Право узнать о своем происхождении имеет приоритет над процессуальными сроками

Отказ национальных судов возобновить производство по делу об отцовстве, которое рассматривалось более 40 лет тому назад, составил нарушение права на уважение к частной жизни, гарантированного статьей 8 Конвенции о защите прав человека и основоположных свобод (Конвенция).

В решении от 16 июня с.г. по делу «Болевич против Сербии» (жалоба № 47443/14) Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) отметил, что хотя процессуальные сроки были предназначены для сохранения правовой определенности, это не было достаточно веским основанием для того, чтобы лишить заявителя права на установление истины в отношении важного аспекта его личной жизни. Его право узнать, кто его настоящий отец, получить возможность доказать свое происхождение с помощью современных методов анализа ДНК имело перевес в настоящем случае.

Национальные суды ограничились нормами о сроках давности, и это не позволило, по мнению ЕСПЧ, соблюсти баланс интересов, учитывая обстоятельства дела заявителя. В частности то, что он узнал о более раннем рассмотрении дела об отцовстве, только когда человек, которого он считал своим биологическим отцом, умер и было открыто дело о наследовании.

__________________________________________________________________________________

Штраф за высказывание позиции в сети может быть оправданным

ЕСПЧ отклонил жалобу в деле об ответственности за публикацию в интернете гомофобной ненавистнической речи. В деле «Карл Йохан Лиллендагль против Исландии» (жалоба № 29297/18), решение по которому от 16 июня 2020 года является окончательным, ЕСПЧ не усмотрел нарушений права заявителя на свободу выражения мнения, гарантированного статьей 10 Конвенции.

Так, ЕСПЧ считает, что присуждение заявителю штрафа за комментарии к статье было оправданным, ведь именно его высказывания были ненавистническими по смыслу прецедентного права суда. Поскольку статья касалась дискуссии об усилении в школах образования по вопросам лесбиянок, геев, бисексуалов или транссексуалов, то тон комментариев заявителя, размещенных к ней, был слишком «серьезным, крайне вредным и наносящим ущерб». Сама суть публикации не оправдывала столь резких и агрессивных высказываний.