Александр ОНУФРИЕНКО: «На Украине «умирает» единообразная судебная практика»

Недавно в Вене прошла конференция для корпоративных юристов под названием «Корпоративные правовые стратегии в России и СНГ. Построение политики развития и оптимизации работы правового отдела». Мы попросили Александра Онуфриенко, директора юридического департамента Компании по управлению активами ОАО «КИНТО», участника данной конференции, рассказать о главных вопросах, которые обсуждались на конференции, и сделать сравнительный анализ развития юридических служб на Украине и СНГ.

— Что нового вы узнали, побывав на Второй международной конференции «Кор­поративные правовые стратегии в России и СНГ»?

— Честно говоря, ни о каких новых проблемах я не узнал, ведь как на Украине, так и в Казахстане и России, то есть тех странах, которые были представлены на этой конференции, все корпоративные юристы работают приблизительно в одинаковых условиях над одинаковыми проблемами. Конечно, в каждой стране есть своя специфика — понятно, что директору юридического департамента компании, которая находится в Москве, сложно управлять и следить за работой юристов, допустим, в Красноярском филиале компании. Кроме этого, в принципе, других фундаментальных различий в работе юридических департаментов в этих странах нет.

— Каковы принципы и методы работы корпоративных юристов в современных условиях бизнеса?

— Очень долго и плодотворно обсуждался вопрос о месте корпоративного юриста на фирме. Сегодня ни для кого не секрет, что в адвокатской фирме юристы работают на количество часов, в то время как корпоративные юристы — на конечный результат. При этом результат работы корпоративного юриста заключается не в вынесении вердикта — кто прав, кто виноват, а в адекватной помощи продажи услуги или товара. То есть правовая сторона вопроса должна быть тесно связана с бизнес-стороной.

И в отличие от юридических фирм, адвокатам которых важно, например, выполнить заказ клиента и выиграть дело в суде, для нас, корпоративных юрис­тов, «победить кого-то» не есть задача. Главное — не допустить конфликта либо погасить его на ранней стадии. В част­ности, сам договор должен являться таким «продуктом», чтобы ни у кого не возникало намерений в его нарушении — настолько четко будут прописаны негативные последствия невыполнения тех либо иных обязательств.

Основные требования к корпоративным юристам сегодня — это умение оценить ситуацию и предложить наиболее реальный легальный выход из нее.

— Как происходит управление правовыми рисками на предприятии (ключевые моменты работы корпоративного юриста в этой сфере)?

— Я думаю, что опыт управления и создания системы правовых рисков принадлежит исключительно корпоративным юрис­там, поскольку никакой внешний юрист не сможет создать на предприятии эффективную систему отслеживания и управления правовыми рисками. Только зная бизнес изнутри, зная, как рождалась бизнес-идея, можно создать эту систему. У каждого предприятия такая система индивидуальна, общие только участники этой системы — финансово-бухгалтерский блок, служба безо­пасности и юристы. Кроме того, следует помнить о том, что система управления рисками будет действенна лишь в стандартных ситуациях. Скажем, выдача потребительского кредита — это стандартная ситуация, а выдача кредита большому холдингу — это уже нестандартная операция, в которой очень сложно просчитать риски, поэтому обычные процедуры оценки рис­ков по стандартной системе в данном случае неприемлемы.

— Как происходит оценка труда сотрудников юридических служб?

— Я считаю, что любая система оценки труда корпоративного юриста имеет очень субъективный характер. На конференции приводилось множество примеров таких систем, в частности, коллеги из Казахстана говорили об оценке труда по затраченному времени. Но здесь возникает вопрос: если юрист потратил на составление договора больше времени, это еще не означает, что он сделал свою работу эффективнее.

Российские коллеги предлагали оценивать работу юриста в зависимости от принесенного дохода либо оценивать работу корпоративного юриста в денежных единицах по условным ставкам. Но в данном случае также возникает вопрос: что лучше — потратить пару недель на составление нескольких «мелких» договоров или использовать это же время для работы над одним сложным договором?

Единых критериев оценки работы юристов нет, но единственный момент, на котором сошлись все участники — это важность превентивной работы. То есть эффективность работы юридического подразделения можно определить, ответив на вопрос: уменьшилось число судебных дел или увеличилось; то же касается и объема претензий со стороны клиентов и контрагентов.

Наилучший показатель работы юридического подразделения, как и у телохранителя, — это когда его работы не видно, то есть когда не поступает никаких жалоб, поскольку, например, договор составлен таким образом, что все конфликтные ситуации учтены до момента исполнения этого договора.

— Как заключаются соглашения об аутсорсинге в СНГ и на Украине?

— При выборе внеш­них юристов, как правило, начальник юридического департамента руководствуется личными связями в тех или иных юридических компаниях, то есть сотрудничает с теми ­юристами, которых хорошо знает и которым может доверять. Но случаются в таком сотрудничестве две крайности: первая — когда внешний юрист постоянно «названивает», показывая тем самым, что он якобы работает и днем, и ночью; и вторая крайность — когда такой юрист получает задание составить, например, какой-нибудь документ, а через три месяца приносит готовый вариант, который совсем не соответствует поставленным требованиям. Поэтому при заключении соглашений об аутсорсинге опять-таки присутствует субъективный фактор выбора юристов.

— Расскажите о развитии правовой сферы как стратегическом аспекте повышения конкурентоспособности и инвестиционной привлекательности компании.

— Если говорить о нашей компании, то мы – профессиональные «скупщики» и «поглотители». Безусловно, есть два фактора, которые мы оцениваем при этой процедуре: во-первых — это привлекательность объекта с точки зрения бизнеса и во-вторых, юридически экономическая ситуация на данном объекте. Поэтому очень важно тем предприятиям, в которые собираются инвестировать, показать четкую юридическую составляющую. Но, к сожалению, на Украине сегодня очень часто нарушают это правило: на многих купленных объектах порой вообще отсутствует юридическая служба.

— Как изменилось корпоративное законодательство в России в последнее время? Каковы тенденции развития арбитражной практики?

— В России уже на протяжении нескольких лет большое внимание уделяется процедуре урегулирования споров стратегических инвесторов с миноритарными акционерами. То есть в отличие от Украины, где подобные вопросы некоторым образом решаются Законом Украины «Об акционерных обществах», который еще не вступил в силу, в России они уже достаточно отрегулированы как в законодательстве, так и в правоприменительной практике. Тем не менее, все равно возникают споры: что такое «адекватная оценка», «рыночная оценка» и т.п. Также есть много вопросов, требующих переосмысления канонов цивилистики, в частнос­ти, о правовой природе принудительного выкупа акций у акционера. По моему мнению, это происходит в силу изменения времени, ведь очевидно, что некоторые каноны римского права могут быть просто неактуальны сегодня в силу своей архаичности.

Отмечу, что, в отличие от России, на Украине «умирает» такой правовой институт, как обобщенная единообразная судебная практика, мне кажется, что у нас достаточно сложно сказать о влиянии таких обобщений на низовые звенья судебной системы. В России предприняты серьезные меры по воссозданию такого института, и, читая материалы сегодняшней российской судебной практики, особенно арбитражной, мне, как стороннему наблюдателю, видна достаточная эффективность работы такого механизма.

— Каковы границы допустимого раскрытия и использования информации при проведении сделок M&A в странах СНГ и на Украине?

— Честно говоря, чем больше информация при проведении подобных сделок является «тайной, покрытой мраком», тем лучше. Особенно, если компания занимает некое «публичное» место. К примеру, вспомним ситуацию с «Проминвестбанком»: любая информация, которая касалась возможности смены его акционеров, негативно влияла, прежде всего, на вкладчиков. Поэтому на практике прилагается максимум усилий для того, чтобы раскрывать как можно меньше информации по объекту. Если перед сделкой прямо заявить, что компания собирается поглотить другую компанию — это может вызвать непредвиденный результат, к примеру, чрезвычайное повышение стоимости акций. Кроме того, может возникнуть проблема инсайда. Но сужение объема предоставления информации выгодно лишь для самих участников. Что касается акционеров, здесь ситуация противоположная — акционер всегда хочет знать все, что происходит на предприятии.

Если говорить о том, какую информацию все-таки можно предоставлять без проблем, то я бы сказал, что информацию нужно предоставлять не о планах, а, до­пустим, о том, что сделка близка к завершению. Под выражением «сделка близка к завершению» стоит понимать договоренность сторон о том, «где, сколько и когда», а вот вопрос «как» раскрывать следует в последнюю очередь. Но это все очень индивидуально и зависит от того, позицию какой стороны ты представляешь.

— К какому общему заключению пришли участники конференции?

— Все согласились с тем, что на каждом предприятии, начиная со среднего, должен быть обязательно или один юрист, или юридическая служба. Между тем, казахские коллеги рассказали, что лет 5‑6 назад, когда в страну начали массово приходить иностранные инвесторы, была тенденция к стопроцентному аутсорсингу, то есть на некоторых предприятиях расформировывали полностью юридическую службу и все правовые вопросы отдавали на аутсорсинг юрфирмам. Но такая система была неэффективна, поэтому сейчас почти во всех средних и крупных предприятиях принято иметь «своего» юриста либо целый коллектив.

Кроме того, все участники сошлись во мнении, что сотрудники юрслужб должны постоянно обучаться, повышая свою квалификацию.

— Что вас больше всего порадовало на конференции?

— Очень понравилась организация мероприятия (фирма Marcus Evans), поскольку был выбран удачный интерактивный формат — дискуссионная панель проводилась не в конце конференции, как это принято у нас, а в конце каждого доклада. А также порадовало то, что украинские участники на равных общались с коллегами из России и Казахстана, ни в чем им не уступая.

(Беседовала Галина ПАЛИЙЧУК,

«Юридическая практика»)