Принцип Хьюарта: необходима ли нам процессуальная справедливость? — PRAVO.UA
прапор_України
2024

Генеральний партнер 2024 року

Видавництво ЮРИДИЧНА ПРАКТИКА
Головна » Выпуск №5 (475) » Принцип Хьюарта: необходима ли нам процессуальная справедливость?

Принцип Хьюарта: необходима ли нам процессуальная справедливость?

Проблема реформирования судебной системы Украины не обойдена вниманием «Юридической практики». Отсутствие цивилизованного суда на Украине, его феерическая коррумпированность, критический уровень которой виден уже не только «Transparency International», но и всем, кто хоть как-то интересуется этой сферой, делает невозможным сколько-нибудь заметное продвижение в Европу.

За последние два-три года были все же сделаны некоторые системные шаги в направлении цивилизованного правосудия. Новый Гражданский процессуальный кодекс Украины (ГПК) — один из таких безусловных шагов. Это внятный, прогрессивный процессуальный закон, резко изменивший как возможности сторон в процессе, так и роль судьи. По мнению многих юристов, этот ГПК «почти идеален», насколько вообще может быть идеален какой-либо закон.

Разумеется, есть и в новом ГПК некоторые шероховатости, нестыковки, неясности и даже, на мой взгляд, откровенные юридические несообразности, на которых я остановлюсь ниже. Но, по сравнению со старым Кодексом, по которому суд, вовсе не довольствуясь позицией арбитра, имел возможность бесконечно искать пресловутую объективную истину, манипулировать процедурой для достижения «социально правильного», «целесообразного» результата, новый ГПК, безусловно, прогрессивен.

Одним из очевидных достижений нового ГПК стала именно его, как это ни парадоксально звучит, «процессуализация». То есть процесс, процедура перестала быть служанкой суда и постепенно занимает в нем подобающее место. Так называемая целесообразность, во всех ее проявлениях — от «социалистического правосознания» до «социально желательного» результата, должна быть решительно изгнана из зала суда. Эти вещи — процесс, процедура и целесообразность — несовместимы.

Здесь я осмелюсь предложить следующую аналогию. Несовместимость юридической процедуры и целесообразности сопоставима с несочетаемостью понятий «закон» и «справедливость». Разумеется, я не имею в виду, что закон должен быть несправедливым. Закон и справедливость несовместимы не по содержанию, а концептуально. Строго говоря, справедливым закон не может быть по той простой причине, что в суде всегда есть проигравшая и соответственно недовольная сторона. Несправедливость интегрирована в любой закон. Осмелюсь предположить, что это является, как ни парадоксально звучит данное утверждение, неотъемлемым свойством закона, делающим его таковым.

Небольшой пример. Совершенно безнадежно обсуждать вопрос справедливости, скажем, Закона об обязательном представлении декларации до 1 марта такого-то года. Гражданин, подавший декларацию 2 марта, естественно, убежден, что несправедливо наказывать его сколько-нибудь строго (да и вообще наказывать) за опоздание всего лишь на один день. Однако исключение, сделанное в одном случае, имеет тенденцию стать правилом, а точнее полным отрицанием правила. Этот феномен хорошо понимали римские юристы с их сакраментальным «dura lex» («закон строг, но — закон»). Принцип, часто понимаемый нами как архаичная сентенция, между тем является самым, на мой взгляд, актуальным постулатом для украинского права, так как непонимание (или органическое неприятие) различия между справедливостью и законом свойственно нашей судебной системе, ее духу.

Стремление соединить, на концептуальном уровне, несоединимое характерно и для отечественной теории гражданского процесса. Это можно видеть по некоторым положениям ГПК (в целом, как указывалось выше, прогрессивного закона).

Основная идея любой процедуры, в данном случае гражданского процесса, — это создание условий (правил), при которых обеспечивается, насколько это возможно, выяснение истины по данному спору. Когда статья 1 ГПК декларирует, что «заданием гражданского судопроизводства является справедливое, непредубежденное и своевременное рассмотрение и решение гражданских дел…», слово «справедливый» в данном контексте (наряду со словами «непредвзятый» и «своевременный») относится именно к самому процессу, а не к результату. Результатом (целью) процесса является, как видно далее по тексту статьи 1 ГПК, «защита нарушенных, непризнанных или оспариваемых прав, свобод или интересов физических лиц, прав и интересов юридических лиц, интересов государства». Таким образом, понятие справедливого процесса как такового уже признается, но анализ некоторых других статей, касающихся прежде всего апелляционного пересмот­ра и кассации, показывает, что законодатель (точнее, учитывая специфику нашего парламента, главенствующая юридическая доктрина) опасается отдать процесс на самотек.

Американцы, как известно, с пиететом относятся к своей Конституции. Что не помешало, однако, одному из ведущих специалистов в этой области, профессору Техасского университета, назвать свой фундаментальный труд, посвященный некоторым нормам Основного Закона «Cons­titutional stupidities» — «Конституционные глупости». Отдельные нормы ГПК я бы отнес именно к такой категории.

Возьмем, к примеру, статью 309 Кодекса, в соответствии с пунктом 3 которой «нарушения норм процессуального права могут быть основанием для отмены или изменения решения, если это нарушение привело к неправильному решению дела». Второсортность процесса так и сквозит в этой конструкции, как и в конструкции аналогичной по смыслу статьи 338 (пункт 2): «Иные случаи нарушения или неправильного применения норм процессуального права могут быть основанием для отмены решения суда лишь при условии, что это нарушение привело к неправильному решению дела». В первом случае (статья 309, апелляция) утверждается, что для применения отмены решения суда по процессуальным основаниям необходимо вначале решить дело по сути. Однако если дело было решено неправильно по сути, то основания для его отмены и так необходимо вытекают из предыдущих частей статьи 309. Иное трудно представить. Аналогичные доводы можно выдвинуть относительно статьи 338 ГПК.

Еще хуже, на мой скромный взгляд, обстоит дело с пониманием «процессуальной справедливости» у создателей статьи 337 ГПК. Согласно первой, «не может быть отменено правильное по сути и справедливое решение по одним лишь формальным соображениям». Каким образом кассационный суд, не исследуя доказательств (см. статью 335 ГПК), может решать вопрос о правильности по сути и, тем более, справедливости (!) решения?

Мне представляется очевидным, что справедливость решения может быть установлена только полным изучением (в том числе пересмотром) дела. Если, конечно, понимать под справедливостью классический смысл понятия «каждому воздавать свое», а не узкоюридический, я бы ­сказал, симультанный анализ в течение 15—20 минут (кто бывает в апелляционных судах, понимает, о чем, о каком странном конвейере, идет речь). Проблема, однако, лежит отнюдь не в неудачной юридической технике, а глубже.

Для нашего «континентального» слуха знаменитая англосаксонская сентенция «Правосудие не только должно свершиться — оно должно совершаться так, чтобы всем было видно: правосудие очевидно и безусловно свершилось» кажется несколько пафосной, декларативной. Между тем этот строго юридический принцип, введенный выдающимся британским судьей лордом Хьюартом, выражает простую идею приоритета процесса над материальным правом. Идею, принимаемую мужественными народами как неизбежное зло. Что такое справедливость, или кто прав в суде, — одному Богу известно. Но можно установить ясные и бесспорные правила судебной процедуры, которые следует безукоризненно исполнять, если обществу действительно нужен суд, не занимающийся поиском мифической объективной истины, а обеспечивающий «справедливое, непредвзятое и своевременное рассмотрение и решение гражданских дел».

Непонимание (нежелание принимать) идею приоритета процесса — это «неизбежное зло» — и приводит к такого рода civil stupidities, о которых я говорил выше. (Кстати, принцип Хьюарта был бы соблюден в пункте 2 статьи 338, если изложить соответствующую часть пункта 3 этой статьи так: «…могут быть основанием для отмены решения суда лишь при условии, что это нарушение могло при­вести и к неправильному решению дела».)

На мой взгляд, мы все еще традиционно пренебрегаем процессом по сравнению с правом материальным. Когда один депутат на заседании Верховного Совета предложил ввести алфавитное распределение дел в суде и прямо закрепить это в законе, спикер походя прокомментировал, что это «ерунда, игрушки, надо работать по закону, а не по алфавиту» и т.д. Весьма характерная сценка. Нас беспокоит глобальная справедливость, а не буковки, тогда как в данном случае распределение дел не по коррупционной схеме, а строго по процедуре, не зависящей от суда, нас не устраивает!

Чрезмерная озабоченность справедливостью решений в ущерб таким, например, характеристикам судопроизводства, как окончательность (res judicata), стабильность решений (finality), проявляется, в частности, в выдвигаемых (уже!) в литературе предложениях по изменению некоторых положений ГПК, регулирующих апелляцию и кассацию. Так, например, уже предлагают ввести норму, по которой Верховный Суд в качестве кассационной инстанции мог бы не только рассматривать законность решений нижестоящих судов, но и «заняться полноценной умственной деятельностью», под которой подразумевается полный пересмотр таких решений.

Такой подход к роли и месту кассационной инстанции, самой ее природе, представляется мне чрезвычайно дискуссионным. Попробуем, следуя такой логике, представить, что такое право (исследовать все без исключения факты, собранные участниками процесса) Судебная палата по гражданским делам Верховного Суда Украины получила. Что мы получим в результате такого нововведения? Наделение кассационного суда таким правом превращает его в …еще одну апелляционную инстанцию.

Простейший анализ, в том числе и компаративный, показывает, что фундаментальное отличие апелляционного суда от кассационного состоит именно в том, что позволено проверять тому и другому. При апелляционном порядке, как известно, вышестоящий суд проверяет дело по существу, с исследованием доказательств и даже вновь представленных доказательств (см. статью 303 ГПК). Кассационная инстанция, по крайней мере в ее традиционном понимании, без так любимых нами «адаптаций к реалиям жизни», рассматривает решения нижестоящих судов, в том числе апелляционного, лишь на предмет их законности — материальной и процессуальной. Существо гражданского дела (иначе говоря, обоснованность решения) не интересует, как это непривычно для юристов, воспитанных в духе поиска «объективной истины» и «окончательной» справедливости. Кассационный суд, опять же в его классическом виде, не выносит решений (за некоторым исключением).

С чем связано наличие двух таких различных, в сущности, инструментов правосудия? С некоторым опасением быть обвиненным в легкомыслии рискну высказать мысль, что эти юридические процедуры совершенно искусственны, как, собственно, искусственно все право. Это своего рода юридические (процедурные) фикции, специально сконструированные для того, чтобы, говоря словами Фазиля Искандера, «удлинить путь зла». Апелляционный пересмотр как дополнительная инстанция (коих, дай волю сторонникам поиска объективной истины за счет налогоплательщика, может быть учреждено не две и не три) позволяет избежать судебных ошибок и(или) злоупотреблений. Кассационный пересмотр, в принципе, не чуждый этой задаче, наделен среди прочего и иной, более глобальной миссией системного свойства — обеспечивать стабильность и единообразие судебных решений по всей стране.

Предлагая придать кассационному суду функцию оценки доказательств, их анализа на предмет того, какие из них ложные, а какие истинные, исходят, как представляется, из не совсем верных посылок, им же самим вначале предложенных: что суд должен «пропустить доказательства через сознание» для установления степени истинности фактов. Однако то, что действительно для суда первой инстанции, который рассматривает дело по существу, совершенно неприменимо (и не может быть применимо по определению) к кассационному суду и даже, до некоторой степени, к суду апелляционному.

Предположив еще раз, что кассационная инстанция такое право (установление степени истинности фактов, оценка доказательств…) получила, мы приходим к достаточно абсурдному выводу о том, что кассационная инстанция как таковая не нужна вовсе! Действительно, для чего держать немалый штат юристов предположительно высочайшей квалификации и опыта для прос­тейших интеллектуальных экзерсисов — проверки всего лишь законности (не обоснованности!) решений судов?

Центральная идея в обоснование тезиса о расширении прерогатив кассационного суда выражена в посылке о том, что невозможно подвергнуть исследованию лишь правильность применения норм права, отделив их от доказательств, с которыми они неразрывно связаны. Такая постановка проблемы основана на так называемом здравом смысле и даже интеллектуально красива, что немало. С другой стороны, «в сложных социальных системах (право, правоприменение, безусловно, к ним относится. — ) решение проблемы, основанное на здравом смысле, в большинстве случаев является неправильным» (Дж. Форрестер).

Более того, именно эта посылка о ­неразрывной связи факта и права сама требует обоснования. Кто сказал, что ­невозможно проверить законность, абстрагировавшись от фактов? Как раз умение членов высшего суда «мыслить без желания», как сказал один финский правовед (thinking without desire), может оказаться весьма полезным, более того — необходимым, при решении вопроса о правильности вердикта нижестоящего суда.

Нагромождение иерархии апелляционных и квазиапелляционных институций не сделает суд более справедливым. Просто путь к этой справедливости пройдет через еще одну инстанцию.

Попытка возложить на высшие судебные инстанции совершенно несвойственные им функции (поиск справедливости и истины) также является следствием определенной материально-правовой традиции, в которой материальное право имеет безусловный приоритет.

«Революционное правосознание», а в последующие более либеральные годы — «социалистическая законность», предполагало, что при правильных законах процесс, судебная процедура в самом широком смысле слова, не столь важен. Определенная логика здесь есть.

Если общество установило определенные ценности, защищенные законом, то правоохранительные органы, к коим причисляли (и, что греха таить, до сих пор иногда причисляют) суды, должны эти ценности защищать. Конечно, в рамках процессуальных норм. Но сами нормы, в подавляющем своем большинстве, имели «резиновый» характер (пресловутая формула «как правило») и позволяли приходить к нужному и в этом материально-правовом смысле законному результату по конкретному делу. Одним словом, форма не так важна — важно содержание.

Характерно в этом отношении сравнение с англосаксонской системой права. Здесь именно процедура имеет превалирующее значение, так как английские юрис­ты (и вообще юристы общего права) считали и считают, что справедливое решение рождается из процедуры и факты сами заявят о себе при Авт.справедливой процедуре (let facts emerge from procedure). Замечу, что дело здесь не в педантизме («закон есть закон», «пусть свершится правосудие» и проч.), а в весьма нетривиальной и столь же простой идее о том, что каждый всегда в чем-то прав, никакой объективной истины нет и быть не может.

Теоретически объективная истина достижима, однако именно теоретически. Экономический анализ права — малознакомый отечественной юридической доктрине предмет — показывает, что никаких ресурсов не хватит на поиск этого «зверя». Следовательно, выдумав специальные правила судебной процедуры, а они совершенно искусственны, мы, скажет английский юрист, позволяем истине появиться на свет божий. А как эта истина соотносится со справедливостью в ее широком философском, а не юридическом смысле — это неважно.

Такой процессуализм основан на идеях великого шотландца Д. Юма, еще недооцененного А. Фергюссона  (тоже шотландца) и других агностиков XVIII века. Позднее он был подхвачен и развит такими юристами, как Ф.К. фон Савиньи и особенно отцом современного либерализма Ф.А. Хайеком — автором блестящей «Пагубной самонадеянности».

Процессуализм (приоритет процедурных норм над материальным правом), таким образом, является непременным атрибутом либерализма. Здесь и зарыта собака. Либерализм (стремление к свободе) несовместим с постоянными и бесконечными поисками субстантивной справедливости (материально-правовой), а основывается на процедурной справедливости, что в англосаксонской традиции называют due process. Стабильность судебных решений, их окончательность (вспомните для контраста сакраментальную фразу из советских судебных сборников: «дело рассматривалось неоднократно…») — важнейший признак правосудия.

Необходимое замечание. Мне могут возразить, что все это напоминает концепцию Вышинского А.Я.: «лес рубят — щепки летят». Оставим в стороне одиозность сталинского генпрокурора — автора теории о царице доказательств (в советском варианте), ибо в нормальном виде сама идея вполне разумна: не считать же американскую практику plea bargaining (признание вины в обмен на некоторые уступки обвинения, упрощение процесса) сталинско-бериевской! Замечу лишь, что эту теорию он прилагал к уголовному праву, что совершенно недопустимо. В гражданском процессуальном праве, диспозитивном на 100 %, этот принцип не только допустим, но неизбежен, по той простой причине, что иного способа (без «щепок», то есть определенного процента несправедливых решений) разрешать дела в суде в демократическом, либеральном обществе не существует. Разумеется, «щепок» должно быть как можно меньше. Именно принцип безукоризненного соблюдения процедуры (всех так называемых формальностей, которые действующий ГПК фактически разрешает «иногда» нарушать) под страхом отмены решения может вывести судопроизводство в разряд цивилизованных.

МАНУКЯН Вячеслав адвокат, г. Харьков

Поділитися

Підписуйтесь на «Юридичну практику» в Facebook, Telegram, Linkedin та YouTube.

Баннер_на_сайт_тип_1
YPpicnic600x900
баннер_600_90px_2
2024
tg-10
Legal High School

Зміст

Государственная практика

«Конституционный поход» судей

Деловая практика

Форма договора найма жилья

Законодательная практика

Ограничение «маневра» депутата

Системная оппозиция

Зарубежная практика

Квартира — моя, а дом чей?

Историческая практика

Хотел спрятать концы в огонь

Комментарии и аналитика

Принцип Хьюарта: необходима ли нам процессуальная справедливость?

Неделя права

Судьи оценивают перспективы

Аморальность и телевидение

Ускорение на местном уровне

КСУ толкует права депутатов

Требования АМКУ исполнены

Реестр событий

Исправленному стоит верить?

С содержанием судей теперь «Порядок»

На все про все — 3 дня!

Судебные решения

Результаты рассмотрения в Европейском суде по правам человека не могут повлиять на результат рассмотрения дела в национальном суде

Об обязанности суда при рассмотрении дел о бездеятельности органов исполнительной службы

О сроках обжалования действий государственного исполнителя

О содержании жалобы на действия госисполнителя

О сроках исполнительного производства

Об определении подведомственности некоторых споров

Тема номера

Пути усовершенствования исполнения

Как вы службу назовете, так она и...

Трибуна

«Добавленная» ответственность

Частная практика

Кто есть кто в офисе твоем?

Юридический форум

Научный взгляд на Конституцию

Інші новини

PRAVO.UA