На одесских выездных слушаниях Комитета Верховного Совета Украины по вопросам правосудия (24 июня 2010 года) о судебно-правовой реформе, на которых обсуждались положения проекта Закона Украины «О судоустройстве и статусе судей» (регистрационный № 6450), искренние бурные аплодисменты вызвало только одно выступление — председателя Судебной палаты по административным делам Верховного Суда Украины Виктора Кривенко. Призывая к реформированию, основанному на имеющейся практике по тем или иным вопросам, г-н Кривенко начал выступление с призыва на первом этапе реформы прекратить поносить суды, а завершил тем, что сегодня создана ситуация, в которой судьи постоянно пребывают в страхе, а «если судит судья, который чего-то боится — суда нет». Уже в Киеве мы встретились с Виктором Кривенко, чтобы побеседовать о том, чего же сегодня боятся украинские судьи.
— Виктор Васильевич, в Одессе вы без страха заявили, что судьи сегодня боятся. Чего именно боятся судьи?
— Если б я был обычным гражданином Украины, каким я хотел бы видеть судью? Грамотным, образованным, специалистом своего дела, непредубежденным, неозлобленным и добросовестно исполняющим свою работу. При осуществлении правосудия у судьи должно быть одно неизвестное — те правоотношения, которые возникли между сторонами дела. И судья должен, ни о чем другом не думая, без каких-либо эмоций (за исключением чувства справедливости) применяя закон, разрешить спор.
Может, и наверняка, такой судья существует. И он, осуществляя судопроизводство, думает как раз о своей справедливости, законе, который надо применить к спорным правоотношениям, и пытается эффективно и быстро защитить того, кто обратился за защитой. Но создается ситуация, когда судья должен думать не только о справедливости, но и о том, не стоит ли кто-то из «высоких» за, казалось бы, обычными сторонами спора? Нет ли в этом чьего-то интереса в Верховном Совете, Высшем совете юстиции? И беспокоиться, что за справедливое, обоснованное, законное решение его привлекут к ответственности за «непослушание».
Когда я говорил о страхе, я имел в виду именно такой страх. Страх неизвестности, страх ответственности не за ошибку, а за то, что не послушался, не услышал, неосторожно поступил… Такое в правовом государстве не может иметь места. И если есть такие страхи в государстве, если есть такие страхи у судьи, тогда нет суда.
Можем ли мы сегодня утверждать, что у судей таких страхов нет? Не можем.
— То есть судьи находятся как бы в подвешенном состоянии с момента первого назначения на должность?
— Да, они не понимают, как им судить: или по закону, или в пользу тех людей, от которых зависит их судьба.
— Бытует мнение, что если бы материальный закон был четким и однозначным, судьи не могли бы принимать никакого другого решения, кроме законного. Насколько это верно?
— Это невозможно. Я в судебной системе давно (с 1983 года — прим. ред.), и принимал участие в самом начале, в 1991 году, когда начиналось реформирование судебной системы. Еще с первого Съезда судей Украины у нас возникла проблема написания текста присяги судьи и ответственности за нарушение присяги. Мы, имея опыт тоталитарного прошлого, долго думали, как написать присягу так, чтобы она обязывала судью действовать в рамках закона, принимать обоснованные решения и не предвидеть ответственности за ошибку. Когда судья ошибся в толковании нормы права неумышленно, потому что именно так он понял норму: может, чего-то не знает, может — не дочитал. Может — просто устал. Разве следует за это привлекать к ответственности? Ни в коем случае нельзя. Поэтому мы и записали, что судья имеет право на ошибку. Зачем? Да потому что судья ничего не должен бояться. У него может быть только страх перед собственной совестью, что он умышленно принял неправильное решение.
И это не наши выдумки. Мне посчастливилось однажды быть в Канаде на открытии Года права (по типу, как когда-то предлагалось ввести и на Украине), где в торжественном шествии принимают участие юристы всех профессий. В рамках празднования был и молебен, на котором практикующим юристам отпускались их грехи за год, а судьям прошлые и наперед.
— В самом деле — наперед?
— Да, мы после поинтересовались у священника: как можно отпускать будущие грехи, на что получили ответ, что, может, это и не совсем верно, но делается для того, чтобы судья в своей профессиональной деятельности не боялся даже греха.
Вот и мы, когда писали текст присяги судьи, хотели вложить то, чтобы судья не боялся принимать любое, самое радикальное решение, но при этом он должен поступать по своей совести, самостоятельно и в душе своей ни на миг не усомниться в том, что принял справедливое решение.
Если же судья принял чужое решение, которое ему подсказали или предложили, то оно не будет решением этого судьи, и он должен нести ответственность за него. В том числе за нарушение присяги. Ведь судья в таком случае принял решение не независимо и самостоятельно, не так, как подсказывала совесть, не по закону, а подписал чужое решение.
— То есть за собственное решение судья ответственности не должен нести, а за чужое, выданное за свое, — по всей строгости закона?
— Именно так.
— А как в таком случае проверить добросовестность судьи?
— Это сделать сложно, потому мы предусмотрели функционирование судейского самоуправления и внедрили систему квалификационных комиссий. В квалифкомиссии входят судьи, они тоже ежедневно осуществляют правосудие и знают, как принимается судебное решение.
Таким проверяющим не может быть председатель — судьям не нужен начальник. У них начальник один — закон, он с ним советуется и на него ориентируется.
Поскольку в суде работает не один судья, работу суда надо кому-то организовывать. Но председатель суда не имеет права контролировать судей, вмешиваясь в процессуальную деятельность. Но точно также есть вероятность, что судья может злоупотреблять своим процессуальным правом (отказывать в иске, не назначать заседание), а председатель суда, хоть ему и пожалуются, не может вмешаться в работу судьи. Поэтому еще в 1992 году предложили, что этими вопросами будет заниматься судейское самоуправление.
В самоуправление судьи сами выбирают тех коллег, которым доверяют, и делегируют право на проверку своей деятельности. Наделяют их полномочиями вмешаться в работу и проверить, правильно ли, добросовестно ли поступал судья, допустил ли процессуальное нарушение… Такая проверка делает невозможным вмешательство со стороны и при этом позволяет выявить того судью, который или не знает закон, или злоупотребляет им.
— Сегодня сложно отрицать, что система судейского самоуправления не справляется с этой задачей…
— Я не знаю, как работает система самоуправления сегодня. Я с 2005 года не вхожу в органы этой системы. (С 1999‑го по 2005 год Виктор Кривенко занимал пост председателя Совета судей Украины — прим. ред.).
— Как вы относитесь к тому, что в результате может появиться корпоративность судейского корпуса?
— Я постоянно поддерживал корпоративность судебной системы. Позитивную корпоративность. Элементы защиты, контроля, самоочищения — все это корпоративность. Это когда коллеги, видя, что в судьи попал человек, который не должен работать в судебной системе, рекомендуют уволиться по собственному желанию, пока не обнаружены ошибки, пока его не уволили и не наказали. Но я категорически против защиты чести мундира — покрывать недобросовестных судей, лишь бы о судьях не говорили плохо. А люди ведь по нему и будут оценивать весь судейский корпус.
— Каким образом можно создать все это, чтобы судья действительно не боялся?
— Начинать надо с подхода. Вы слышали за последние годы, чтобы хоть раз отозвались позитивно о судебной системе? Что в ней хороших судей работает 99 %, а остальные 1 % — плохие, которых мы выгоним, и судебная система станет еще лучше? И призвали бы доверять и уважать суд? Напротив, нет должностного лица в государстве, которое бы не сказало, что там — непорядок, что там — страх, угроза национальной безопасности, коррупционеры. Если вы хотите обратиться в суд — надо заплатить…
Это не ответ, это только начало. Чтобы реализовать то, о чем вы спросили, надо целый комплекс мер. Доверие к суду состоится на законных, справедливых и своевременных (не быстрых, а именно своевременных) решениях. И чем больше таких решений — тем больше доверия.
Доверие к суду не построится на наказании за ошибку судьи, за которую ему грозит увольнение. Парламент, внося изменения в законы, исправляет свои ошибки — и ничего страшного, а судей за их ошибки увольняют.
Второй момент — не надо порождать социальный конфликт. Например, сотни тысяч судебных споров по пенсиям. Это же не ошибки суда. Это чужие ошибки. И когда сегодня чиновники говорят, что они дали возможность судебной защиты, им, может, надо задуматься, что следовало бы после первого решения по такому делу выделить средства.
— Но в идеале можно получить независимого судью? Который не боится?
— Абсолютно независимых людей не бывает. И судей тоже. У судей есть семьи, дети, они переживают об их благосостоянии, о том, что они будут есть и надевать, где будут жить.
Но при этом главная задача заключается в том, чтобы создать для судьи соответствующие условия работы: дать ему нормальный кабинет, зал судебных заседаний, достойное содержание, чтобы при осуществлении правосудия судья ни о чем большем, нежели о справедливом решении, не переживал.
— Как вы считаете, после принятия закона судьям станет работать лучше?
— Для меня как судьи мало что изменится. Я точно так же, как и сегодня, буду рассматривать дела. В целом же реформа нужна не для судей. У них и так есть работа. Вот если после внедрения предложенных норм гражданам станет легче обращаться в суды, они будут вовремя получать законные, справедливые решения, тогда действительно, такая реформа нужна, и правильно, что приняли такой закон, пусть он и не нравится некоторым судьям.
Если же этого не случится — тогда непонятно, для чего он был принят.
Опять же, когда я был в Канаде, мы спускались по Кордильерам и увидели памятник, издалека напоминающий украинца. Подошли — действительно, стоит грустный украинец, и под ним надпись из двух слов «За что?»*. Вот именно так и подумают о судебной реформе добросовестные судьи, которые изо дня в день справедливо вершили правосудие.
Примечание. * — памятник установлен украинцам, которые во времена Второй мировой войны на территории Канады были помещены в концентрационный лагерь по надуманному обвинению в сотрудничестве с фашистами, и которые после снятия обвинений спускались пешком по Кордильерам, так и не понимая, за что их держали в заключении.
(Беседовала Ирина ГОНЧАР,
«Юридическая практика»)
© Юридична практика, 1997-2024. Всі права захищені
Кількість адвокатських балів | Вартість |
---|---|
Відеокурс з адвокатської етики | 650 грн |
10 адвокатських балів (включаючи 2 бали за курс з адвокатської етики) | 2200 грн |
16 адвокатських балів (включаючи 2 бали за курс з адвокатської етики) | 3500 грн |
8 адвокатських балів (без адвокатської етики) | 1800 грн |
Щодо додаткової інформації
Email: [email protected]
Тел. +38 (050) 449-01-09
Пожалуйста, подождите…