В статье 161 Уголовно-процессуального кодекса (далее — УПК) Украины говорится о «состязательности и диспозитивности» в судебном процессе. К сожалению, о равенстве прав в судебном процессе адвоката и прокурора говорить пока не приходится. По-прежнему практикующего адвоката словно не замечают в суде, а если он начинает задавать резкие вопросы, которые могут поколебать обвинение, его тут же осаживают, давая понять, что его позиция мало что значит. Могу привести несколько случаев из моей судебной практики. Как отличается отношение судьи к адвокату и прокурору, видно из такого примера. В назначенное время я пришел в суд, но узнав, что подсудимых не привезли, не спешил заходить в зал. Когда же я зашел в зал, к моему удивлению, в зале находился только лишь судья, ожидая, когда приведут подсудимых. Когда судья открыл заседание, он тут же спросил меня, почему я опоздал на 5 минут. Я пояснил, что стоял у здания суда в ожидании конвоя. Судья прочел мне длинную нотацию. Может, он был бы и прав, если бы так же поступил с прокурором. Ведь прокурор опоздал на полтора часа. Однако судья только для формы осведомился о причине его опоздания, и на этом все кончилось.

Адвокаты никогда не позволяют себе в дни проведения судебного процесса заходить в кабинет к судье и вести разговоры о деле, обсуждать доказательства. А прокурор между тем не только беспрерывно наведывается в кабинет судьи, но и обсуждает все «за» и «против» в доказательствах вины. Особенно заметно такое единство суда и обвинителя перед прениями. Судья демонстративно заходит с прокурором в кабинет, где они распределяют основные меры наказания.

Поэтому не случайно, что требования прокурора почти не отличаются от того, что определяет суд. Поднимите дела и убедитесь, что такого единомыслия нельзя достичь без предварительного согласования. Хуже всего то, что, как правило, судья защищает обвинение, отстаивает его, выходя при этом за рамки закона. Как регламентировано статьей 300 УПК Украины, председательствующий задает вопросы при допросе последним. А как на деле? Лишь некоторые судьи соблюдают эту норму. Большинство же использует своеобразную лазейку в этой статье Кодекса, где сказано, что суд «имеет право на протяжении всего допроса задавать вопросы для уточнения» и получения дополнительных сведений. Это верно. Но судьи, пользуяcь этой нормой, в то время, когда допрос проводит адвокат, ставят такие новые вопросы по сути, которые никак не назовешь ни уточняющими, ни дополняющими. Приведу «свежий» случай из своей практики. Свидетель дала показания, что она видела, как потерпевшая входила одна в лифт. Такие показания она давала в момент досудебного следствия в объяснениях. Когда свидетель заявила, что она не видела, но слышала, что потерпевшая вошла в лифт, я задал ей вопрос: «А как же ваши пояснения, где вы утверждали, что видели?» В это время вмешался судья, демонстрируя, что подобный оборот дела его не устраивает. Он стал предупреждать свидетеля об ответственности за дачу ложных показаний и т.д. А когда адвокат заявил ходатайство об оглашении пояснений свидетеля, судья отказал в этом. Защите ничего не оставалось, как требовать фиксации протокола техническими средствами.

Еще пример. 17 октября 2002 года я выступал в Военном апелляционном суде Западного региона, поддерживая апелляцию на постановление суда о взятии под стражу по известному делу «Скниловская трагедия». Я поставил перед судом простой процессуальный вопрос о незаконности постановления о взятии под стражу гр-на Т. Обвинение ему было предъявлено 6 августа 2002 года. На основании этого обвинения суд взял его под стражу. Однако 16 октября 2002 года тот же следователь в пункте 2 нового постановления о предъявлении обвинения свое постановление от 6 августа 2002 года отменил: «Постановление о привлечении гр-на Т. как обвиняемого от 6 августа 2002 года считать утратившим законную силу».

Таким образом, на 17 октября 2002 года постановления, на основании которого был взят под стражу гр-н Т., не существовало. Вопрос об этом я и поставил перед судом. Каково же было мое удивление, когда председательствующий, вместо анализа процессуального вопроса, поставленного защитой, перебил меня и по-солдатски прямо спросил: «А вы читали выводы государственной комиссии?» Я их не читал, поскольку считаю такой орган не процессуальным. Но вопрос председателя Апелляционного суда прямо указывал на отсутствие какой-либо состязательности. Все решила задолго до заседания суда государственная комиссия в своих выводах, и решение, принятое Апелляционным судом, можно было заранее предугадать. Председатель суда своим вопросом просто хотел убедить адвоката в виновности его подзащитного. Именно так и записали в определении суда: «виновен». Хотя Апелляционный суд не имел права входить в обсуждение вопроса о виновности.

Другой наболевший вопрос о протоколе судебного заседания, на мой взгляд, тоже тесно связан с состязательностью в судебном процессе. Всем известно, что протокол не всегда пишется «с листа». Чаще он составляется после вынесения приговора и «под» приговор. Иначе его не подпишет председательствующий. Поэтому, до введения нового положения о применении технических средств для фиксации протокола, борьба защиты за истину при оформлении протокола ни к чему не приводила. Могут возразить: ведь можно подать замечания на протокол. Да, можно. Но замечания рассматривает тот же судья, который и выносит приговор. Приведу пример. Я подал замечания на протокол, но включил туда положения, которые в нем были указаны. Судья, нисколько не сомневаясь, отклонил мои замечания как не отвечающие действительности. Хотя, повторяю, все, что я указал, было в протоколе зафиксировано.

Будем надеяться, что теперь все судьи будут обеспечены техническими средствами фиксации протокола судебного заседания. Однако, к сожалению, уже был случай, когда Луцкий суд отклонил ходатайство адвоката о применении технических средств фиксации протокола. Правда, это решение апелляционная инстанция отменила. Может быть, это начало перемен к лучшему. Будем надеяться.