Международные отношения между суверенными государствами нередко претерпевают кризис в виде разнообразных конфликтов или других чрезвычайных обстоятельств. В целях сохранения национальной безопасности, предотвращения ухудшения общественно-политической или экономической ситуации, нарушения правил мирного сосуществования или по иным политическим и экономическим соображениям государства практикуют введение в отношении других государств односторонних ограничительных мер, которые еще принято называть санкциями. Аналогичные меры могут вводиться международными организациями, например Советом безопасности ООН (СБ ООН) в порядке главы VII «Действия в отношении угрозы миру, нарушений мира и актов агрессии» Устава ООН.

Санкции как инструмент публичного права прежде всего направлены против другого суверена для предотвращения тех или иных угроз, но, как показывает современная практика, в большинстве случаев санкции затрагивают интересы именно субъектов частноправовой сферы, где особое место занимает международный коммерческий арбитраж.

Кризис между государствами еще не означает, что аналогичная ситуация возникает в частноправовых отношениях: компании продолжают между собой вести торговлю, пока не будут введены санкции, которые могут стать препятствием для реализации компаниями своих имущественных прав.

Применительно к сфере международного коммерческого арбитража на этапе признания арбитражного решения санкции могут стать основанием для применения судом оговорки о публичном порядке, если они действуют в отношении кредитора по арбитражному решению.

Санкционное законодательство каждой страны имеет свой подход к решению этой проблемы.

Украина

В деле компании «А» (постановление Верховного Суда от 5 сентября 2018 года по делу № 761/46285/16-ц) украинский суд столкнулся с вопросом влияния персональных санкций, введенных решениями Совета национальной безопасности и обороны Украины (СНБО) против российских компаний, на возможность признания арбитражного решения и занял позицию, что само по себе наличие санкций не будет основанием для применения положений о публичном порядке.

В декабре 2014 года, когда уже был кризис в международных отношениях Украины и России, между АО «А» (Россия) и Государственная акционерно-холдинговая компания (ГАХК) «АР» (Украина) был заключен договор поставки товаров в рамках межправительственного соглашения «О производственной и научно-технической кооперации предприятий оборонных отраслей промышленности» 1993 года. Из-за введения Украиной экспортных ограничений в отношении России, признания последней страной-агрессором (Постановление Верховной Рады Украины от 27 января 2015 года № 129-VII) и отмены указанного соглашения (Постановление Кабинета Министров Украины от 26 августа 2015 года № 632) поставка, очевидно, не состоялась, и российская компания потребовала через Международный коммерческий арбитражный суд (МКАС) при Торгово-промышленной палате (ТПП) РФ возвратить ей аванс и получила решение в свою пользу.

В конце 2016 года российская компания обратилась в украинский суд с заявлением о признании решения МКАС при ТПП РФ. В мае 2017 года решением СНБО в отношении предприятий оборонного комплекса России холдинга «В» во исполнение обязательств, с которыми АО «А» заключало договор с ГАХК «АР» в 2014 году, были приняты персональные санкции (решение Совета национальной безопасности и обороны Украины от 28 апреля 2017 года).

Суд первой инстанции сначала отказал в признании указанного решения МКАС при ТПП РФ, указав, что это будет противоречить публичному порядку в части соблюдения санкционной политики Украины, поскольку, по мнению суда, конечными получателями аванса являются подсанкционные компании оборонного комплекса России.

Но Верховный Суд занял иную позицию, указав, что (1) признание страны, в которой зарегистрирована компания, государством-агрессором «не может служить основанием для неисполнения договорных обязательств» и «не повлияло на частноправовые отношения, сложившиеся между АО «А» и ГАХК «АР» на основании договора и на их обязательства, возникшие на основании этого договора», (2) решение МКАС при ТПП РФ не противоречит публичному порядку, «поскольку это решение вынесено исключительно в отношении должника как отдельного юридического лица и самостоятельного участника коммерческого оборота [и] распространяет действие только на должника».

Дело ушло на новое рассмотрение, но, по иронии судьбы, пока оно находилось в Верховном Суде, АО «А» попало под санкции. Однако суд первой инстанции все же признал решение МКАС при ТПП РФ, повторив выводы Верховного Суда. Решение устояло в апелляции, но была подана кассационная жалоба, поэтому не исключен новый поворот в деле. Кстати, апелляционный суд сформировал позицию, что взыскать у россиян не получится, пока Россия имеет статус страны-агрессора, поскольку с 2018 года действует полный запрет на принудительное взыскание любой задолженности с украинских предприятий оборонного комплекса, если кредитором является компания страны-агрессора (статья 2¹ Закона Украины «О некоторых вопросах задолженности предприятий оборонно-промышленного комплекса – участников государственного концерна «Укроборонпром» и обеспечения их стабильного развития»).

Что касается влияния персональных санкций на вопрос признания и исполнения арбитражного решения, то суды первой и апелляционной инстанции, по сути, указали, что ограничительные меры действуют как временный запрет на исполнение финансовых обязательств по арбитражному решению.

Россия

В деле Korea National Insurance Corporation (дело № А33-17899/2018) российскому суду предстояло решить вопрос, будет ли противоречить публичному порядку признание решения английского аритража ad hoc, вынесенного против российской компании по договорам перестрахования, в свете действия санкций, введенных Резолюциями СБ ООН 2270 (2016) от 2 марта 2016 года и 2321 (2016) от 30 ноября 2016 года, и имплементированных в России соответствующими указами президента РФ в отношении Корейской Народно-Демократической Республики (КНДР) в ответ на проведение ею ракетно-ядерных испытаний.

Суть спора сводилась к тому, попадают ли договоры перестрахования гражданского транспорта и строительства гражданских объектов (преимущественно сельскохозяйственного назначения) под действие санкционного режима, связанного с ядерной программой и/или программой по баллистическим ракетам КНДР.

Сначала суд первой инстанции не усмотрел нарушений международного законодательства в исполнении договоров перестрахования в связи с ядерной программой КНДР, но при повторном рассмотрении ситуация кардинально изменилась. Хотя это прямо не указано, но из логики решения следует, что спорные договоры перестрахования, по мнению суда, имеют связь с перестрахованием морских судов КНДР, что прямо попадает под санкции. Как следует из текста санкционных актов, меры по запрету перестрахования судов не применяются, если Комитет СБ ООН по санкционной программе КНДР заранее одобрит такую деятельность в индивидуальном порядке.

Поскольку в деле не было решения Комитета СБ ООН, суд применил санкционный аргумент и отказал в признании решения арбитража со ссылкой на нарушение публичного порядка.

Российское дело интересно тем, что оно касается деятельности, предположительно осуществляемой в период действия международных санкций. В этой связи возникает вопрос о законности арбитражного решения, ведь в пользу страховой компании были присуждены суммы долга по вероятно запрещенной санкциями деятельности.

Англия

При рассмотрении дела «Ministry of Defence & Support for Armed Forces of the Islamic Republic of Iran v International Military Services Ltd» [2019] EWHC 1994 (Comm) перед английским судом стояла непростая задача — разрешить вопрос влияния санкций ЕС против Ирана, введенных с целью реализации международных санкций Резолюцией СБ ООН 1737 (2006) от 23 декабря 2006 года, цель которых — не допустить развитие ядерной программы Ирана по созданию ядерного оружия в обход запретов Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ).

История дела уходит своими корнями в 1970-е, когда предприятие оборонного комплекса Великобритании заключило контракты на поставку танков Министерству обороны и поддержки Вооруженных сил Ирана. В результате революции в Иране в 1979 году контракты были расторгнуты, и между сторонами возник спор о погашении задолженности. В 1990-х каждая сторона инициировала свой иск в Международный арбитражный суд при Международной торговой палате (ICC), а в 2001 году суд вынес решения по каждому делу в пользу министерства, присудив не только существенную сумму денег, но и начисление на нее процентов с 1984 года. В 2001—2009 годах решение ICC безуспешно было обжаловано в Нидерландах британской компанией.

В 2008 году министерство попало под действие санкций ЕС, что повлияло на возможность совершения платежей по арбитражному решению.

В 2012 году министерство решило признать решение ICC в Англии, чтобы после окончания действия санкций оно смогло забрать деньги британской компании, которые лежат на депозите суда в качестве обеспечения.

Британская компания в свою защиту выдвигала санкционный аргумент в обоснование применения оговорки о публичном порядке, однако английский суд не стал разрешать вопрос о публичном порядке, а лишь ограничился вопросом, могут ли начисляться проценты на сумму основного долга после вынесения решения (post-award interest), за период пребывания министерства под санкциями ЕС против Ирана. Суд решил, что начисление таких процентов в период санкций будет противоречить статье 38 постановления Совета (ЕС) № 267/2012 от 23 марта 2012 года, запрещающего участникам делового оборота ЕС удовлетворение любых требований. При этом суд определил, что, согласно статье 1 (c) (v) этого постановления, понятие «требование» (claim) включает в том числе и требование по признанию арбитражного решения.

Любое договорное условие, противоречащее цели режима санкций, скорее всего, будет неисполнимым на основании незаконности. В то же время если спорные обязательства возникли до введения санкций, то эти ограничения не должны стать препятствием для вынесения арбитражного решения и последующего его признания, но могут отсрочить исполнение до отмены санкций.

ПРОЦИШИН Роман — адвокат ЮФ «Ильяшев и Партнеры», г. Киев