«Юридическая практика» на своих страницах уже говорила о Международном уголовном суде («ЮП» № 39 (249) от 24 сентября 2002 года). Динамика событий, связанных с международным уголовным правом в целом и международными трибуналами в частности, заставляет еще раз вернуться к этой теме.

Проблема конституционности Римского Статута: сравнительный анализ

Римский Статут — это международный договор. После ратификации он полностью вступил в силу и на его основе был создан Международный уголовный суд, расположенный в Гааге. Фундаментальным отличием этого уголовного суда от Международного суда ООН, также находящегося в Гааге, состоит именно в том, что это уголовной суд. Главная его задача — обеспечить привлечение к уголовной ответственности лиц, виновных в совершении наиболее тяжких уголовных преступлений международного масштаба.

В юрисдикции этого суда три основных вида преступлений — геноцид, преступления против человечности и военные преступления. Надо сказать, что, несмотря на закрепление этих преступлений в международном праве еще в 1940 году, создателям Статута Суда с трудом удалось достичь согласия по их описанию в самом Статуте. Это привело к сужению большинства составов преступлений и более широким определениям общего международного права. Фактор политического компромисса всегда присутствовал на Конференции по созданию Суда.

Отдельной проблемой стало определение такого преступления, как агрессия. Это преступление было все-таки включено в текст Статута как подпадающее под юрисдикцию Суда, но он сможет реализовать эту юрисдикцию только после того, как государства — члены Суда договорятся о том, что такое агрессия применительно к юрисдикции Суда.

Уже на стадии переговоров разработчики Статута Суда столкнулись с непринятием некоторых его положений многими странами именно по причине неконституционности. И хотя на данной стадии это не представляло препятствий для подписания договора об образовании Суда, в последующем проблема неконституционности заявила о себе в полной мере. Группа государств прямо заявила о неприемлемости такого Суда. Это относится, прежде всего, к США, которые, подписав договор об учреждении Суда, впоследствии отозвали свою подпись.

У других государств, поставивших свои подписи под документом, в том числе у Украины, возникли серьезные проблемы на конституционном уровне. Различные по своей юридической природе конституционные и квазиконституционные органы признали Статут Международного суда несоответствующим Конституции по разным причинам, но можно выделить три группы юридических норм и режимов, вызвавших наибольшие проблемы: экстрадиция, иммунитеты и пожизненное заключение. В отдельную группу можно выделить вопрос о комплиментарности (дополнительности) юрисдикции Суда.

Надо отметить, что конституционные проблемы разрешались этими органами различными способами, в зависимости от места такого органа в иерархии власти, вида конституционного надзора и общей юридической культуры, сложившейся в стране. В таких странах, как Франция, Украина, Чили, международный договор не может быть заключен (ратифицирован) законодателем, если его конституционность поставлена под сомнение органом конституционной юрисдикции (конституционные суды Украины и Чили, Конституционный совет Франции). Эта система a priori review конституционного пересмотра является своего рода дополнительным фильтром, отсеивающим сомнительные договоры. В некоторых странах, в частности в США, не существует такого предварительного контроля, а только последующий (a posteriori review) надзор. Таким образом, разрешение такой конституционной проблемы сталкивается с серьезными трудностями.

Конституционный Суд Украины (КС) в своем решении от 11 июля 2001 года признал Римский Статут «несоответствующим Конституции Украины, в части, относящейся к положениям абзаца десятого преамбулы и статьи 1 Статута, в соответствии с которыми «Международный уголовный суд… дополняет национальные органы уголовной юстиции». Так как решения КС Украины окончательные и не подлежат обжалованию, Украина не может ратифицировать Римский Статут без внесения соответствующих изменений в Конституцию.

Весьма интересно сравнить это решение с заключением Конституционного совета Франции (Conseil Constitutionnel). Этот орган конституционного надзора признал некоторые положения Римского Статута несоответствующими Конституции Франции. Так, Совет признал неконституционными положения Статута о том, что официальное положение лица не является основанием для освобождения его от уголовной ответственности (статья 27 Статута). Режим применения сроков давности и амнистий также был признан не соответствующим Конституции. Конституционный порядок Французской Республики устанавливает, что если Совет признает неконституционными положения международного договора, то для его ратификации необходимо внести соответствующие изменения. Что и было сделано парламентом этой страны, однако своеобразным, я бы сказал, по-французски элегантным способом: поправка, снимающая все противоречия, обнаруженные Советом, гласит: «Французская Республика признает юрисдикцию Международного уголовного суда…».

Особенность такого подхода в том, что другие положения Конституции никак не изменяются, поскольку такое прямое указание на согласие государства несколько вуалирует вопрос суверенитета, уступаемого «супранациональному» юрисдикционному органу. Это экономит время, позволяет избежать непредсказуемых и долгих споров по поводу такого опасного и священного для многих вопроса, как суверенитет и независимость государства. В итоге Франция ратифицировала Римский Статут уже в июне 2000 года.

Позиция Украины: Римский Статут в целом не годится, а по частям —все в порядке?

А что же Конституционный Суд Украины? Оставив в стороне вопрос о политической зависимости этого органа, уполномоченного интерпретировать Основной Закон, я выскажу собственное мнение и краткий анализ решения Суда относительно конституционности Римского Статута.

Характерным для этого решения, как и для многих других решений Суда, является, по моему мнению, удивительно короткая аргументация. Решение КС Франции содержит 5745 слов, а судьи КС Украины уложились в 3857, а между тем решение о неконституционности Статута украинские судьи приняли по самому принципиальному основанию, на котором держится Римский Статут. И последнее: арифметическое сравнение для иллюстрации моей мысли. Текст решения по делу о конституционности применения смертной казни, рассмотренного в 2002 году Верховным судом США (Atkins v. Virginia) содержит более 15 000 слов, многочисленные ссылки и три отдельных, особых мнения, причем объем этих особых мнений (dissent) сопоставим с мнением большинства и по количеству слов, и по глубине аргументации. Впрочем, здесь сказываются различные традиции судопроизводства, различные конституционные традиции и культуры интерпретации текстов. Это отдельная и очень интересная для исследования тема.

Президент страны предложил КС высказаться относительно положений Римского Статута, которые, по его мнению, противоречат некоторым положениям Конституции Украины (статье 124 «о правосудии», статье 125 «о запрете чрезвычайных, особых судов», статье 121 «о прокуратуре», статьям 80, 105, 126 «о неприкосновенности некоторых должностных лиц», статье 25 «о невыдаче граждан Украины», статьям 63, 56 «о правах человека и гражданина, гарантированных обвиняемому, и об ограничении таких прав» и ряду других положений Основного Закона). КС Украины признал Римский Статут несоответствующим Конституции.

Из окончательного решения КС складывается картина, по моему мнению, обманчивая, мол, никаких особых противоречий орган конституционного надзора не усмотрел: действительно, КС Украины, отклонив все аргументы, обосновал свой отрицательный вердикт всего лишь одним — дополнительностью юрисдикции Суда в Гааге. Неудивительно, что целый ряд зарубежных авторов и организаций, поддерживающих создание Суда и его становление, приветствовали такое решение, указывая именно на то, что лишь одно положение Статута Суда было признано украинскими судьями неконституционным.

Как я указывал выше, принцип дополнительности является фундаментальным, пронизывающим практически весь текст Римского Статута. В решении Совета французские юристы прямо указали на то, что этот принцип не противоречит Конституции, и сконцентрировали свое внимание на конкретных статьях Статута, касающихся иммунитета, экстрадиции, полномочиях прокурора.

Судьи КС Украины, напротив, достаточно креативно отнеслись к конкретным нормам, действительно прямо и явно влияющим на некоторые юридические режимы, установленные Основным Законом (иммунитет, роль прокуратуры, выдача подозреваемых), и решительно, но без расширенной аргументации признали неконституционным именно это фундаментальное положение Статута — о дополнительности Международного уголовного суда.

Однако продолжим. Дело в том, что положения Статута, признанные конституционными, являются лишь частью самой концепции дополнительности. То, что принцип комплиментарности отражен во многих статьях Статута, отмечается и в самом решении Суда (пункты 2.1, 2.2.3, 2.3.3 решения КС Украины).

Представляется нелогичным, когда вся концепция, на которой основан не только Статут, но и все современное «супранациональное» уголовное право, отбрасывается, а ее компоненты признаются соответствующими Конституции страны. С точки зрения теории и канонов юридической интерпретации это выглядит неубедительно.

Такая интерпретация принципа дополнительности юрисдикции сходна с подходом, который предпочел Конституционный суд Чили. В своем решении о Римском Статуте он указал на то, что юрисдикция Гаагского Суда не просто дополнительная применительно к чилийскому правосудию, а замещающая и исправляющая ее.

Ни КС Украины, ни его чилийский аналог не придали значения (и даже не обсуждали в своих решениях) вопрос о том, что юрисдикция Международного уголовного суда начинает действовать только при наличии исключительных обстоятельств, к которым относятся: нежелание или неспособность национальных судов расследовать дело и возбуждать уголовное преследование; желание оградить от ответственности обвиняемого; случаи, когда национальный суд недостаточно независим и беспристрастен и его целью не является привлечение к уголовной ответственности соответствующего лица.

Во-первых, если бы понятие комплиментарности сводилось к тому, что Римский Статут просто дополняет национальные судебные системы, без описания, установления конкретных условий такого дополнения, этот принцип был бы конкретизирован в тех же терминах в соответствующих положениях Римского Статута, а не только упоминался в преамбуле, к которой, по элементарным основам канонов статутной интерпретации, следует обращаться в последнюю очередь. Между тем понятие комплиментарности вовсе не встречается в Статуте. О том, что суд «дополняет национальные системы уголовного правосудия» говорится, кроме преамбулы, только в статье 1 Римского Статута.

Содержание принципа комплиментарности раскрывается в статьях Римского Статута, регулирующих конкретные юридические режимы: статье 15 «о прокуроре», статьях 17 и 18 «о так называемой приемлемости дел», статье 19 «о протестах в отношении юрисдикции Суда или принятии дела к производству», статье 20 «о принципе Ne bis in idem». Важно отметить, что статья 17 Римского Статута сформулирована таким образом, что прямо запрещает принимать дело к рассмотрению, если государство, имеющее юрисдикцию, расследует его, возбуждает уголовное преследование или решает после расследования не возбуждать уголовное преследование, наконец, если дело является «недостаточно серьезным».

Такая конструкция принятия дела к рассмотрению Судом отражает истинный смысл комплиментарности, когда условием sine qua non для включения юрисдикции являются неспособность или нежелание национального суда рассматривать дело внутри страны. К сожалению, КС Украины не обсудил обстоятельства, при которых юрисдикция Международного уголовного суда приемлема, несмотря на litis pendentia и res judicata, а лишь сравнил эту юрисдикцию в целом с механизмом Европейского суда по правам человека. Обстоятельства, о которых идет речь, вполне вписываются в понятие нарушения государством своих обязательств.

Иными словами, если государство — участник Римского Статута допускает наличие этих обстоятельств, то такое поведение квалифицируется в международном праве как нарушение фундаментального обязательства pacta sund srevanda. Следовательно, включение юрисдикции Международного уголовного суда не будет вмешательством в деятельность национального правосудия. Французский Конституционный совет следовал именно такой логике, когда признавал комплиментарность юрисдикции Суда в Гааге конституционной.

В конце концов, главным доводом в решении является простое обращение к факту, что Международный уголовный суд «не предусмотрен Разделом VII «Правосудие» Конституции Украины». Разумеется, такой аргумент имеет убийственный для любого интерпретируемого документа эффект: все, что прямо не упомянуто в Конституции, — неконституционно.

В Решении КС Украины используются термины «комплиментарность» и «дополнение». Признавая комплиментарность Римского Статута неконституционной (а именно: параграф 10 преамбулы и статью 1

Статута, прямо декларирующие комплиментарность Международного уголовного суда), КС Украины признает все остальные спорные нормы Статута не противоречащими Конституции. Однако именно эти нормы вытекают из принципа комплиментарности и основываются на нем. Точнее, они позволяют снять проблему суверенитета государства, которая в той или иной форме присутствует практически в каждом аргументе скептически настроенных по отношению к идее Международного уголовного суда. Действительно, судьи КС Украины ссылаются на комплиментарность Гаагского Суда как на обоснование признания конституционным положения «о передаче» и неприменимости иммунитета, но в то же время признают сам принцип неконституционным. Правда, в этом случае термин «комплиментарность» не используется («возможность такого дополнения судебной системы Украины не предусмотрена…»). В этом противоречивом толковании и использовании принципа комплиментарности наблюдается определенная непоследовательность.

Еще один момент, на котором хотелось бы остановиться. Решения конституционных судов (или их аналогов) во всем мире являются авторитетными источниками, и, можно сказать, каждое слово имеет значение не только для конкретного дела, но и для интерпретации других юридических текстов, для общего направления развития права и правосознания. По исторически и теоретически объяснимым причинам судьи Восточной Европы недостаточно знакомы с общепринятыми концепциями ratio decidendi и obiter dicta — основное решение суда и попутные, необязательные замечания. Хотя юриспруденция Украины, как и большинства постсоветских стран, не включает эти понятия в свою юридическую традицию, по моему мнению, некоторые высказывания, содержащиеся в решении КС Украины, способны оказать такое влияние.

Как будут далее развиваться события в отношении ратификации Украиной Римского Статута, остается только догадываться. По крайней мере, за три с половиной года каких-либо изменений в этом отношении не произошло.