Хочешь получить правильный ответ — сумей правильно задать вопрос. Именно по такому принципу развиваются на судебной площадке отношения «эксперт-адвокат». Как «подсказку» можно использовать Научно-методические рекомендации по вопросам подготовки и назначения судебных экспертиз и экспертных исследований, утвержденные Минюстом Украины, однако в условиях возникновения новых объектов они теряют свою актуальность.

Для налаживания коммуникации между экспертами и адвокатами киевское городское отделение Ассоциации адвокатов Укра­ины 16 марта с.г. провело круг­лый стол на тему «Экспертизы в судебной практике». Открывая мероприятие, управляющий партнер ЮК «Чернобай и Партнеры» Олег Чернобай отметил, что часто эксперт не подозревает о последствиях результатов его работы, а адвокат, не зная технической стороны экспертизы, задает неправильные вопросы.

Проблема — в экспертизе

Говоря о методологических основах судебной экспертизы сквозь призму теории и практики, доцент кафедры криминалистики Национального университета им. Тараса Шевченко Наталия Ахтырская обратила внимание на несогласованность нормативных актов. Так, Законом Украины «О судебной экспертизе» преду­смотрено, что судебно-психиатрическая, криминалистическая экспертизы проводятся госучреждениями. Однако приказом Министерства здравоохранения Украины закреплен список экспертных учреждений, и в их перечне 11 коммунальных предприятий. Когда заключение такого учреждения приходит в суд, то у адвокатов есть основания ссылаться на его незаконность. «Обобщения судебной практики говорят, что не стоит обращать внимание на форму собственности учреждений, однако некоторые юристы убеждены, что это противоречит законодательству», — комментирует докладчик.

Новый Уголовный процессуальный кодекс Украины (обнародованный вариант) также содержит противоречивые моменты. «В УПК Украины отмечено, что заключение эксперта не является обязательным, но необходимо аргументировать несогласие», — обращает внимание г-жа Ахтырская, говоря о том, что если экспертное заключение необязательно, то не влечет и обязательности мотивировки!

В свою очередь, Олег Чернобай дополнил, что процессуальные кодексы преимущество отдают «специалисту в той или иной сфере». То есть наличие специализированных знаний превалирует над формальным статусом судебного эксперта. Но отсутствие такого статуса (либо учреждение, в котором тот работает, не внесено в перечень) дает основания полагать, что экспертиза не отвечает закону. Олег Чернобай считает подход, когда экспертом приглашается не лицо, имеющее свидетельство, а специалист (доктор, психолог, инженер), более гибким, качественным и обеспечивающим объективное рассмотрение дела. «С другой стороны, Украина не готова к такому подходу. Если позволить выступать в суде в качестве специалиста не аттестованному как судэксперт лицу, то в судебных процессах начнут выступать дворники, вспоминая, что когда-то они имели диплом специалиста», — говорит г-н Чернобай.

Теория лжи

О судебно-психологической экспертизе видеоматериалов ­следственных действий рассказал судебный ­эксперт Киев­ского независимого судебно-эксперт­ного учреждения (КНСЭУ) Вита­лий Шаповалов.

При этом достаточно новом направлении исследуются вербальные и невербальные показания подследственного (подэкс­пертного) по видеозаписи. Оцениваются, помимо речи, также мимика, пантомимика. Г-н Шаповалов отмечает, что основной вопрос, который задается эксперту, — имеются ли психологические признаки достоверности в показаниях подэкспертного. «Очень часто в следственной практике встречается, что на начальных этапах подследственный давал признательные показания. Если преступления тяжкие, то, как правило, следственные действия (допросы, очные ставки, воспроизведения обстановки и обстоятельств события) фиксируются на видео. Однако по каким-то причинам (особенно когда недостаточно доказательств вины) подследственный отказывается от своих показаний, мотивируя оказанием психологического давления», — делится эксперт.

По словам г-на Шаповалова, для того чтобы провести подобную экспертизу, необходимо наличие как минимум двух видео­записей. Видеозапись стенографируется, все коммуникативные действия следователя с подэкспертным записываются. Помимо стилистики, фиксации подлежат паузы, пантомимика.

Виталий Шаповалов привел пример, когда на подэкспертного оказывалось психологическое давление. Так, допрос длился два часа, но отсутствовала стадия свободного рассказа, где подэкспертный сам рассказывает об известных ему обстоятельствах дела. Коммуникативное взаимодействие следователя с подследственным было построено в форме «вопрос-ответ», было задано более 500 вопросов, причем они содержали либо один вариант ответа, либо несколько.

В свою очередь, эксперт полиграфолог КНСЭУ Игорь Усиков рассказал о «детекторе лжи» и психофизиологической экспертизе на полиграфе. По его словам, более 80 экспертных исследований по уголовным делам проведены на полиграфе, и практически все исследования подтверждали непричастность лица к преступлению. Заключения рассматриваются судом и часто ложатся в основу приговора. С точки зрения криминалистики существуют материальные следы и идеальные следы — показания свидетеля, который воспроизводит из памяти то, что видел, что знает, делал.

«В одном из районных судов рассматривалось дело об убийстве. Обвинение выстраивалось, в основном, на показаниях свидетеля. Подсудимый просил применить полиграф, поскольку считал себя невиновным. Под стражей он просидел два года. После получения согласия на психофизиологическую экспертизу на полиграфе свидетельница заявила, что при совершении убийства не присутствовала и ничего не видела. В итоге экспертиза была проведена на счет их обоих. В результате подтвердилось, что подсудимый не совершал убийства, а свидетель ничего не выдела», — рассказал эксперт-полиграфолог, акцентируя на том, что при более жесткой позиции защитника на свободу подсудимый мог бы выйти намного раньше.