Многие украинцы мечтают увидеть виновных в совершении международных преступлений на территории Украины на скамье подсудимых в Международном уголовном суде (МУС, Суд). Но у большинства из нас нет целостного понимания процедуры и судебной практики этого Суда. Сам же МУС постоянно страдает от критики. Дискуссии получили особую популярность в связи с последним решением МУС по малийским святыням Тимбукту.
В этом деле Суд не только впервые рассмотрел военные преступления против культурных ценностей, но и оценил юридические последствия признания своей вины лицом, совершившим международное преступление. Нападения на учреждения культуры на Донбассе и неясная судьба культурного наследия Украины в оккупированном Крыму актуализировали дело Тимбукту для нашей страны.
Роль прецедентного решения МУС обсудили Уэйн Джордаш, королевский адвокат (Великобритания), управляющий партнер правозащитной группы Global Rights Compliance, и Катерина Бусол, юрист Global Rights Compliance. Разрешение на перевод и публикацию части оригинального материала предоставлено юридическим порталом LexisNexis, который взял интервью у юристов перед оглашением полной версии решения Суда.
— Каковы факты дела Тимбукту? Было бы решение МУС другим, если бы обвиняемый не признал свою вину?
Уэйн Джордаш (У.Д.): Ахмад аль-Махди участвовал в немеждународном вооруженном конфликте, начавшемся в Мали в 2012 году. Аль-Махди стал командиром «отряда морали». Он участвовал в разрушении памятников г. Тимбукту, внесенных в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. МУС обвинил аль-Махди в военных преступлениях против культурных ценностей. Это первое подобное обвинение Суда. Аль-Махди также первым в истории Суда признал свою вину.
Если обвиняемые решают оспаривать обвинения МУС, обычно они остаются под стражей в течение многих лет, ожидая сначала рассмотрения дела, а потом — апелляции. Признание вины имеет прагматическую цель — ускорить эту процедуру. Обвинение по данному делу во многом основывалось на видеосъемке участия аль-Махди в уничтожении памятников Тимбукту. Обвиняемый также объяснял мотивы своих поступков на камеру. При таких обстоятельствах адвокаты должны были разъяснить аль-Махди бесперспективность оспаривания обвинений, преимущества переговоров и признания вины (например, поддержка стороной обвинения просьбы по уменьшению срока лишения свободы).
— Когда МУС может рассматривать дело об уничтожении культурных ценностей и какие доказательства он использует?
Катерина Бусол (К.Б.): Римский статут запрещает умышленные обстрелы учреждений образования и культуры. Для квалификации таких военных преступлений необходимо доказать, что упомянутые здания не были военными целями, они стали объектом нападения, осуществленного преступником, во время международного или немеждународного вооруженного конфликта, и такой преступник осознавал существование конфликта.
Специальных требований к доказательствам указанных элементов нет. Тип, релевантность и достоверность доказательств определяются обстоятельствами каждого конкретного дела. Уже подчеркивалась ведущая роль видеоматериалов для установления фактов преступлений в деле аль-Махди. Террористические организации «Талибан» и «Исламское государство» также записывают на камеру свои нападения на исторические памятники для привлечения внимания и провоцирования международного сообщества. Фиксирование правонарушения на видео стало его важным компонентом и сформировало особенную методологию.
— В деле святынь Тимбукту МУС впервые анализировал военное преступление, связанное с уничтожением культурных ценностей. Какие сложности возникли в связи с этим?
К.Б.: МУС рассмотрел незначительное количество дел в течение последних десяти лет. Поэтому распространено утверждение о том, что сейчас Суду стоит сосредоточиться на преступлениях против людей, а не против собственности. Подобная риторика звучала и относительно процесса над аль-Махди. И хотя замечания относительно эффективности МУС оправданны, указанная критика относительно дела аль-Махди — нет.
Во-первых, что касается Мали, то, кроме преступлений аль-Махди против культурных ценностей, прокурор МУС расследует и более «классические» для Суда военные преступления против лиц, в частности пытки, изнасилования и убийства. Тем не менее, даже если бы указанные преступления не рассматривались, акцент на одном правонарушении не означает пренебрежение другими.
Обратная же ситуация, когда определенная категория преступлений систематически игнорируется, может привести к фактической безнаказанности. Требования рассматривать преступления против культурных ценностей только после наказания виновных в преступлениях против лиц де-факто устанавливает заведомо проигрышную иерархию правонарушений. По логике такой иерархии, наиболее страшные преступления должны расследоваться первыми. Однако неужели МУС когда-то удастся окончательно справиться с такими деяниями, чтобы перейти к рассмотрению других, «менее тяжких»? Суд резонно проявляет гибкость в отборе дел, чтобы обеспечить привлечение к ответственности в ситуациях с разными фактическими обстоятельствами.
В международном судопроизводстве важно избегать радикально секулярного западноевропейского подхода. Необходимы разные варианты определения приоритетов правосудия для Африки и других регионов, в том числе в отношении культурного наследия. Святыни атакуются потому, что они являются неотъемлемой частью идентичности определенного сообщества. Нападение на такие объекты часто совершается в рамках нападений на определенную группу людей и наносит глубокий и продолжительный вред такой группе. Пример — евреи, славяне, ромы во время Второй мировой войны. Или же этническая и религиозная группа езидов, которую истребляет «Исламское государство».
Также необходимо учитывать превентивный эффект судопроизводства МУС. В СМИ часто появляются сообщения о масштабных перемещениях культурных ценностей из оккупированного украинского Крыма в Россию. Тот факт, что преступления против искусства привлекли внимание даже международного суда, может подтолкнуть потенциального нарушителя к пересмотру своей стратегии. Это поможет сохранить идентичность определенного народа и его культуру для будущих поколений.
— Существует ли вероятность рассмотрения большего количества похожих дел? Есть ли необходимое нормативное регулирование?
У.Д.: Действующий прокурор МУС Фату Бенсуда расширила работу Суда, которая раньше была сосредоточена на Африканском континенте. Теперь МУС работает над ситуациями в таких странах, как Украина, Грузия и Афганистан. Прокурор Бенсуда также подчеркивала, что она стремится обеспечить более надежную защиту женщин и детей во время вооруженных конфликтов.
Мы наблюдаем увеличение количества международных преступлений против объектов культуры. Если говорить о современной истории, то эта негативная тенденция началась с осады Дубровника в бывшей Югославии в 1991 году, продолжилась подрывом Бамианских статуй Будды в Афганистане в 1991 году и достигла своего апогея опустошением Пальмиры в 2015-м. Эти события определяют новые приоритеты работы МУС. Поэтому да, в будущем нам следует ожидать больше подобных дел в Гааге.
Что касается правовой базы, то Женевские конвенции 1949 года и дополнительные протоколы к ним, Гаагская конвенция о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта 1954 года и два протокола к ней, Конвенция ЮНЕСКО 1970 года о мерах, направленных на запрещение и предупреждение незаконного ввоза, вывоза и передачи права собственности на культурные ценности, и обычное международное гуманитарное право (МГП) обеспечили прочный юридический фундамент запретов и принципов преследования преступлений против исторических памятников и произведений искусства.
Поэтому правовая база есть. И какими бы ни были ее недостатки, основные защитные положения однозначны. Разумеется, всегда есть что усовершенствовать. Например, Римский статут регулирует только умышленное нападение на объекты культуры. Такой подход является, очевидно, узким в сравнении со значительно более широким списком преступлений против объектов искусства, запрещенных обычным МГП и другими международными договорами. Такие иные деяния включают разграбление и незаконное перемещение. Международно-правовая защита культурных ценностей должна быть усилена в вопросах соблюдения обязанностей оккупационной власти и повышения ответственности негосударственных игроков, в частности «Исламского государства» и «Талибана».
(Материал подготовила Марина БАХОЛДИНА,
«Юридическая практика»)
© Юридична практика, 1997-2024. Всі права захищені
Кількість адвокатських балів | Вартість |
---|---|
Відеокурс з адвокатської етики | 650 грн |
10 адвокатських балів (включаючи 2 бали за курс з адвокатської етики) | 2200 грн |
16 адвокатських балів (включаючи 2 бали за курс з адвокатської етики) | 3500 грн |
8 адвокатських балів (без адвокатської етики) | 1800 грн |
Щодо додаткової інформації
Email: [email protected]
Тел. +38 (050) 449-01-09
Пожалуйста, подождите…