Правовое государство издавна было мечтой романтиков-утопистов. Сегодня мы снова беремся их мечты сделать былью. Но как беремся? И какой может стать реальность?

Правовое государство — государство, где законы справедливы, а люди равны перед законом и судом, где признаются приоритетными и реально обеспечиваются права и свободы человека, где гарантируется принцип верховенства права, а реализация идеи разделения власти обеспечивает гармонизацию управления обществом и создает условия недопустимости злоупот­реблений и возврата к худшему.

Между тем в процессе осуществления судебно-правовой реформы обнажаются новые острые проблемы. Существующая система назначения судей (назначения их на первые пять лет Президентом и последующее утверждение в должности пожизненно парламентом) показала свою несостоятельность. Многие судебные решения наводят на мысль, что суд стал независим больше от граждан, а порой и от закона, чем от чиновников разных ветвей власти.

В формировании судейского корпуса должен применяться принцип выборнос­ти судей. По моему мнению, судей целесо­образно избирать на 10 лет непосредственно народом путем прямого тайного голосования.

Назрела необходимость отмежевания функции расследования от административной власти, вывода следователя из-под влияния исполнительной власти, признания функции расследования самостоятельной функцией уголовного процесса, определение места следователя в системе ветвей власти и укрепление его статуса.

На Украине продолжает активно дискутироваться проблема создания Национального бюро расследований. Думаю, при реализации идеи Национального бюро расследований следователям данного ведомства должен предоставляться статус неприкосновенности, аналогично тому, которым наделены судьи. Эти следователи должны назначаться на должность и увольняться только Генеральным прокурором Украины по соглашению с уполномоченным Верховного Совета по правам человека. Это должно стать одним из механизмов обеспечения их независимости от исполнительной и законодательной власти.

Независимость и процессуальная самостоятельность следователя по-прежнему остается декларативной. Похоже, власть не хочет терять контроль над правосудием и рычаги манипулирования следствием.

Система назначения на должность и увольнения с должности следователей должна содержать противовесы возможному давлению властных чиновников и манипулированию следствием, следовательно, должна быть максимально усложнена. Здоровый бюрократизм здесь как раз уместен.

Представляется, что назначение на должность (увольнение) следователей, к примеру, Национального бюро расследований, которое будет создаваться на Украине, должно осуществляться Указом Президента по согласованию с Генеральным прокурором и парламентом. Назначение (увольнение) на должности всех без исключения следователей должно осуществляться на первые пять лет Указом Президента по представлению начальника следственного комитета, согласованному с Генеральным прокурором и уполномоченным законодательного органа по правам человека. Впоследствии следователи утверждаются в своей должности пожизненно Верховным Советом Украины по представлению их на эту должность Президентом (по аналогии с формированием судейского корпуса).

Время требует укрепления принципа процессуальной самостоятельности и независимости следователя. Ведь ситуация, когда начальник следственного подразделения имеет административную власть в отношении следователя, в частности, решает вопрос премий, зарплаты, званий, продвижения следователя по службе или увольнения его с работы, при этом наделен правом процессуального контроля за ходом расследования, неоправданна и влечет отрицательные последствия.

Учитывая расширение сферы судебного контроля и сохранение прокурорского надзора за деятельностью следователя, функции начальника следственного подразделения следует пересмотреть.

Процессуальный контроль и надзор за законностью при проведении досудебного расследования должны осуществлять исключительно лица, относительно которых следователь не находится в административной подчиненности. Административная власть не должна объединяться с функцией процессуального контроля или надзора в одном лице.

Иными словами, реализация идеи правового государства в сфере правосудия, разделения власти на законодательную, исполнительную и судебную, применительно к проблеме усовершенствования статуса следователя требует отделения функции расследования, прокурорского надзора и процессуального контроля от каких бы то ни было административно-распорядительных полномочий.

Считаю необходимым предоставить всем следователям статус неприкосновенности. Привлечение следователя к уголовной ответственности должно стать возможным только с согласия Верховного Совета Украины, а возбуждение уголовного дела в отношении следователя — только прокурором области или прокурором более высокого уровня.

Следователь устанавливает истину и должен быть максимально огражден от любого влияния или давления в связи со своей деятельностью, а его беспристрастность, независимость и безопасность должны стать незыблемыми основами правосудия.

Однако проект Уголовно-процессуального кодекса Украины (УПК) делает в этих вопросах четыре шага назад. В законопроектах и публикациях ученых стало исчезать упоминание о функции расследования. Вместо нее появляется новое «модное» понятие, которому, наверное, несказанно были бы рады Иван Грозный, Лаврентий Берия и другие диктаторы, — «преследование». Затем из проекта УПК устраняется норма о праве следователя, не выполняя указаний прокурора по основным вопросам следствия, обжаловать данные указания вышестоящему прокурору (часть 2 статьи 114 действующего УПК).

Договорились до того, что следует производить в основном «полицейское расследование», а следствие будет вести «офицер следствия». Интересно, как будет осуществляться принцип «следователь независим и подчиняется только закону» в условиях, когда «офицер следствия» подчиняется дисциплинарному уставу, имеющему над ним власть весьма большую и необыкновенную. Не станет ли такой офицер следствия «солдатом, исполняющим приказ, а порой и заказ». И все это под крики о демократизации и демилитаризации судопроизводства. Неужели громкие судебные дела последних лет ничему не научили? С такими идеями правовое государство не построить никогда. Скорее, наоборот.

Наконец расправу над следователями завершают нормы проекта УПК, расширяющие до абсурда полномочия прокурора. Например, предлагается, что уголовные дела будет возбуждать прокурор. Вопрос: как он будет надзирать за законностью такого возбуждения дела, будет надзирать сам за собой? Одно и то же лицо не может осуществлять определенную деятельность и одновременно контролировать ее осуществление. Такой ахинеи правосудие не осилит.

Реформаторские процессы должны быть согласованы с нормами естественного права и здравым смыслом, а процессуальная форма судопроизводства должна подавать такую концептуальную модель деятельности органов уголовной юстиции, которая минимизировала бы ограничения прав и свобод человека, исключала бы возможность реанимации тоталитарного государства. И здесь значительную роль должна сыграть реализация принципа верховенства права.

Верховенство права — система государственного и общественного строя, где приоритет предоставляется правам и свободам человека, органы власти находятся под властью закона, где власть ограничивается правом, а само право создает систему правоотношений, при которой максимально устраняется возможность произвола чиновников.

Как обеспечить верховенство права? Одним из важнейших шагов в этом направлении должно стать принятие Основного Закона государства — демократической Конституции — путем всенародного референдума. При таких условиях Основной Закон, нормы которого получают значение норм наивысшей юридической силы, получает свою юрисдикцию непосредственно от самого народа, становится выше власти, а власть не получает возможности им манипулировать, менять на свое усмотрение и ради своей корысти.

Основной Закон государства становится более стабильным, а заложенные в нем принципы правосудия — основой институтов нового уголовно-процессуального законодательства, в котором смогут найти воплощение гуманистические идеи правового государства.

Принятие Конституции государства путем референдума заодно поможет народу решить уже надоевшую проблему неприкосновенности депутатов, а для обновления власти, возможно, следует установить правило: депутат может занимать свой пост не более двух сроков подряд. Это откроет перспективы обновления тонущей в болоте старых идей современной власти.

Исчезнет искушение осуществлять перманентные политические реформы и связанные с этим технологии пиара. Власть не сможет менять закон для своего удобства, идея верховенства закона только укрепится. Общество сможет спокойно и вдумчиво реализовывать иные концепции построения правового государства и социально ориентированной экономики, экономисты наконец-то возьмутся за экономику, а юристы — за судебно-правовую реформу.

Наилучшие законы те, которые справедливы и исполняются. Наилучшее правосудие то, которое делает себя излишним.

До создания нового УПК было бы оправданным принять новый гуманный Уголовный кодекс, исключив из него нормы, которыми предусматривается уголовная ответственность за малозначительные деяния. Эффект очевиден — чем меньше людей побывает в тюрьмах, тем меньше искалеченных душ. Следствие сможет сосредоточить усилия на расследовании тяжких преступлений, раскрываемость которых оставляет желать лучшего.

Уголовно-процессуальное законодательство должно сделать акцент не на обеспечении карательных процедур относительно обвиняемого, а на восстановлении имущественных и социальных прав потерпевшего, компенсации причиненного ему морального вреда. И если вопрос о компенсации морального вреда только дискутируется, то вопрос о восстановлении социального статуса потерпевшего остается вообще без внимания ученых.

В уголовно-процессуальном законодательстве есть место для разумного компромисса, достижение которого, не упраздняя принципов объективной истины, презумпции невиновности, справедливости, законности и других действующих основ уголовного судопроизводства, может оказывать содействие устранению отрицательных последствий преступления и справедливому разрешению дела.

При этом истина должна быть подтверждена неопровержимыми доказательствами (если исчерпанные возможности устранения сомнений толкуются и разрешаются в пользу обвиняемого); должна быть дана надлежащая оценка событию преступления, правильная юридическая квалификация действий обвиняемого; ответ на главные вопросы дела (имело ли место деяние, в совершении которого обвиняется подсудимый, содержит ли оно состав преступления, совершил ли его подсудимый, виновен ли подсудимый в совершении этого преступления) осуществляется беспрекословно лишь на основании доказательств.

Компромисс должен быть найден не относительно вопросов объективной истины, а относительно наказания.

Более широкое применение мирового соглашения в уголовном процессе весьма актуально. Во-первых, это предоставит дополнительные возможности пострадавшему восстановить свои нарушенные права и более оперативно получить надлежащую компенсацию. Воплощение названных институтов в следственную и судебную практику будет стимулировать социально-полезную активность обвиняемых относительно заглаживания последствий совершенного преступления и восстановления нарушенных прав пострадавших. Во-вторых, тюрьма мало кого исправила, она не лучшее лекарство от преступности.

Применение институтов деятельного раскаяния и мирового соглашения относительно преступлений небольшой тяжести снизит количество осужденных, а общество от этого только выиграет.

Подчеркивая необходимость гуманного отношения к людям и подсудимым в частности, к их положительным качествам, Плевако Ф.Н. красиво говорил: «Толпа — строение, лицо — кирпич. Из одних и тех же кирпичей расстраивается и храм Богу, и тюрьма — жилье обездоленных… Но разрушьте тюрьму — и кирпичи, которые остались целыми от разрушения, могут пойти на строительство храма, не отображая отвратительных черт их прежнего назначения».

ТЕРТЫШНИК Владимир — профессор Днепропетровского государственного университета внутренних дел, г. Днепропетровск