Наверное, даже самому равнодушному к политическим событиям украинцу стало известно, что наша страна после президентских выборов выбрала курс на Запад. Причем, казалось бы, мы готовы перенять у них все: инвестиции, технологии, музыку, моду, культуру — словом, все что угодно. Все бы, может, было хорошо, ведь Запад неплохо живет по сравнению с нами, однако есть одно «но»: мы никак не можем перенять у них законы. Мы не можем перенять у них правила поведения, при которых: «если это мое имущество или деньги, то оно будет моим до тех пор, пока я не захочу его кому-то продать или подарить», «если я взял кредит, то его нужно обязательно вернуть кредитору», «если мои права нарушены, то они обязательно должны быть восстановлены, а за моральные страдания я должен получить материальную компенсацию».

У нас действуют совсем другие правила: «если кто-то притронулся к моему имуществу или взял его на хранение либо в пользование, то у него вдруг возникает какое-то специфическое «свое» право собственности на это имущество, слово «обязанность» в этом праве не предусмотрено», «если твои материальные права я нарушил, так и мои нарушены, мои нарушило государство, вот и я нарушил твои — значит, государство виновато» — и очень трудно доказать обратное. Остается лишь одно — никогда не отпускать это имущество от себя, иначе рискуете его больше никогда не увидеть. Во всем сказанном есть свои внутренние психологические моменты, присущие нашему менталитету, но не о них сейчас речь, а о том, какие условия мы создали сегодня для того, чтобы инвес­тор, пришедший к нам со своим капиталом, мог спокойно вкладывать его в нашу экономику, при этом без волнения живя по своим правилам и реализуя свои имущественные права, в частности, на возврат своих инвестиций и прибыли, полученной от их вложения.

Для того чтобы более ярко представить ситуацию, в которой может оказаться инвестор со своими имущественными правами, обратимся к нашей банковской системе. Обратив внимание на развитие ситуации на банковском рынке (а банки — это тоже инвесторы, инвестирующие своими кредитами именно нашу экономику), многие, наверное, заметят, что за годы независимости Украины украинские банки не особо спешили понижать ставки по кредитам (как и пришедшие сегодня на рынок иностранные банки с более дешевым капиталом), хотя, казалось бы, все развивается, экономика растет, ипотечный рынок просто скачет, но…

В чем же причина такой тенденции и почему наши банки не дают кредиты, скажем, под 6—8 % вместо 20—25 % годовых для населения?

Так вот причина — в рисках, в данном случае в банковских рисках невозврата кредитов. В том, что не созданы такие условия, при которых банк, выдав кредит, может спокойно выдавать их и дальше под те же низкие проценты, не заботясь о том, что все эти кредиты могут быть не возвращены в обусловленные кредитным договором сроки даже после реализации залога либо других средств обеспечения. Для того чтобы ситуация с риском была более понятна, приведу один наглядный пример из практики, ярко показывающий сегодняшнюю правовую ситуацию на кредитном рынке.

Итак, 20 октября 2003 года между Банком и гр-ном Д. был заключен кредитный договор, на основании которого Банк выдал кредит в размере 32 000 грн сроком на 12 месяцев под 22 % годовых. При этом кредит выдавался по линии ЕБРР (Европейский банк реконструкции и развития), то есть он мог быть выдан как физическому лицу, так и предпринимателю для развития своего бизнеса. ГрВ обес­печение кредита был заключен договор поручительства от 20 октября 2003 года с гр-ном Ш., договор залога (нотариально удостоверенный) от 21 октября 2003 года автомобиля РАФ 220301, 1992 года выпуска, оценочной стоимостью 5870 грн, договор залога имущества от 20 октября 2003 года на сумму 36 466 грн (оборудование для прачечной, в том числе то, которое должно быть приобретено за кредитные средства, бытовая техника, квартирная мебель и другое домашнее имущество), заключенные с самим должником.

При заключении вышеуказанных договоров залога Банком был сделан соответствующий запрос в Госреестр залогов движимого имущества (на тот момент он еще назывался именно так), в котором информации о залоге имущества должника у других кредиторов не было. После этого Банк зарегистрировал информацию о залоге движимого имущества в данном реестре от своего имени для того, чтобы иметь преимущественное право по отношению к другим кредиторам при удовлетворении требований кредиторов. Информацию об отсутствии прав третьих лиц (в том числе кредиторов) на залог подтвердил и сам должник, подписав договор залога, в одном из пунктов которого было указано, что имущество не заложено и в споре или под запретом не состоит. В подтверждение права собственности на залоговое имущество залогодателем были предоставлены соответствующие документы (свидетельство о регистрации ТС, техпаспорта на бытовую технику, акт приемки-передачи, накладные на оборудование и т.д.).

После того как на протяжении нескольких последующих месяцев не были уплачены проценты по кредиту, стало понятно, что у должника финансовые проблемы и кредит не будет погашен в срок, указанный в кредитном договоре. Поэтому Банк направил материалы для совершения нотариусом исполнительной надписи № 3347 от 8 июля 2004 года на автомобиль марки РАФ 220301. Исполнительная надпись была направлена для исполнения в местную ГИС РУЮ, в результате чего было открыто исполнительное производство, согласно постановлению от 28 июля 2004 года, предмет залога был передан для реализации в Укрспецюст, выигравший соответствующий тендер. И только 7 июня 2005 года после переоценки автомобиль был продан за 3050 грн, из которых Банку было перечислено лишь 2333 грн 25 коп. (минус комиссионные Укрспецюста и исполнительный сбор, хотя исполнительный сбор с залогового имущества не взыскивается).

Главной ставкой Банка при оценке обес­печения кредита было новое оборудование для прачечной, которое гр-н Д. должен был приобрести за кредитные средства. Но он этого не сделал, несмотря на предоставленный Банку заключенный с фирмой «Ч» оригинал договора купли-продажи оборудования от 5 октября 2003 года, а также акт приемки-передачи и квитанцию об оплате на сумму 36 000 грн. То есть подписанный договор залога есть, но части имущества, указанной в нем и проверенной работниками Банка, согласно актам проверки, нет. Кредитные средства, как потом выяснилось, должник потратил на собственные нужды.

Учитывая то, что остальная часть заложенного имущества находится в критическом состоянии (часть оборудования уже устаревшая и после демонтажа, смены номерных знаков должником существенно упала в цене, поэтому закрыть кредитную задолженность даже после реализации этого оборудования не удастся), Банк понимал всю сложность ситуации. Однако многочисленные переговоры с должником результатов также не дали.

26 мая 2004 года Банк подал иск к поручителю, гр-ну Ш., в местный суд. Суд принял исковое заявление и назначил судебное заседание. К рассмотрению дела в судебном заседании судья приобщил как соответчика на стороне поручителя и должника, абсолютно не отрицавшего своего обязательства погасить кредит, но одновременно пожимавшего плечами, поскольку взять с него нечего — за это время он уже успел поменять место жительства, денежных средств на счету в банке не было, а демонтированное имущество стоило мало. Поручитель заявил, что его заверили в формальности подписания договора поручительства при получении кредита и он не собирался погашать задолженность должника. В дальнейшем при рассмотрении этого дела (позже иск был подан повторно) поручитель подал встречный иск к Банку, в котором просил суд признать договор поручительства недействительным вследствие обмана со стороны должника и Банка согласно статье 57 ГК УССР. Аргументировал он это следующим: мол, его заверили в том, что залог превышает сумму кредита в несколько раз и заключенный с ним договор поручительства — чистая формальность.

Судебное рассмотрение данного дела продолжается до сих пор в связи с постоянными переносами судебных заседаний по заявлениям адвоката поручителя с целью затянуть судебное разбирательство.

В это время в исполнительной службе появилось еще несколько исполнительных производств по взысканию задолженности с гр-на Д., о существовании которых Банк не знал ввиду отсутствия информации об этом в каких бы то ни было официальных источниках. Таких производств, как выяснилось, около семи, и их общая сумма превышает 30 000 грн (не считая Банка). Зная о наличии споров между другими кредиторами по отношению к имуществу должника, Банку ничего не оставалось, как обратить взыскание на остаток прачечного малоликвидного оборудования, так как требования, обеспеченные залогом, удов­летворяются в первую очередь.

5 ноября 2004 года суд принял решение взыскать с гр-на Д. задолженность в размере 38 180,71 грн путем взыскания средств и обращения взыскания на залоговое имущество согласно договору залога оборудования от 20 октября 2003 года, вступившее в законную силу 6 декабря 2004 года. На основании исполнительного листа суда от 5 ноября 2004 года было открыто исполнительное производство местной ГИС согласно постановлению от 17 декабря 2004 года. Дальше начинаются новые сюрпризы.

6 декабря 2004 года в адрес ГО ГИС от гр-на М. приходит заявление вместе с решением городского суда от 3 декабря 2004 года об освобождении из-под ареста принадлежащего гр-ну М. имущества (прачечное оборудование согласно перечню). Согласно решению, оно подлежало срочному исполнению, и исполнитель своим постановлением, конечно же, освободил имущество, часть из которого пересекалась с имуществом, заложенным Банку. Но Банку практически не дали возможности оспорить это решение, поскольку гр-н М. сразу же вывез как бы принадлежащее ему оборудование с места его хранения и, как потом выяснилось, перепродал его другим лицам для того, чтобы запутать следы и не дать возможности банку отсудить имущество обратно.

Но и это еще не все. В ГО ГИС на исполнении появляется новое решение суда. На этот раз уже Хозяйственного суда Ровенской области от 2 августа 2005 года, которым право собственности на часть (3 единицы) прачечного оборудования признается за ОАО с государственной долей, и оно, соответственно, подлежит освобождению из-под ареста госисполнителя.

Оказывается, 25 апреля 2001 года между ОАО и гр-ном Д. был заключен договор аренды этого оборудования сроком на один год. Поразительно, что только через четыре года о нем вспомнили. По неофициальным данным, причиной таких «активных» действий ОАО в лице прокурора области стала приватизация этого ОАО и необходимость инвентаризации основных средств. При этом Банк, как и в предыдущем случае, даже после информации гос­исполнителя в судебном заседании о том, что это имущество как залоговое находится на реализации в пользу Банка, не соизволили уведомить о судебном заседании, хотя оно явно затрагивало его интересы.

Тем не менее оборудование за это время выставлялось на торги в пользу Банка дважды, но ни разу не было продано в ­связи с отсутствием покупательского спроса. В такой ситуации было бы бессмысленно судиться с другими кредиторами за имущество, стоимость которого минимальна, и при этом нести судебные расходы, которые потом не с чего компенсировать.

Конечно же, Банк не мог наблюдать за этой ситуацией спокойно. Еще 31 января 2005 года он направил письмо в горотдел УМВД в Ровенской области, в котором просил возбудить уголовное дело в отношении гр-на Д. по факту мошенничества с финансовыми ресурсами. По факту мошенничества с финансовыми ресурсами, причинившего Банку большой материальный вред, по признакам преступления, преду­смотренного частью 2 статьи 222 Уголовного кодекса Украины, было возбуждено уголовное дело согласно постановлению от 28 февраля 2005 года. Позже, по постановлению суда, с целью расследования уголовного дела в Банке была проведена выемка всех документов кредитного дела.

К слову, в период исполнительного производства по отношению к залоговому имуществу Банка было возбуждено еще одно уголовное дело: в отношении госисполнителя, который вел это дело в ГИС, по факту получения взятки от того же гр-на Д., якобы с целью обратного получения залогового имущества в собственность.

И с тех пор все притихло, материалы уголовного дела кочуют от одного следователя к другому, но дело до сих пор в суд так и не передавалось, хотя факт мошенничества налицо — все документы, подтверждающие мошенничество, были предоставлены Банком в оригиналах. Банк направил письмо-запрос в горотдел, чтобы узнать, на какой стадии находится расследование этого дела, но в ответ получил лишь отпис­ку, мол, досудебное следствие по этому делу не закончено.

Что же мы видим: кредит Банку не погашен; залоговое имущество (его остатки) не реализованы из-за мошеннических действий гр-на Д.; поручитель выглядит в этой ситуации в глазах судьи «обманутым белым пушистым кроликом»; кредиторы столкнулись лбами над остатками малоликвидного имущества (оборудования для прачечной) в процессе исполнительного производства в надежде вырвать хоть какой-то кусочек для погашения задолженности; уголовное дело «висит» без движения с момента его возбуждения (28 февраля 2004 года).

Однако самое поразительное в этой истории то, что гр-н Д. свободно разгуливает по городу, даже не пытаясь ­скрываться. Вот вам и «Преступление и наказание». Удивительно, но гр-н Д. действительно находится в «чистом» правовом поле нашего государства, что позволяет ему свободно разгуливать по улицам родного города. ­Видимо, такое уж «чистое» у нас это поле, раз такой незаурядный финал для Банка (читай — инвестора) может быть из такой, казалось бы, понятной для него правоты.

А теперь давайте проанализируем эту ситуацию с правовой точки зрения и получим ответ на вопрос: почему же ситуация имела для Банка именно такой финал? Конечно, многое в ней можно перекрутить, учитывая человеческий фактор, но хотелось бы остановиться только на правовых проблемах.

Первое, на что мы обратим внимание, — это на информацию, точнее, на ее отсутствие. Главная причина возникновения сложностей при обращении взыскания на заложенное имущество и вообще при взыскании долга с должника — это отсутствие официальных источников информации по этому делу. Структурно это можно выделить таким образом:

— отсутствие Единого реестра кредитных историй;

— отсутствие Единого реестра исполнительных производств;

— отсутствие Единого реестра судебных решений.

Начнем с первого. Здесь следует сказать, что одно из исполнительных производств по отношению к должнику было открыто во исполнение исполнительного листа городского суда от 7 мая 2004 года о взыскании с гр-на Д. кредитной задолженности в пользу кредитного союза «С» (КС). Согласно содержанию этого решения суда, КС был выдан кредит гр-ну Д. на несколько месяцев раньше, чем Банком, причем под залог того же оборудования. Но КС не внес запись о залоге в Госреестр залогов движимого имущества, поэтому, в соответ­ствии с Законом «О залоге», Банк имеет преимущественное право на реализацию такого залога.

То есть, если бы Банк имел информацию о том, что должник уже имеет кредит в другом банке либо КС, независимо от наличия каких-либо средств обеспечения, он бы задумался над тем, достаточно ли у должника кредитоспособности и платежеспособности, чтобы погашать одновременно два кредита, и насколько дисциплинированно он погашает первый кредит. В этом направлении уже принят Закон Украины «Об организации формирования и обращения кредитных историй» от 23 июня 2005 года, который вступит в силу только через шесть месяцев после опубликования (опубликовано в «Официальном вестнике Украины», № 29 от 5 августа 2005 года). А учитывая необходимость технологической подготовки создания соответствующих бюро кредитных историй, на это уйдет как минимум год.

Несмотря на наличие некоторых недостатков в Законе, о которых не раз говорилось и на страницах «ЮП», в целом, его можно назвать прогрессивным. Он станет правовой основой для обращения кредитных историй и, соответственно, расширения информации о должниках для банков. Хотя, конечно же, не факт, что все кредиторы сразу бросятся вносить информацию о своих должниках в реестр кредитных историй.

Что касается реестра исполнительных производств, то он сыграл бы решающую роль в плане опережающих действий как по реализации имущества в данной ситуации, так и в момент самой выдачи кредита. Положение о Едином государственном реестре исполнительных производств утверждено приказом Минюста № 43/5 от 20 мая 2003 года и зарегистрировано в самом Минюсте под № 388/7709 сразу же 21 мая 2003 года. Реестр был создан в структуре ГП «Информационный центр», но, насколько мне известно, он практически не действует из-за отсутствия технической возможности его ведения каждым исполнителем на месте (в некоторых областях Украины его даже не создавали). Известно, что у ГИС не хватает компьютерной техники для этого (в Ровенской области 30 человек на один компьютер с внедренным реестром). А ведь если бы такой реестр действовал в полном объеме, можно было бы в любой момент получить информацию о том, есть ли по отношению к должнику исполнительные производства, кто взыскатель, когда открыто исполнительное производство, на какую сумму, какие действия проведены госисполнителем, что описано и т.д. Не секрет, что на запрос того же должника к органам исполнительной службы о предоставлении ему справочки об отсутствии у него долгов последняя отвечает, что предоставление таких справок не предусмотрено Законом «Об исполнительном производстве». Есть, конечно, и исключения из правил, в частности, отделы исполнительной службы в районах области; их Закон не ограничивает в предоставлении такой информации, и они идут навстречу тем, кто обращается, понимая важность такой информации. Благо действует еще Закон «Об обеспечении требований кредиторов и регистрации обременений» от 18 ноября 2003 года, определивший, что публичное обременение (в т.ч. обращение взыскания на движимое имущество согласно решению суда, вынесенному по иску, касающемуся исполнения необеспеченных обязательств должника) подлежит регистрации на протяжении пяти дней со дня вынесения соответствующего решения. Причем плата за внесение записи в такой реестр по заявлению уполномоченного органа (куда по логике относятся и органы ГИС) не взимается.

Вообще, о недостатках законодательства об исполнительном производстве, да и о работе самих органов исполнительной службы, можно уже сочинять целые легенды. Скрепя сердце полностью соглашаюсь с автором статьи «С благими намерениями… в суд» («ЮП», № 31 (397) от 1 августа 2005 года). Жаловаться, к сожалению, есть на что: длительность самого процесса исполнительного производства, большие издержки в процессе такого производства, начиная с комиссионных экспертов, иногда настолько завышающих рыночную стоимость имущества, подлежащего реализации, что его невозможно вообще продать, и заканчивая исполнительным сбором (10 %) и комиссионными специализированных организаций (до 15 %).

Самое интересное, что этих издержек иногда столько может насобираться, как в вышеизложенной ситуации, что имущества должника не хватит, чтобы покрыть их. Для чего, спрашивается, это все нужно затевать — чтобы кому-то карманы набить или долг кредитору погасить? Конечно, винить одних исполнителей нечего, потому что и они в этой ситуации являются заложниками действующего законодательства. Поэтому не стоит нарекать на банки, которые, по мнению многих, должны выиграть от изменений в законодательство, согласно которым исполнитель может наложить арест на денежные средства на счете должника исключительно по решению суда. Утверждаю, банки от этого могут только пострадать.

Поверьте моему опыту, около 70—80 % всех арестов налагается на счета клиентов, на которых уже долгое время не осуществлялось никаких операций, либо они были минимальны. В этой ситуации банк оказывается в неприятной ситуации: либо исполнить требование госисполнителя (тогда есть риск оспаривания таких действий банка недовольным клиентом), либо защитить интересы клиента (тогда можно нарваться на штрафы (если не больше) исполнительной службы).

А ведь есть и еще одна сторона медали, для банков весьма неприятная: они точно такие же кредиторы, как и все остальные, выступающие стороной в исполнительном производстве, где налагается арест на счета должников. Причем размер задолженности по кредитам вместе с процентами от их должников намного больше тех сумм, которые они могут уберечь от так называемых «неправомерных» действий гос­исполнителя. Ведь известно, что банки час­то нотариально удостоверяют договор залога даже в том случае, если этого закон прямо не требует. И что же им теперь делать? Годами ходить по судам и ГИС, добиваясь хоть какой-то копеечки для себя?! Я думаю, что банкам радоваться нечему от таких изменений.

Если же говорить об отсутствии Единого реестра судебных решений, то здесь кое-что сделано. Проект Закона «О доступе к судебным решениям» уже рассмотрен парламентским Комитетом по вопросам правовой политики (см. «ЮП», № 43 (409) от 25 октября 2005 года). Когда его примут и примут ли вообще — это еще вопрос, но то, что он нужен, ярко демонстрирует изложенная выше ситуация и юридическая практика в целом. Ведь зная о том, что должник с кем-то уже судился и известна суть вынесенного судебного решения, можно многое прогнозировать.

Опасения вызывает и норма статьи 91 Хозяйственного процессуального кодекса Украины, дающая право на апелляционное оспаривание решения местного хозяйственного суда, не вступившего в силу, лишь сторонам по делу и прокурору. А ведь упоминаемая ситуация точно указывает на то, что есть и другие лица, интересы которых может затронуть такое решение. Этот недостаток устранен новым Гражданским процессуальным кодексом Украины в статье 292, дополняющей перечень лиц, имеющих право на оспаривание решения первой инстанции, лицами, не участвовавшими в деле, если суд решил вопрос об их правах и обязанностях.

Как видите, правовое поле у нас далеко не идеальное и для инвестиций его еще поливать да удобрять нужно. Но, несмотря на это, не хотелось бы заканчивать так пессимистично эту статью, ведь какое-то движение в сторону усовершенствования законодательства Украины все-таки происходит, пусть не такое прогрессивное и яркое, как хотелось бы, но оно есть и это не может не радовать обычного практикующего юриста, живущего этим. Будем надеяться, господа юристы, на скорое выздоровление нашего правового организма.