Сегодня продолжается работа над подготовкой законодательной базы и внедрением новых подходов к осуществлению правосудия, начатая еще в минувшем году. О качестве принятых изменений и перспективах их дальнейшего развития в профильном законодательстве рассказал адвокат, секретарь Совета адвокатов Украины, член Высшего совета правосудия Павел Гречковский.

 

— В прошлом году, когда в парламент начали поступать первые законопроекты по судебной реформе, вы довольно оптимистично оценивали будущие изменения. Насколько процесс судебной реформы оправдал ожидания?

— Во-первых, этот процесс еще не завершился даже на уровне принятия законодательной базы, поэтому говорить о том, насколько практическая реализация соответствует изначальным ожиданиям, рано. Приняты конституционные изменения в части правосудия, системный закон «О Высшем совете правосудия», новый закон «О судоустройстве и статусе судей», но еще не проголосованы законопроекты «О Конституционном Суде Украины», изменения в процессуальные кодексы, необходимые для запуска работы Верховного Суда. Нет результатов кадрового конкурса в Верховный Суд. Проект закона об адвокатуре пока никто не видел, хотя нам говорят, что он практически готов.

Таким образом, спустя почти год после принятия так называемой большой судебной реформы я могу только повторить свою позицию. Очевидно, что принято прогрессивное законодательство, но нельзя не высказать замечания к способу проведения этой реформы. Весной прошлого года многим казалось, что «механика» продвижения отдельных законопроектов обусловлена постреволюционной целесообразностью, а изменения нужно проводить быстро. Был какой-то осторожный консенсус насчет «дефицита демократии». Ошибочно многие считали, что это «разовая акция», теперь это уже стиль. И на примере законопроекта об адвокатуре мы видим, что дискуссии, а также открытости и прозрачности становится все меньше.

Если судьи покорно приняли новые правила в готовом виде, то адвокаты такой легкий консенсус пообещать не могут. Исключение профессиональных сообществ из соавторов реформы я всегда считал неправильным подходом, поскольку он прямо влияет на качество предлагаемых изменений и снижает доверие к реформе.

 

— Один из немногих уже принятых законов — о Высшем совете правосудия (ВСП). Насколько он позволяет сегодня обеспечить независимость судей от политического влияния?

— Первый институциональный результат судебной реформы — создание Высшего совета правосудия. По новому закону, который, кстати, вступил в силу только четыре месяца назад, передача ВСП всех кадровых, дисциплинарных рычагов влияния имела стратегическую цель — устранить политический фактор в процессе назначения и увольнения в судебной системе. Политическая независимость — это одна из главных идей судебной реформы. Но даже если считать, что формальная логика закона обеспечивает политический нейтралитет назначений, увольнений и карьерного роста судей, до полной реализации принципа независимости еще далеко. Попытки политиков разного уровня повлиять на решение суда продолжаются. Посмотрите: на сайте ВСП есть Реестр сообщений судей о вмешательстве в деятельность судьи. С 12 октября минувшего года подано более ста заявлений от судей, которые не побоялись публично на официальном сайте выложить факты угроз и давления в свой адрес. И этот список дополняется практически ежедневно.

 

— С одной стороны, мы слышим обещания нового справедливого суда, с другой — что все действующие судьи, скажем так, нечисты на руку. И скорее всего больше половины нынешних судей останутся работать уже в новой системе. Что это — попытка подготовить оправдание на случай провала реформы или ее дискредитация на корню?

— Проблема дискредитации судей, как и членов ВСП, попыток вмешательства в их деятельность является системной и уже включает аспект личной безопасности. Ее растущие масштабы нельзя игнорировать, если мы хотим выстроить независимую судебную систему. Неправильно обещать обществу новые суды, компетентных судей, но поощрять демонстративное неуважение к судебной власти. Практически каждое резонансное дело рассматривается в формате «телевизионного суда», в котором судья становится заложником пиар-стратегий как стороны обвинения, так и стороны защиты. Судья в таких условиях по сути поставлен в зависимость от ожиданий аудитории и сам может быть объектом осуждения толпы. Если вместо законных судебных решений кому-то требуются расправы, то нужно отменить запрет на делегирование/присвоение функций судов, и тогда на каждой улице будет свое правосудие.

 

— К слову, о стороне защиты. Что сегодня происходит с подготовкой изменений в профильный адвокатский закон?

— Изменения в Закон Украины «Об адвокатуре и адвокатской деятельности» — это наполовину детективная, наполовину кулуарная история взаимоотношений Совета по вопросам судебной реформы при Президенте Украины (Совет) с Национальной ассоциацией адвокатов Украины (НААУ). Изначально, еще в 2014 году, именно адвокатура (а НААУ является ее официальным представителем в отношениях с властью) сгенерировала первый драфт изменений в профильном законе. У нас была иллюзия, что голос профессии будет учитываться. Мы передали утвержденный съездом адвокатов текст Министерству юстиции (поскольку именно Минюст отвечал за это направление реформ), откуда документ вместо парламента ушел на рабочую группу Совета, в составе которой представительство адвокатуры «размыли». Два года НААУ добивалась двух вещей: полноценной квоты в группе из десяти избранных экспертов и предметной дискуссии с ними по сути проблем адвокатуры. Да, в итоге нам дали четыре голоса, но мы были «неудобны». Поэтому ключевое решение — одобрение законопроекта об адвокатуре — приняли без адвокатуры в декабре 2016 года. Интересно, что работа над текстом еще ведется, судя по последней информации. Что странно, поскольку финальное заседание рабочей группы давно состоялось, а некоторые участники еще зимой сообщили, что законопроект вот-вот появится в парламенте. Если законопроект кто-то дорабатывает, то можно считать, что реформа адвокатуры окончательно ушла «в тень».

 

— Что, по вашему мнению, должно обязательно быть в будущем законе?

— Моя персональная позиция, как и в целом позиция НААУ, всегда была однозначной: изменения в закон об адвокатуре должны отвечать на реальные вызовы независимости профессии. Если проблема нарушения прав адвокатов и гарантий адвокатской деятельности ключевая, а это подтверждается многими фактами, то почему авторы законопроекта начинают с переписывания сроков полномочий органов самоуправления? По международным стандартам самоуправление является залогом независимости адвокатуры, и об этом неоднократно писали украинским реформаторам международные партнеры. Почему законодатель «интересуется» распределением адвокатских взносов и порядком сдачи экзаменов в адвокатуру, а не ищет способы защитить адвокатов от незаконных обысков и вмешательства в адвокатскую тайну? Странные приоритеты в ситуации, когда с правами человека, а не только с профессиональными правами адвоката в стране не все хорошо.

Мы понимаем, что есть группа людей, которые после утраты адвокатских свидетельств хотят вернуться в профессию ее «начальниками». Именно они продвигают идеи «ручной» адвокатуры, прототипом которой является так называемая бесплатная правовая помощь (БПП) под управлением Министерства юстиции. Если голос украинской адвокатуры, рекомендации Совета адвокатских и юридических сообществ Европы (ССВЕ) и Международной ассоциации адвокатов (IBA) не могут открыть им глаза на всю абсурдность этого плана, то это сделает реальная ситуация, когда им самим потребуется профессиональный защитник. Сомнительно, что они станут его искать через дежурного координационного центра БПП.

 

— Сегодня адвокатура готовится к первому отчетно-выборному съезду. Каковы ваши ожидания?

— Еще в феврале было принято решение провести съезд адвокатов в г. Киеве 9–10 июня 2017 года — последний в первой каденции высших органов адвокатского самоуправления, и мы на заседании Совета адвокатов Украины утвердили весь необходимый пакет документов, детализирующий процедуры переизбрания и высших, и региональных органов. Учитывая все вызовы, с которыми сталкивается адвокатура сегодня, могу с уверенностью сказать: съезд покажет, насколько мы как профессиональное сообщество консолидированы. Как бы нам ни пытались подменить повестку дня и приоритеты, я не вижу, что для адвокатов сумма взносов, например, важнее иммунитета от незаконного вмешательства в их работу. Как бы ни старались отдельные товарищи подогревать конфликты в адвокатском самоуправлении или дискредитировать профессию в целом, это не меняет нашего понимания, кто — друг, а кто — враг. Поэтому я бы не советовал использовать съезд как площадку для скандалов, нездоровых амбиций или сведения личных счетов. Важно, чтобы каждый адвокат, особенно будущие делегаты съезда, ответственно подошли к своему участию в этом процессе и не девальвировали шанс продемонстрировать, что адвокатура способна самостоятельно принимать управленческие и кадровые решения. Для того у нас и существуют работающая система самоуправления и баланс полномочий. Мы не нуждаемся в приглашенных дирижерах или директорах.

Я уверен, что съезд самостоятельно изберет достойного лидера.

 

— Сейчас вы занимаете должность, связанную с выполнением функций государства, следовательно, должны декларировать доходы. Помнится, что вы критиковали действующую систему электронного декларирования, но все же подали декларацию?

—Я подал е-декларацию еще в середине марта, до того, как началась массовая паника из-за технического коллапса системы. Но все равно на внесение данных я все же потратил две недели «дежурства» на сайте НАПК. Прискорбно, что, видя такое качество государственного сервиса, Министерство юстиции предложило какие-то наивные утешительные советы, к примеру, публиковать скриншоты с ошибкой сайта.

Что касается сути, то все имущество, которое включено в е-декларацию, было приобретено задолго до моего избрания съездом адвокатов тогда еще в Высший совет юстиции. В 2015 году я впервые за свою карьеру пришел в государственный орган. До этого я никогда не занимал государственные должности и денег из госбюджета не получал. Выполняя требование закона, я передал все корпоративные права. Ценными бумагами я не владею. Так что в моей первой е-декларации нет ничего необъяснимого, если принимать во внимание, что 25 лет я работал на себя, создавая успешные инвестиционные, строительные и юридические проекты. К слову, свои доходы я декларировал с 1998 года, и они полностью соответствуют тому, чем я владею и на чем езжу.

 

(Беседовала Ирина ГОНЧАР,

«Юридическая практика»)