюк инициировала в 2018 году проведение Инициативной группой по защите прав адвокатов, куратором которой является, исследования относительно нарушения прав адвокатов за период с января 2016 года по март 2018-го. Детальный доклад по этому вопросу мы представили официальным лицам в ЕС, депутатам Европарламента и Бундестага, на специальном заседании ООН, главам мониторинговых миссий ООН и ОБСЕ в Украине. Они уже обратили внимание на подобную тревожную практику в Украине.

— Очевидно, что вопрос насилия в отношении адвокатов часто связан с отождествлением его с клиентом. Особенно когда адвокат остается единственным каналом связи клиента с судом и общественностью…

— Именно это и происходит. Причем это позволяют себе и политики, и процессуальные оппоненты, и СМИ, и даже коллеги. Так что риски для репутации крайне высоки. С другой стороны, участие в таком процессе — мощный толчок для профессионального развития. Ты не просто оттачиваешь умение оказывать правовую помощь, но и учишься выстраивать свои публичные выступления, коммуницировать со СМИ. В этом контексте я придерживаюсь золотого правила: всегда оставаться адвокатом — говорить только о правовых аспектах, комментировать правовые события и правовую позицию клиента по делу.

Хотя медиапространство заранее было агрессивно настроено к защите Виктора Януковича, мы всегда говорим честно и открыты для комментариев. Мы понимаем, как важно держать публичный удар в правовом поле, поскольку любое слово защитника будет проверено, а ложь негативно скажется не только на твоей репутации, но и на деле клиента в целом.

— В процессе по делу о госизмене вам представилась возможность допрашивать политиков — нынешних и бывших руководителей страны. Они в чем-то отличаются от обычных свидетелей? Какие можете дать советы коллегам?

— В процессуальном плане работа с такими свидетелями отличалась только, пожалуй, невиданной нами доселе лояльностью суда к нарушениям процесса. Например, видеотрансляция допросов политиков — свидетелей обвинения осуществлялась с разрешения суда в прямом эфире. Это грубейшее нарушение правил допроса, когда еще не допрошенные свидетели слушают показания допрашиваемых. Именно так прокуроры добивались согласованности в показаниях всех своих свидетелей.

А в профессиональном смысле это был интереснейший опыт. Политики умеют красиво говорить, публично выступать и сохранять спокойствие, даже когда волнуются — они закалены в политических словесных баталиях. Если кому-то из коллег придется проводить подобный допрос, надо быть готовым, что ты не получишь прямого ответа на свой вопрос. Ни с первой, ни даже с десятой попытки установить любой юридический факт.

Считаем, что наши усилия удостоились высокой оценки, когда после неудобных вопросов защиты суд прервал допрос Петра Порошенко, лишая нас права на перекрестный допрос.

— И тем не менее вы продолжаете защиту. Каковы ваши цели?

— Первая и главная задача адвоката — защитить права своего клиента и установить истину о событиях 2013—2014 годов. Одновременно мы также ставим себе целью добиться уважения к правовым процедурам со стороны государства, повысить правовую дисциплину в правоохранительных органах — заставить их действовать в рамках закона.

К сожалению, дело, о котором мы сегодня говорили, — политическое с самого начала. В любом другом за пять лет следствия уже было бы хотя бы юридически оформленное обвинение, а то и приговор. Но поскольку за политическими заявлениями нет никаких юридических фактов, мы имеем ком производств, постепенно затягивающийся в гордиев узел. В этом деле нет даже духа состязательности или хотя бы противостояния сторон обвинения и защиты. Имеет место противопоставление политической целесообразности правосудию как таковому. И последнее, к моему глубокому сожалению, пока что терпит поражение.

Но наш пример — лишь один из ярчайших, возведенных в абсурд. Знаю многих коллег, чьи клиенты также подвергаются политическому преследованию. И, конечно, наша общая задача — прекратить подобную порочную практику в нашей стране, приблизиться к европейским стандартам правосудия.

— У вас остается надежда на торжество справедливости?

— Безусловно. Когда ты искренне веришь в то, что делаешь, — успех гарантирован. Я убежден и знаю, что все обвинения в адрес Виктора Януковича являются политически мотивированными и не имеют ничего общего с уголовным преследованием. И мой долг как юриста, как адвоката — добиться торжества справедливости в данном вопросе. Мы работаем над этим уже пять лет и уверены, что наши труды рано или поздно позволят Украине и мировому сообществу узнать правду в этом деле.

Беседовала Ирина ГОНЧАР, «Юридическая практика»