В предыдущем номере «ЮП» опубликовано открытое письмо Сергея Козьякова о черном поясе Татьяны Монтян, где в связи с политическими событиями в стране были очерчены грустные перспективы украинской демократии и защиты прав человека в нашем многострадальном государстве. С огромным уважением относясь к автору данного письма, хотел бы выразить искреннее согласие с необходимостью формирования таких направлений деятельности, как защита прав человека во всех общественных объединениях юристов, в том числе — Ассоциации юристов Украины.

Однако не стоит забывать, что мы много раз с вами, уважаемые коллеги, обсуждали на круглых столах, форумах и иных профессиональных мероприятиях тему доступных методов работы и моделей поведения юристов. И каждый раз приходили к выводу, что, видя значительный уровень правового нигилизма среди чиновников и клиентов, мы не должны преступать некую грань — с точки зрения профессио­нальной этики.

Как человек, являющийся частью юридического сообщества, как преподаватель права я не могу и не имею права признавать авторитетным профессионала, выделяющегося способностью «виртуозно крыть…» и наличием черного пояса каратэ. Эти качества, возможно, практически важны для какого-либо иного призвания — для коллектора, бандита, возможно, даже для милиционера, но, ни в коем случае, не для юриста. Я не хочу, чтобы достойным признавался человек, не подбирающий выражений при оценке той или иной ситуации, не сдерживающий свою злость в дискуссии и готовый к боям без правил в прямом, а не в переносном смысле данной фразы.

Можно перечислять много достоинств, необходимых и/или желательных для каждого юриста, но в любом случае нельзя эпатажной брутальностью замещать вечные ценности, существующие не только в нашей профессии, но и в любом обществе, в том числе и в обществе, лишенном демократических устоев. Давайте почитаем речи адвокатов, работавших в советскую эпоху, — Якова Семеновича Киселева, Ильи Давидовича Брауде, Софьи Васильевны Каллистратовой… Поверьте, в них мы найдем исключительный интеллект, сопровождаемый выдающимися эрудицией и интеллигентностью, а не умение «виртуозно крыть…», сопряженное с готовностью к боям без правил.

И хотелось бы завершить свою мысль цитатой об Анатолии Федоровиче Кони — «Умеренность его была, однако, далека от слабости и не исключала применения едкой иронии и суровой оценки, которые едва ли в состоянии бывали забыть лица, их вызвавшие. Выражавшееся в его словах и приемах чувство меры находит свое объяснение в том, что в нем дар психологического анализа соединен с темпераментом художника».