Социально-политическая ситуация двух последних десятилетий привела к самым неожиданным трансформационным процессам в мире. В ряде постсоветских государств и стран социалистического блока был взят курс на демократизацию, что, в свою очередь, привело не только к переосмыслению устаревших позиций по ряду правовых, экономических, политических и других вопросов, но и коренным образом изменило подходы к их толкованию.

В то же время появление отдельных социальных явлений, доселе неизвестных на Украине, потребовало соответствующего правового регулирования и нормативного закрепления на страницах Уголовного кодекса. Одним из них является торговля людьми. В то же время криминализация торговли людьми не решила всех проблем, связанных с современной формой рабо­владения.

Масштабы роста и распространения торговли людьми во многом были обусловлены отсутствием практически во всех странах Европы, Азии и Америки специального законодательства. Что же касается нормативных положений, существовавших ранее (практически до 1990-х годов) конвенций и договоров, содержание которых в той или иной мере касалось вопросов международного противодействия государств актам торговли людьми и призывало к сотрудничеству в этом направлении, то они были, скорее, декларатив­ными установками, чем инструментами противостояния упомянутой форме нарушения прав человека.

И это неудивительно, ведь данные документы, как и масса иных международных актов, не обладали юридической силой. К тому же их серьезным недостатком является и то обстоятельство, что они отражали более чем сомнительные формулировки самого явления: то есть, даже имея данные конвенции статуса юридически обязывающих правовых источников, вряд ли с их помощью можно было бы противостоять торговле людьми. Упоминания о различиях в подходах к пониманию торговли людьми постоянно встречаются в юридической литературе.

Известно, что четкое соответствие названия содержанию дает основания для вывода не только о семантической, но и о юридической корректности любого текста, чего, кстати, не скажешь о содержании дефиниции «торговля людьми» в международных документах. Международная практика, привыкшая отождествлять торговлю людьми с проституцией либо сутенерством, с годами существенно трансформировала понимание ее содержания, следствием чего стало неоднозначное толкование юридического смысла рассматриваемого деяния в различных конвенциях и договорах. Представляется, что ошибка была заложена еще в 1899 году на Международном конгрессе в Лондоне, где государства, говоря о торговле женщинами, по сути, вели речь о международной проституции. Позднее, в 1904 и 1910 годах, когда были приняты Парижский договор и Парижская конвенция о пресечении торга белыми женщинами, такая некорректность (речь идет о понимании понятия «торговля людьми») еще более укрепилась. Например, принимая Парижскую конвенцию, государства-участники взяли обязательство вести борьбу со склонением или вовлечением в разврат женщин и девушек, даже если отдельные действия были совершены в различных странах.

В 1933 и 1949 годах были приняты еще две конвенции, но понимание торговли людьми практически не изменилось. По сути, Конвенция 1933 года посвящалась проблеме торговли совершеннолетними девушками, а Конвенция 1949 года была направлена на борьбу с торговлей людьми и с эксплуатацией проституции третьими лицами. В указанных международных актах усматривается необоснованное отождествление торговли людьми с международной проституцией, ставшее впоследствии практически аксиомой. Как ни странно, но сами эксперты ООН — представители Центра по правам человека в Женеве признают это (Современные формы рабства. Изложение фактов № 14. — Женева: Центр по правам человека, 2003. — С. 5.).

В дальнейшем проблеме противодействия торговле людьми в рамках международных документов уделялось некоторое внимание, однако определения этому явлению уже не давали. Оно просто называлось в числе запретных. Например, в статье 6 Конвенции «О ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин» от 18 декабря 1979 года было зафиксировано: «Государства-участники принимают все соответствующие меры, включая законодательные, для пресечения всех видов торговли женщинами и эксплуатации проституции женщин» (Права человека: сборник международных договоров. Том І (универсальные договоры). — Нью-Йорк и Женева: ООН, 2002. — С. 176.). Практически не изменился подход и спустя десятилетие. Так, в статье 35 Конвенции «О правах ребенка» 20 ноября 1989 года было отмечено: «Государства-участники принимают на национальном, двустороннем и многостороннем уровнях все необходимые меры для предотвращения… торговли детьми или их контрабанды в любых целях и в любой форме». Таким образом, понимание торговли людьми, к сожалению, преобразовалось в торговлю телом по определению.

Лишь в начале 90-х годов ХХ века на международном и национальном уровнях стали появляться правовые документы, которые, учитывая их содержание, уже в более-менее приемлемой степени были направлены на борьбу с торговлей людьми по сути. Например, в ряде государств бывшего СССР, а также в странах Западной Европы, Азии, Америки и Австралии, были приняты специальные законы, благодаря которым уголовные кодексы пополнились нормами об ответственности за торговлю людьми, без установления которой, как правильно отмечает Орлеан А.М., противодействовать торговле людьми невозможно (Орлеан А.М. Соціальна обумовленість криміналізації та кримінально-правова характеристика торгівлі людьми: Автореф. дис. канд. юрид. наук. — Х., 2003. — С. 8.).

Так, в УК ФРГ 1871 года в 1992 году специальным Законом была принята норма об ответственности за торговлю людьми (§ 180b), а § 181 «Тяжкий случай торговли людьми» изложен в новой редакции, в УК Республики Беларусь 1999 года включена статья, предусматривающая наказание за торговлю людьми, УК КНР 1997 года предусмотрел ответственность за покупку, продажу и иные формы передачи женщины и ребенка (статьи 240—242), в УК Японии 1907 года в редакции Закона № 91 от 1995 года включена статья 226, в которой, в частности, определяется ответственность за торговлю людьми, в УК Австралии в 1995 году введена статья, предусматривающая ответственность, в том числе и за работорговлю (статья 270.3), в УК Украины Законом от 24 марта 1998 года была введена статья 1241, которая в 2001 году, то есть после проведения уголовно-правовой реформы, трансформировалась в статью 149 «Торговля людьми или иная незаконная сделка в отношении передачи человека». Ответственность за торговлю людьми была предусмотрена и в ряде иных государств — Нидерландах, Польше, Сан-Марино, Сербии, Швейцарии.

Развитие национального уголовного права с годами привело к тому, что государства, понимая существующую угрозу распространения торговли людьми, постепенно пришли к выводу о необходимости международного сотрудничества, его укреплении и развитии. Венцом всех межгосударственных усилий в контексте борьбы с международной торговлей людьми стало принятие Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности и дополнение ее Протоколом «О предупреждении и пресечении торговли людьми, особенно женщинами и детьми, и наказании за нее» от 15 ноября 2000 года. Практическим результатом принятия Протокола стала не только выработка понятия «торговля людьми», но и определение четкой стратегии действий и сферы применения упомянутого акта государствами, подписавшими и ратифицировавшими его. Однако, если относительно содержания двух последних правовых плоскостей (стратегия действия и сфера применения) Протокола вопросов практически не возни­кает, то относительно сформулированного в нем определения торговли людьми их предостаточно, в связи с чем его вряд ли можно считать безупречным.

Попробуем разобраться в этом детально. Так, в пункте «а» статьи 3 упомянутого Протокола изложено: «Торговля людьми» означает осуществляемые в целях эксплуатации вербовку, перевозку, передачу, укрывательство или получение людей путем угрозы силой, или ее применения, или других форм принуждения, похищения, мошенничества, обмана, злоупотреб­ления властью или уязвимостью положения, либо путем подкупа, в виде платежей или выгод, для получения согласия лица, контролирующего другое лицо. Эксплуатация включает как минимум эксплуатацию проституции других лиц или другие формы сексуальной эксплуатации, принудительный труд или услуги. Рабство или обычаи, сходные с рабством, подневольное состояние или извлечение органов». Как видно, содержание понятия «торговля людьми» по тексту Протокола просто насыщено различными деяниями, которые не должны, по нашему мнению, его характеризовать.

Известно, что всякий акт торговли должен касаться лишь купли и/или продажи. Данной проблеме было посвящено отдельное исследование (Лизогуб Я.Г. Кримінальна відповідальність за торгівлю людьми або іншу незаконну угоду щодо передачі людини. Монографія / МВС України, Луган. акад. внутр. справ ім. 10-річчя незалежності України; [Наук. ред., д-р юрид. наук, проф. Яценко С.С.]. — Луганськ: РВВ ЛАВС, 2003. — С. 57-71.).

Возвращаясь к понятию «торговля людьми», сформулированному в Протоколе, следует заметить, что такие дефиниции, как похищение, укрывательство, мошенничество, злоупотребления и угрозы, использованные в нем при описании дефиниции «белого рабства», в большинстве правовых систем мира являются самостоятельными преступлениями, имеющими свой юридический состав и признаки. В статье Протокола они определены как способы совершения таких действий, как «вербовка», «перемещение», «перевозка», «передача», однако их присутствие в норме излишне усложняет общее понимание ее смысла и содержания. В тексте Протокола понятие торговли людьми дано с учетом всего многообразия действий, имеющих место в ходе ее совершения. Таким образом, очевидно, что государства-участники решили выработать общую модель правовой нормы, приняв во внимание существующие в мире правовые системы и подходы к видению торговли людьми.

Национальное право должно учитывать не букву, а дух международной нормы. В свою очередь международная норма должна быть корректным правовым ориентиром для национального права. Ее задача в том, чтобы правильно указать законодателю на опасность тех или иных действий и рекомендовать (обязать) принять меры по их криминализации. Решение же вопроса об использовании правовых механизмов криминализации должно касаться уже национального права с учетом конкретной правовой системы.

Например, по украинскому уголовному законодательству (часть 1 статьи 14 УК Украины), «вербовка жертвы», то есть склонение ее к продаже и/или покупке — по смыслу закона является ни чем иным, как умышленным созданием условий для совершения преступления, то есть подготовкой к нему. Следовательно, данные действия не выпадают из поля криминали­зации. Фиксация же вербовки в тексте нормы об ответственности за торговлю людьми, учитывая специфику дефиниции «торговля», будет, по меньшей мере, юри­дически некорректным. Это не тот случай, когда целесообразно создание так называ­емого усеченного состава преступления, как, например, в случае со статьей 447 УК Украины «Наемничество», где вербовка законо­дательно предусмотрена в диспозиции упомянутой статьи. Однако там ведь и ситуация несколько иная: без вербовки просто немыслимо само деяние.

Что касается «передачи», то это, по сути, содержание продажи, а «перевозка» — способ совершения последней. Многие просто не понимают, по какой причине оно появилось в тексте Протокола в качестве формы торговли людьми. И это неудивительно, ведь действительно очень сложно найти место укрывательству в рамках рассматриваемого преступления.

Серьезную проблему представляет и формулировка цели совершения торговли людьми. Так, из текста пункта «а» статьи 3 Протокола видно, что ее содержание ограничено эксплуатацией человека, которая, как отмечено в пункте «б» этой же статьи, включает как минимум эксплуатацию проституции других лиц или иные формы сексуальной эксплуатации, принудительный труд или услуги, рабство или обычаи, сходные с рабством, подневольное состояние или извлечение органов. Возникает вопрос, а как быть, если торговля людьми совершена, скажем, для проведения над ними опытов, причем с их согласия, или для использования в качестве суррогатной матери либо сиделки. Такие цели, учитывая содержание статьи 3, под признаки торговли людьми не подпадают, ибо содержанием эксплуатации не охватываются. Вместе с тем сам акт торговли человеком имел место и, казалось бы, должен повлечь наказание, однако в силу понимания торговли людьми, сформулированной в упомянутой норме, этот акт находится за пределами действия статьи 3 Протокола.

Анализируя уголовные кодексы ФРГ, Австрии, Швейцарии, Сан-Марино, Польши, Украины, Молдовы, Эстонии, КНР, Японии, Индии, Филиппин, можно увидеть, что формулировка понятия «торговля людьми» в них зафиксирована неоднозначно. В то же время нельзя не обратить внимания на то обстоятельство, что нормы об ответственности за торговлю людьми в уголовных кодексах ФРГ, Австрии и Швейцарии в той или иной степени ориентированы на международную формулировку данного понятия (главным образом зафиксированную в Конвенции ООН 1949 года «О борьбе с торговлей людьми и с эксплуатацией проституции третьими лицами»).

Учитывая изложенное и принимая во внимание транснациональный характер торговли людьми, ее максимально сложно идентифицировать. Например, по законодательству ФРГ, в понимании УК Украины: если для УК Украины преступными являются действия, направленные на продажу человека, либо оплатную его передачу, либо заключение в отношении человека иных незаконных сделок по его передаче, то по УК ФРГ, торговля людьми заключается, в частности, в склонении к занятию проституцией и не предусмат­ривает ответственности за продажу человека (Лизогуб Я. Г. Кримінальна відповідальність за торгівлю людьми або іншу незаконну угоду щодо передачі людини: порівняльно-правове дослідження: Автореф. дис. канд. юрид. наук. — К., 2003. — С. 4.). Такая ситуация, конечно же, осложняет сотрудничество государств в международной борьбе с торговлей людьми.

Безусловно, нельзя не отметить работу ООН по универсализации понятия «торговля людьми» в упомянутом Протоколе. Вместе с тем эта универсализация является, скорее, очередной политической формальностью, нежели юридически корректным средством борьбы с «белым рабством». И проблема заключается именно в некорректной формулировке признаков торговли людьми, характеризующих ее по сути.

Во избежание подобных осложнений следует первым делом упростить норму, сформулировав содержание деяния как действия, направленного на куплю-продажу человека, как того требует здравый смысл и очевидная логика, помня о том, что унификация терминологии должна быть осмысленной и взвешенной. Также следует учесть, что ряд незаконных сделок, осуществляемых в отношении человека, по своему содержанию, равно как и торговля, предусматривает переход потерпевшего от одного лица к другому, например: дарение, мена, залог. В международных правовых нормах, равно как и в статьях уголовного закона, целесообразно было бы объединить их рамками одного (с торговлей) юридического состава, определив некую обобщенную форму с характерными признаками, отличающими упомянутые деяния от акта купли-продажи. Это необходимо, прежде всего, для решения вопроса о дифференциации степени общественной опасности совершенных действий.

В международных актах и национальных документах можно было бы отра­зить положение следующего содержания: «Продажа или иная оплачиваемая (бесплатная) передача человека, а равно его покупка или иное оплачиваемое (бесплатное) получение, если такие действия совершены с целью наживы или иной социально вредной выгоды». Что касается названия самой нормы, рекомендуем украинский вариант: «Торговля людьми или иная незаконная сделка в отношении передачи человека».

Предложенные название и содержание нормы, во-первых, достаточно четко и конкретно позволили бы определить саму суть преступления, а во-вторых, предоставили бы возможность унифицировать смежные с торговлей деяния, в том числе нормативного выражения юридического состава «белого рабства». А это, в свою очередь, способствовало бы и активному международному сотрудничеству в части противостояния рассматриваемому негативному феномену, ибо для всех государств было бы достаточно понятным, что отличается торговля людьми от той же проституции.

Приведем несколько примеров такого отличия. Проституция — это торговля человеческим телом (торговля услугами сексуального характера посредством тела), а торговля людьми — это купля-продажа самого человека (в данном случае продаются не услуги, а сам человек). В первом случае нарушается общественная нравственность как социально-правовая категория, а во втором — имеет место посягательство на свободу и неприкосновенность человека, на его достоинство (фундаментальные права).

Продолжая тему универсализации и унификации нормы об ответственности за торговлю людьми, не лишним будет отметить, что согласие потерпевшего на его продажу лишь уменьшает вред торговли людьми, но не устраняет его. Кроме того, в качестве рекомендации хотелось бы сказать о том, на какие дополнительные обстоятельства и отягощающие признаки (касается только национальных актов — уголовных кодексов) государствам следовало бы обратить пристальное внимание при формулировке соответствующих норм. Прежде всего это перемещение потерпевшего через государственную границу, а также повторность, насилие, обман, наличие группы лиц, в том числе и организованной группы, наличие несовершеннолетнего или малолетнего потерпевшего и специальных целей, как-то: незаконная трансплантация либо донорство, проведение опытов, принудительная беременность, причинение серь­езных телесных повреждений, самоубийство, заражение трудноизлечимой или неизлечимой болезнью (например: сифилис, СПИД). На целесообразность использования указанных обстоятельств в качестве квалифицирующих признаков указывали и украинские ученые-криминалисты (Хавронюк М. Врахування факторів криміналізації діянь в законотворчій діяльності (на прикладі складу злочину «Торгівля людьми») // Вісник Запорізького державного ун-ту (юрид. науки). — № 1, 2001. — С. 241.).

Таким образом, решая вопрос о введении, изменении или дополнении нормы об ответственности за торговлю людьми, и государства на международном уровне, и законодатель каждого из них на национальном уровне должны четко, взвешенно и принципиально определиться: что же все-таки будет заложено в содержание упомянутой нормы; какие конкретно деяния будут наполнять ее соответствующим смыслом; какие квалифицирующие признаки следует преду­смотреть в качестве обстоятельств, являющихся основаниями для ужесточения ответственности (касается только национальных правовых источников). Это необходимо для того, чтобы созданная, измененная или дополненная норма была не просто корректной, но и удобной в последующем применении. Таковой подход позволил бы добиться успеха как в международной практике, так и в национальной правоприменительной деятельности, сформировать четкую превентивную позицию и выработать прогрессивный инструмент правозащитной деятельности на всех уровнях.