Родился будущий комбинатор, чьи слова вынесены в эпиграф к этой статье, в 1882 году в г. Луга, на севере Италии. ­В 1903 году он эмигрировал в Соединенные Штаты, где занимался мелким мошенничеством, несколько раз сидел в тюрьме. ­В 1912 году Чарльз Понци осел в Бостоне и начал жизнь вполне благонадежного обывателя.

А в конце 1919 года родилась великая схема надувательства широких народных масс посредством «пирамидостроения». Начал он с того, что в декабре 1919 года зарегистрировал в муниципалитете Бостона «Компанию по обмену ценных бумаг» («The Securities Exchange Company»). Весь штат ее состоял из одного человека — самого предпринимателя. Понци представил на всеобщее обозрение удивительную по своей простоте и логической безупречности идею обогащения за счет арбитража почтовыми марками. Схема была достаточно ­проста, чтобы ее понял любой мойщик посуды, и одновременно сложна, чтобы ни у кого не возникало желания попытаться повторить ее самостоятельно. Заметим, что арбитраж — понятие не только судебное. Оно обозначает одновременную покупку и продажу какого-то товара. А главное условие ­арбитража — обе сделки заключаются далеко друг от друга.

26 мая 1906 года США и еще ряд стран подписали в Риме Универсальную почтовую конвенцию. Она должна была облегчить обмен почтовыми отправлениями между странами-участницами. Потенциальная возможность для арбитража вытекала из пункта 11 Соглашения. «Марочные купоны подлежат обмену во всех почтовых ведомствах стран, подписавших настоящее Соглашение. Минимальная цена купона 28 сантимов либо эквивалент этой суммы в валюте страны, печатающей купоны. Купоны подлежат обмену на почтовые марки с номиналом в 25 сантимов либо эквивалент этой суммы в валюте страны, в которой происходит обмен». Разница в 3 сантима должна была покрывать почтовые расходы. Однако после Первой мировой войны во многих странах началась инфляция, а почтовые ведомства не удосужились внес­ти соответствующие коррективы в обменный курс между купонами и марками. В результате разница между марочным купоном и соответствующей ему маркой достигала 600 %. Таким образом, на бумаге все получилось хорошо: берем цент, покупаем купон в Испании, меняем его в Америке на марку, продаем марку за 6 центов — получаем прибыль.

Понци развернул широкую рекламную кампанию. Ему устраивают интервью с ведущими газетами США. Чарли с упоением фантазирует о своем прошлом и настоящем, расписывая прекрасное будущее.

Эти нехитрые приемы сработали безотказно. Что говорить о простом люде, если 80 % всего полицейского управления города Бостона были вкладчиками в пирамидальной афере Понци. Все шло просто великолепно. До весны 1920 года Понци собственноручно управлял компанией, однако уже в апреле нагрузка оказалась непосильной, и он передал бразды правления 18-летней мисс Мели (настоящее имя — Люси Мартелли), назначив ее своим доверенным лицом. Вскоре штат сотрудников Компании по обмену ценных бумаг расширился до 30 человек.

В июле 1920 года «Компания по обмену ценных бумаг» в лице мисс Мели принимала от населения около одного миллиона долларов в неделю. Большая часть денег сразу же переводилась в Ганноверскую трастовую компанию (Hanover Trust Company), в которой Понци открыл депозитарный счет в мае 1920 года. К середине лета этот банк превратился в основной механизм перераспределения капиталов.

Сам Понци отошел от дел и зажил в свое удовольствие. Но тут грянул гром. К Понци предъявил иск его кредитор, мебельщик Дэниэлс, потребовавший ровно половину прибыли. Вымогательство Дэниэлса строилось на специфике местного законодательства: на весь период разбирательства исков по имущественным претензиям активы ответчика замораживаются.

Когда иск Дэниэлса принял к исполнению Верховный суд штата, сразу в нескольких банках счета Понци оказались блокированными. На этом этапе к делу присоединилось государство. Было принято решение о проведении аудиторской проверки компании. Несмотря на все попытки предотвратить панику, началось крушение. Понци объявил об остановке приема новых вкладов, подтвердив, однако, свою готовность расплачиваться по текущим долговым обязательствам. Понци и прокурор штата также выступили с совместным заявлением, в котором уверяли общественность в непременном возобновлении работы «Компании по обмену ценных бумаг» сразу после окончания аудита и подтверждения законности статуса предприятия.

Это стало шоком для вкладчиков. Началась паника. Странно, но Понци спокойно взирал, как его бизнес идет ко дну, и совершенно не предпринимал попыток скрыться. Хотя в июле и даже в начале августа он мог легко исчезнуть со всеми своими миллионами, как успешно делали его последователи.

Арест Понци последовал сразу после того, как уполномоченный аудитор зафиксировал суммарные обязательства «Компании по обмену ценных бумаг» в размере 7 млн долларов США, которым соответствуют 4 млн активов. Дефицит составил 3 млн долларов.

Уже на первом заседании суда стало ясно, что Понци не владеет ситуацией, не посвящен в детали бизнеса: он не знает имен агентов, номеров многочисленных банковских счетов и доверенных лиц, которые подписывали чеки от его лица. На простых арифметических примерах было продемонстрировано, что во всем мире не циркулировало такого количества марок, на арбитраже которых можно было бы заработать. Марочный арбитраж действительно дает 400 % прибыли, но абсолютное выражение этой прибыли в лучшем случае насчитывает сотни долларов, но никак не десятки миллионов. Во всей бухгалтерской отчетности «Компании по обмену ценных бумаг» не было обнаружено ни единой сделки с почтовыми марками и возвратными купонами!

В октябре Понци признают банкротом. В ноябре его приговаривают к 5 годам тюремного заключения с простой мотивировкой: «Получил от вкладчиков 10 млн долларов и выплатил обратно 8 миллионов. Недостача составила 2 млн».

Понци отсидел положенный срок в благоразумном молчании. Дальнейшая его судьба весьма печальна. После отбытия срока в федеральной тюрьме он угодил в тюрьму штата Массачусетс — по смежному приговору. Сразу после освобождения в 1934 году его депортировали в Италию. Накануне Второй мировой войны Чарльз Понци эмигрировал в Бразилию. В возрасте 67 лет он скончался в благотворительном госпитале Рио-де-Жанейро, оставив состояние в 75 долларов, сэкономленных из правительственной пенсии. Весь этот капитал ушел на его похороны.