Так уже сложилось исторически, что о законодательных новациях, продуцируемых парламентом, предметно можно говорить лишь после опубликования соответствующих законов. Не стал исключением и так называемый безвизовый пакет, принятый парламентом на предыдущей парламентской неделе (16–19 февраля с.г.) и вызвавший бурные дебаты как в политической, так и в экспертной плоскости. 25 февраля с.г. глава государства поставил свой автограф под тремя законодательными «продуктами», поданными под соусом пресловутой европейской заставляющей (­необходимостью либерализации визового режима для Украины), подписав в том числе и закон, ужесточающий процедуры изъятия и ареста имущества. 27 февраля с.г. Закон Украины «О внесении изменений в Уголовный и Уголовный процессуальный кодексы Украины относительно выполнения рекомендаций, содержащихся в шестом докладе Европейской комиссии о выполнении Украиной Плана действий по либерализации Европейским Союзом визового режима для Украины, относительно усовершенствования процедуры ареста имущества и института специальной конфискации» (Закон) был опубликован, а уже на следующий день — вступил в силу.

Как и в случае с другими спорными новациями, в ходе подготовки ко второму чтению соответствующего проекта (№ 4054) парламентарии сыграли на контрасте: в «злого» и «доброго» законодателя. Первым в данном случае является субъект права законодательной инициативы (номинально — глава государства, а фактически — правительство), вторым — народные депутаты, которые в ходе авральной (меньше чем за два дня!) доработки данного документа попытались минимизировать риски от реализации новаций, подсластив своей коррекцией «горечь» предложенных изменений. Получилось у них это или нет — попытаемся разобраться далее.

Тяготы и решения

Начнем с изменений в Уголовный кодекс (УК) Украины, то есть с новаций, которые касаются института специальной конфискации. Отметим, что с момента введения в Кодекс понятия «специальная конфискация», то есть с апреля 2013-го, изменения в соответствующие статьи (96¹ и 96²) вносились уже пять раз. Согласно последним изменениям, часть 1 статьи 96¹ УК Украины излагается в новой редакции: «Специальная конфискация заключается в принудительном безвозмездном изъятии по решению суда в собственность государства денег, ценностей и другого имущества в случаях, определенных этим Кодексом, при условии совершения умышленного преступления или общественно опасного деяния, имеющего признаки деяния, предусмотренного Особенной частью настоящего Кодекса, за которые установлено основное наказание в виде лишения свободы или штрафа свыше 3000 необлагаемых минимумов доходов граждан, а также предусмотренного частью 1 статьи 150, статьей 154, частями 2 и 3 статьи 159¹, частью 1 статьи 190, статьей 192, частью 1 статей 204, 209¹, 210, частями 1 и 2 статей 212, 212¹, частью 1 статей 222, 229, 239¹, 239², частью 2 статьи 244, частью 1 статей 248, 249, частями 1 и 2 статьи 300, частью 1 статей 301, 302, 310, 311, 313, 318, 319, 362, статьей 363, частью 1 статей 363¹, 364¹, 365² настоящего Кодекса». Новое звучание указанной нормы законодатели сохранили в первозданном виде, то есть в той формулировке, которая была предложена субъектом права законодательной инициативы, тем самым презюмировав, что специальную конфискацию можно применять к определенному перечню преступлений (коррупция, отмывание средств, терроризм, торговля людьми, незаконный оборот наркотиков и т.д.), а также в зависимости от тяжести/умышленности деяния.

При этом уже в рамках парламентской доработки данная норма была дополнена новыми частями — 2 и 3, в которых конкретизируется, на основании каких судебных решений нужно применять спецконфискацию. Устанавливается, что данный институт применяется на основании:

— обвинительного приговора суда;

— определения суда об освобождении лица от уголовной ответственности;

— определения суда о применении принудительных мер медицинского характера;

— определения суда о применении принудительных мер воспитательного характера.

Если объектом специальной конфискации является имущество, изъятое из гражданского оборота, она может быть применена в двух случаях: на основании определения суда о прекращении уголовного производства на других основаниях, нежели освобождение лица от уголовной ответственности, и на основании определения суда, вынесенного в порядке части 9 статьи 100 УПК Украины, по ходатайству следователя или прокурора, если уголовное производство закрывается ими.

Кроме того, парламентарии расставили новые акценты и в правилах применения этого института в отношении имущества третьих лиц. В абзаце 1 части 4 статьи 96² УК Украины прописывается, что «деньги, ценности, в том числе средства, находящиеся на банковских счетах или на хранении в банках или других финансовых учреждениях, иное имущество, указанные в настоящей статье, подлежат специальной конфискации у третьего лица, если оно получило такое имущество от подозреваемого, обвиняемого, лица, преследуемого за совершение общественно опасного деяния, в возрасте, с которого не наступает уголовная ответственность, или в состоянии невменяемости, или иного лица бесплатно, по рыночной цене или по цене выше или ниже рыночной стоимости, и знало или должно было и могло знать, что такое имущество соответствует любому из признаков, указанных в пунктах 1–4 части 1 данной статьи». Если сравнивать итоговую редакцию этого положения с первоначальной, нужно отметить, что законодателям удалось устранить один из недочетов исходного варианта, а именно — норму, согласно которой спецконфискацию нельзя было применять в отношении имущества, приобретенного третьим лицом по рыночной стоимости или выше ее, даже в случае, если лицо знало о его преступном происхождении.

Третье — не лишнее

Если говорить об изменениях в УПК Украины, то главные новации, призванные закрепить процессуальный статус третьих лиц, в отношении имущества которых решается вопрос об аресте, также «родились» в законодательных умах в ходе подготовки данной законодательной инициативы ко второму чтению (вопрос о том, насколько соответствуют эти коррективы требованиям статьи 116 регламента парламента, поскольку они не были предметом рассмотрения во время принятия проекта за основу, мы опустим). С этой целью были внесены изменения в «терминологическую» часть уголовного процессуального законодательства: расширен перечень участников уголовного и судебного производства за счет нового субъекта — третьего лица, в отношении имущества которого решается вопрос об аресте (новые редакции пунктов 25 и 26 части 1 статьи 3 УПК Украины). Сопутствующие изменения были внесены и в части обеспечения права на защиту. Часть 4 статьи 20 теперь гласит: «Участие в уголовном производстве защитника подозреваемого, обвиняемого, представителя потерпевшего, представителя третьего лица, в отношении имущества которого решается вопрос об аресте, не сужают процессуальных прав подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, третьего лица, в отношении имущества которого решается вопрос об аресте».

Кроме того, в УПК Украины появилась новелла (статья 64²), которая дает определение понятию «третье лицо, в отношении имущества которого решается вопрос об аресте», регулирует права и обязанности такого лица и его представителя. В частности, устанавливается, что третьим лицом, в отношении имущества которого решается вопрос об аресте, может быть любое физическое или юридическое лицо. При этом в формулировку части 2 указанной нормы, похоже, закралась ошибка, предложение не согласовано, цитируем: «Третьим лицом, в отношении имущества которого решается вопрос об аресте, возникают с момента обращения прокурора в суд с ходатайством об аресте имущества». В этом случае, очевидно, речь идет о правах и обязанностях такого третьего лица, о которых говорится в следующей части данной статьи. В ней устанавливается, что такое третье лицо имеет права и обязанности, предусмотренные УПК Украины для подозреваемого, обвиняемого, в части, касающейся ареста имущества. Третье лицо, в отношении имущества которого решается вопрос об аресте, информируется о принятых процессуальных решениях в уголовном производстве, касающихся ареста имущества, и получает их копии.

Представителем третьего лица, в отношении имущества которого решается вопрос об аресте, может быть лицо, которое в уголовном производстве имеет право быть защитником, а также руководитель или иное лицо, уполномоченное законом или учредительными документами, работник юридического лица по доверенности — в случае, если собственником имущества, в отношении которого осуществляется арест, является юридическое лицо.

При этом детализируются обязанности таких третьих лиц и их представителей. Они обязаны, во-первых, явиться по вызову в прокуратуру, суд, а в случае невозможности своевременного прибытия — заблаговременно сообщить об этом, а также о причинах невозможности прибытия, во-вторых, не препятствовать установлению обстоятельств совершения уголовного правонарушения и, в-третьих, не разглашать без разрешения прокурора, суда сведения, которые стали им известны в связи с участием в уголовном производстве и которые составляют охраняемую законом тайну.

Кроме того, существенные коррективы вносятся в статью 170 УПК Украины, в том числе и в части, касающейся института добросовестного приобретателя. Напомним: таковым, согласно положениям Гражданского кодекса (ГК) Украины, признается лицо, которое приобрело вещь у другого лица, не имевшего права на его отчуждение, о чем приобретатель не знал и не мог знать. Согласно положениям статьи 330 ГК Украины, если имущество отчуждено лицом, не имевшим на это права, добросовестный приобретатель приобретает право собственности на него, если в соответствии со статьей 388 настоящего Кодекса имущество не может быть у него истребовано. Ранее соответствующее «табу» содержалось и в уголовном процессуальном законодательстве в части ареста имущества добросовестного приобретателя. Сейчас императивную тональность положений части 6 статьи 170 УПК изменили, предусмотрев оговорку: не может быть арестовано имущество, если оно находится в собственности добросовестного приобретателя, кроме ареста имущества с целью обеспечения сохранности вещественных доказательств.

Экспертные мнения и сомнения

В экспертной среде данные изменения оцениваются неоднозначно и комментируются сдержанно. Так, по словам члена Центрального совета ОО «Украинское юридическое общество», адвоката Николая Сирого, специальная конфискация — довольно сложный для применения институт. «Самое главное для него — наличие в законе четких и категорических оснований для использования: когда, при каких обстоятельствах и в каких пределах может быть применено это действие. На сегодня это действие сформулировано, а четкости в его основаниях нет. Именно это и вызывает наибольшие опасения», — констатирует он, добавляя, что большинство нововведений, которые продуцируются законодателями в последнее время и презентуются как новации европейского образца, являются обычным пиаром. По убеждению г-на Сирого, достичь успеха в борьбе с преступностью и коррупцией можно было и при наличии того законодательного инструментария, который был у представителей правоохранительной системы еще в 2014 году. Как говорится, было бы желание…

Комментируя последние законодательные изменения в процедуре ареста имущества, Александр Банчук, эксперт Центра политико-правовых реформ по уголовной юстиции, не исключает того, что на практике возможны злоупотребления со стороны компетентных органов, особенно если речь идет о расследовании экономических преступлений. Ведь при желании деятельность любого предприятия можно «привязать», скажем, к вопросу финансирования сепаратизма. «Нам необходима эффективная судебная власть. Если нет действенного и независимого арбитра, то будут злоупотребления», — подчеркивает г-н Банчук. Одним из предохранителей от возможных злоупотреблений мог стать механизм, согласно которому судебные решения об аресте имущества (особенно когда речь идет не об очевидно преступной собственности, а об имуществе третьих лиц) в апелляционном порядке могли пересматриваться с участием народных заседателей. Однако идею привнести в этот процесс элемент народного контроля законодатели не восприняли.

Для самих же судей главный вопрос заключается в качестве законодательных новаций. По словам председателя Подольского районного суда г. Киева Василия Бородия, какой закон парламентарии примут, такой служителям Фемиды и придется выполнять. «Наше основное пожелание, чтобы закон был четко выписан и не содержал двоякого толкования, чтобы не возникало таких проблем, как было в случае с созданием Государственного бюро расследований Украины», — подчеркивает он. Отметим, что в первые дни весны, после того как правительство приняло постановление о создании соответствующего органа, в СМИ появилась информация о том, что возникли  проблемы в связи с принятием и рассмотрением судами ходатайств следователей прокуратуры в процессах, подследственных по законодательству Государственному бюро расследований: соответствующие процессуальные документы суды отказывались принимать в связи с тем, что они поданы не уполномоченными субъектами. И хотя этот вопрос для Подольского районного суда столицы не актуален (как правило, указанные ходатайства рассматривают Печерский и Голосеевский районные суды г. Киева), г-н Бородий констатирует: эта проблема существует, и она порождена законодателем. «Закон не должен двояко толковаться, чтобы не случилось так, что спустя какое-то время судей отдельных судов начнут обвинять в том, что они превысили свои полномочия, рассмотрев ходатайства от лиц, не уполномоченных расследовать уголовные производства, и приняв по ним процессуальные решения», — отмечает наш собеседник, добавляя, что решить существующую проблему не так уж сложно: для этого законодателю всего лишь нужно было отсрочить создание Госбюро. Отметим: соответствующий проект закона (№ 4099), которым предлагается внести изменения в пункт 1 раздела VI «Заключительные и переходные положения» Закона Украины «О Государственном бюро расследований» в части пролонгации срока создания правительством этого органа с 1 марта по 1 сентября 2016 года, был зарегистрирован еще 18 февраля с.г., следовательно, законодатели догадывались о возможных сложностях. Правда, в тот момент они всецело были увлечены «безвизовыми» новациями и о решении текущих проблем вовремя не позаботились.

Между тем данную проблему судьи попытались решить самостоятельно. С целью недопущения неодинакового применения и неправильного толкования заключительных и переходных положений УПК Украины в части, касающейся деятельности Госбюро, Высший специализированный суд Украины по рассмотрению гражданских и уголовных дел (ВССУ) дал соответствующее разъяснение. Среди прочего ВССУ указал, что начало действия положений части 4 статьи 216 УПК Украины связано не с моментом вступления в силу закона, регулирующего деятельность Госбюро как государственного учреждения, а с моментом начала осуществления последним функций органа досудебного расследования. А до того времени в соответствии с абзацами 1 и 2 пункта 1 переходных положений УПК Украины полномочия по досудебному расследованию осуществляют следователи органов прокуратуры.

Такое отступление от темы спецконфискации и ареста имущества мы сделали намеренно, ведь пример с началом деятельности Госбюро во многом является показательным: он демонстрирует то, как иногда законодатели в гонке за количеством европейских новаций забывают об их качестве. А поскольку уже сейчас видны отдельные нормотворческие изъяны принятого Закона (вспомним хотя бы о нечеткой формулировке части 2 статьи 642 УПК Украины), основная дискуссия относительно новых правил спецконфискации и ареста имущества еще впереди.

---

Исправительные заботы

— Удалось ли в ходе подготовки «безвизового» проекта закона № 4054 ко второму чтению минимизировать основные риски, связанные с ужесточением процедуры ареста имущества и института специальной конфискации?

— Удалось настолько, насколько это было возможно в условиях ускоренной подготовки законопроекта ко второму чтению и особенностей данной процедуры (поправки можно вносить только в те статьи или части статей, которые были приняты в первом чтении). Кроме того, сложности возникли и с парламентским комитетом по вопросам законодательного обеспечения правоохранительной деятельности, который откровенно блокировал поправки, предложенные специалистами по уголовному праву Киевского национального университета им. Тараса Шевченко, и продвигал поправки, закладывающие коррупционную составляющую и возможность для дальнейших злоупотреблений.

В ходе тяжелой и, к сожалению, не всегда тактичной дискуссии в сессионном зале удалось устранить проблемные моменты, создающие серьезные законодательные коллизии и пробелы, которые были в предложенной профильным комитетом редакции проекта. При этом важно понимать, что нынешняя регламентация и специальной конфискации, и ареста имущества не является идеальной, и в будущем парламенту нужно вернуться к этому вопросу.

 

— Какие именно новации должны послужить «предохранителем» от возможных злоупотреблений?

— Для института специальной конфискации таким предохранителем являются две новые части статьи 961 УК Украины. До внесения изменений в указанную норму существовала неограниченная возможность специальной конфискации имущества при закрытии уголовного производства на любых основаниях, в том числе и в случае отсутствия состава преступления. По крайней мере, часть 9 статьи 100 УПК Украины такую возможность допускала. Поэтому в отдельных случаях суды использовали такую ситуацию для конфискации, например, доходов от преступления, хотя при этом факт его совершения не устанавливался.

С точки зрения зарубежной практики, конфискация предметов, доходов и орудий преступления не является чем-то экстраординарным. Такие процедуры существуют, к примеру, в Италии. Но они требуют полноценной законодательной регламентации хотя бы в отношении применяемого стандарта доказывания. В этом смысле часть 9 статьи 100 УПК Украины излишне лаконична. Кроме того, вызывает опасения вопрос соответствия подобной процедуры практике Европейского суда по правам человека (Евросуд). Не так давно в деле «Варвара против Италии» Евросуд пришел к выводу, что практика конфискации имущества, выступающего предметом преступления, без признания лица виновным в его совершении, является нарушением статьи 7 Конвенции о защите прав человека и основоположных свобод.

Сейчас же статья 961 УК Украины исключает такую возможность, если речь идет об имуществе, не изъятом из гражданского оборота. В отношении этого имущества специальная конфискация возможна лишь на основании судебных решений, которые предусматривают официальную оценку совершенного деяния как нарушение нормы уголовного права. Поэтому беспочвенны опасения тех, кто утверждал, что конфискация будет происходить «без суда и следствия».

В отношении процедуры ареста имущества стоит отметить, что удалось дополнить УПК Украины положениями о третьих лицах, которые теперь получают процессуальную возможность быть выслушанными при рассмотрении вопроса об аресте имущества, находящегося в их владении.

 

— Какие проблемные аспекты остались вне поля законодательного зрения: к чему это может привести на практике?

— Регламентация конфискации предметов, доходов и орудий преступлений в уголовном производстве в целом не носит системного характера и требует усовершенствования. Наверное, для иллюстрации достаточно одного примера. Специальная конфискация может применяться лишь при совершении значительного, но ограниченного круга преступлений. То есть лишь в этом случае будут работать предохранители, упомянутые выше. В то же время в отношении всех других умышленных преступлений, очевидно, будет и далее применяться изъятие предметов, доходов и орудий преступления как вещественных доказательств в порядке части 9 статьи 100 УПК Украины. Но при этом владелец имущества будет лишен прав и гарантий, которые он имел бы в случаях применения специальной конфискации, или же будет существенно ограничен в таких правах и гарантиях.

 

(Беседовала Ольга КИРИЕНКО,

«Юридическая практика»)