Работа третейских судов по разрешению споров, пожалуй, с самого начала внедрения такого механизма вызывала недовольство и порицание со стороны государства. Впрочем, основания и обоснованность нелестных высказываний в их адрес далеко не всегда выдерживают аргументированную критику. Ведь во всем цивилизованном мире третейские суды и арбитражи в почете: они помогают государственным судам разрешать массу имею­щихся споров и одновременно показывают степень демократичности общества. Впрочем, на Украине эти форпосты демократии чаще ассоциируются с эпитетами «карманный» и «рейдерский». Но речь идет не о вражде и ее причинах, а о позиции государства в этом споре. Она ныне заключается в стремлении взять частных судей в ежовые рукавицы — сузив сферу компетенции третейских судов.

Так, Комитетом Верховного Совета Украины по вопросам правосудия уже рекомендован к принятию во втором чтении и в целом проект Закона Украины «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Украины относительно деятельности третейских судов и исполнения решений третейских судов» (рег. № 1399). Собственно, будучи только зарегистрированным в парламенте, этот проект вызвал волну недовольства среди третейских судей — им предлагалось упразднить институт принудительного исполнения решений третейских судов. Аргументация проста, сродни презумпции pacta sunt servanta: если стороны согласились на третейское рассмотрение, они должны согласиться исполнить решение такого суда, каким бы оно ни было.

Впрочем, ко второму чтению этот институт возобновили. Хотя взамен третейским судам придется отдать часть компетенции. Так, в тексте законопроекта расширен перечень дел, вытекающих из гражданских и хозяйственных правоотношений, которые не могут быть рассмотрены третейским судом. В частности, это дела, одной из сторон в которых выступает не только госорган или орган местного самоуправления, но и их должностные лица, а также субъекты, реализующие делегированные властные полномочия. Не смогут третейские суды рассудить и в случае, если спор возник из трудовых или корпоративных правоотношений, установить факт, имеющий юридическое значение, или другой спор, если в результате принятия решения по такому спору для его исполнения необходимо будет осуществление действий органами государственной влас­ти, органами местного самоуправления, их должностными и служебными лицами или другими субъектами при осуществлении ими управленческих функций, в том числе делегированных полномочий. Это, наверное, сможет решить извечный спор между третейскими судами и Бюро технической инвентаризации. Впрочем, не только это — одно из главных новшеств проекта ко второму чтению: исключение из компетенции третейских судов дел по спорам в отношении недвижимого имущества, включая земельные участки.

Еще одно нововведение — определить в процессуальных кодексах, что факты, установленные третейским судом, не имеют для судов общей юрисдикции преюдициального характера и подлежат доказыванию на общих началах. Также в проекте установлено дополнительное требование к третейскому соглашению: в нем должны содержаться сведения о наименовании сторон, их местонахождении, предмете спора, месте и дате заключения соглашения, и предлагается наделить правом обжалования решения третейского суда также лиц, не участвовавших в процессе, но чьи права принятое решение затрагивает.

На сегодня существует высокая вероятность принятия этого закона в целом, что повлечет сужение сферы компетенции третейских судов, поэтому мы обратились за комментариями к специалистам относительно того, чем может быть чревата ­реализация такой инициативы.

Юрий Михальский
Председатель Третейской палаты Украины

— По моему мне­нию, по состоянию на сегодняшний день необходимос­ти изменять законодательство нет.

Основной камень преткновения — в том, что третейские суды якобы (и такие случаи бывают) связаны с рейдерскими атаками. Но рейдерские атаки имели место еще до действия Закона Украины «О третейских судах». В большинстве своем третейские суды рассматривают простые споры — «кто-то кому-то не заплатил своевременно», чем существенно снижают нагрузку государственных судов. А часть решений, причастных к так называемым «схемам», составляет примерно 5-10 %. Но это та небольшая негативная часть, из-за которой нормальный закон может попросту исчезнуть.

По поводу ограничения компетенции третейских судов, стоит отметить, что во многом они не оправданы. Так, если на сегодняшний день законодатель определил, что исключительная подсудность корпоративных споров — хозяйственным судам, и их не рассматривают даже общие суды, то такое ограничение имеет основания. Частично оправданы и трудовые споры.

Что же касается «других споров, которые влекут за собой необходимость принятия решений или действий органами государственной власти…», то эта конструкция вообще неприемлема. Ведь ни один спор о праве по большому счету не требует осуществления действий от государственных органов. Например, принял государственный суд решение признать право собственности. Есть ли необходимость выдачи исполнительного документа, обязывающего что-либо делать? Мне кажется, что нет. Поскольку такое решение обязательно для всех. Если орган отказывается исполнять решение третейского суда, которое обязательно только и исключительно для сторон спора, то в этом случае уже наработана практика — одна из сторон, чье право нарушено, по правилам Кодекса административного судопроизводства обращается в суд.

Впрочем, если дойти до буквального восприятия, то и сама государственная исполнительная служба и государственный суд — орган власти… Выходит, что третейский суд не должен принимать никаких решений, так как необходимо будет задействовать государственный орган, чтобы их исполнить.

Введение ограничения устанавливать факты станет предпосылкой для того, что каждый спор можно будет рассматривать дважды: в третейском и в государственном суде. А вот с запретом признания действительности договоров третейские суды могут прекратить работу вовсе — когда сторона приносит в суд третейское соглашение, суд должен определить, имеет ли оно силу. А окажется, что такого полномочия у третейского суда нет.

При этом мы осознаем, что есть некая несогласованность норм гражданского, хозяйственного процессуальных кодексов с нормами Закона в части выдачи исполнительных документов, обжалования решений и т.д. Но ведь не на этом акцентируется внимание, и данные вопросы как раз остаются нерешенными.

Геннадий Пампуха
Президент Евро­пей­ской арбитражной палаты (г. Брюс­сель, Бельгия)

— Третейство как способ разрешения конфликтов издревле было широко распространено во многих государствах. В современных реалиях страны Европейского Союза, США уже давно признали эффективность третейских судов для своих правовых систем. Но со времени своего возникновения на Украине в 2004 году третейские суды вынуждены бороться за свой статус и существование преимущественно с представителями государственных органов и государственных судов.

Фактически сейчас под непонятными лозунгами и «размахивание шашками» депутатов рушится система третейских судов, которая во всех цивилизованных странах призвана помогать развитию государственной судебной системе, а не быть ей конкурентом (как это воспринимается на Украине).

Безусловно, система третейского судопроизводства на Украине нуждается в изменениях, но не таких дискриминационных и противоречащих международным стандартам и нормам, которые отмечены в проекте Закона Украины «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Украины относительно деятельнос­ти третейских судов и исполнения решений третейских судов» (рег. № 1399). Однозначно, принятие подобного законопроекта нанесет значительный вред имиджу Украины, в том числе и в Евросоюзе. Ведь приняв закон, который грубо противоречит нормам европейского права, рекомендательным нормам ЮНСИТРАЛ, Украина тем самым еще раз продекларирует, что евроинтеграция для нее — «пустой звук».