В статье «Страдания» в англосаксонском праве» («Юридическая практика» № 25 (495) от 19 июня 2007 года) уже рассматривались некоторые особенности института компенсации морального вреда в странах общего права, или, иначе говоря, в англосаксонской системе. В данной статье коснемся наиболее характерных сторон этого института в юрисдикциях, которые не следуют этой традиции. Общеизвестное отличие права континентальной Европы, включая Украину, Россию и другие страны бывшего СССР, от англосаксонской юридической школы, состоит в преобладающем положении законодательства по сравнению с судебной практикой, формальном отсутствии строгой системы судебного прецедента. Эти отличия, исторически объяснимые также влиянием римского права, не могли так или иначе не отразиться на институте возмещения морального вреда.

Институт компенсации морального вреда в Германии развивался относительно медленно и не сформировался в стройную систему, что, как отмечается в литературе, вызвано значительным влиянием римского права. В настоящее время Германское гражданское уложение (ГГУ), являющееся «второй немецкой конституцией», регулирует важнейшие стороны гражданского оборота, в том числе и вопросы возмещения морального вреда. В данном случае значение имеют статьи 823, 826, 829, 847, 852 ГГУ. Так, § 823 ГГУ, в частности, гласит: «Каждый, кто умышленно или по неосторожности противоправно посягает на жизнь, телесную неприкосновенность, здоровье, свободу, собственность или иное право другого лица, обязан возместить причиненный ущерб», а § 847 ГГУ, регулирующий, как правило, внедоговорную ответственность, устанавливал право на компенсацию в денежной форме за причиненные страдания — schmerzensgeld (дословно — «деньги за [причиненную] боль»). Эти нормы являются центральными для института возмещения морального вреда в современной ФРГ. Новая редакция законодательства о возмещении вреда, а именно § 253 (2) BGB, содержит положение о компенсации вреда в случаях нарушения телесной неприкосновенности, здоровья, свободы, сексуального самоопределения.

Как можно предполагать, «иное право другого лица» открывало возможность для толкования § 823 ГГУ, что и происходило на практике. Конституционные положения современной ФРГ позволили трактовать эту норму достаточно прогрессивно. Судебная практика, подтвержденная Федеральным конституционным судом Германии, развивалась именно таким путем, и такие абсолютные права личности, как право на частную жизнь (personlicheit) и другие личные неимущественные права, также получают самостоятельную (вне зависимости от причинения иного вреда) защиту. Для возникновения права на компенсацию согласно указанным нормам требуется наличие элементов, аналогичных содержащимся в Гражданском кодексе Украины (ГК Украины): наличие вреда (страданий), противоправность, причинная связь между действием и последствиями (страданиями), а также вина.

В некоторых случаях, в частности при причинении вреда источником повышенной опасности, обязанность компенсировать вред наступает и без вины (§ 829 ГГУ). Таким образом, законодательство Германии (§ 823, часть 1 ГГУ) предусматривает возмещение морального вреда в виде душевных страданий лица при нарушении его права на частную жизнь. Однако, как показывает практика, для присуждения компенсации требуется серьезное вмешательство в эту сферу («серьезность» определяется судом).

Выше мы указали на традиционную консервативную позицию англосаксонского права относительно возмещения моральных страданий (при отсутствии физического вреда самому взыскателю) родственникам в случае смерти физического лица. Как отметил суд в одном из самых противоречивых в истории английского права деле ­«Baker v. Bolton (1808)»: «в гражданском судопроизводстве смерть… не может считаться причинением вреда близким…»).

В Германии и Австрии в случае противоправного причинения смерти возмещение морального вреда за страдания родственников предусмотрено, но, как свидетельствует практика, в ограниченном виде. Так, в германской судебной практике суды склонны присуждать компенсацию (относительно незначительную), если страдания самого истца — родственника пострадавшего выражены в виде психического расстройства, болезни. То есть, как мы видим, здесь позиции англо-американских судов общего права сближаются с такими странами, как Германия, Австрия и Нидерланды. Очевидно, соображения «общего блага и разумности» понимаются более или менее одинаково по разные стороны Атлантики.

Как и во многих других странах, наиболее простой в известном смысле случай компенсации за страдания согласно австрийскому гражданскому законодательству (статья 1325 Гражданского кодекса Австрии, ABGB) — это причинение боли и физических страданий. Так, статья 1325 гласит: «Лицо, причинившее физический вред другому лицу […] должно выплатить ему по его требованию компенсацию за страдания, в соответствии с конкретными обстоятельствами дела». Если лицу причинено телес­ное повреждение, такая компенсация за нематериальный вред ­(ideeller schaden) присуждается независимо от вида неосторожной вины. Сумма компенсации за такой вред (schmerzengeld) присуждается в виде единовременной суммы (global­bemessung). Под «вредом личности», «нарушением ­телесной неприкосновенности» понимается не только физическое повреждение, но и любое посягательство на психическую ­сферу личности. Австрийское законодательство не делает здесь принципиального различия. Кроме того, психический вред необязательно должен быть как-то связан с физическим (телес­ным), достаточно наличия серьезного ухудшения психического (психологического) состояния человека. Обычная обес­покоенность человека, легкое расстройство не считаются вредом личности, соответственно не подлежат компенсации, но сильное чувство беспокойства или, например, стойкая бессонница и тому подобное могут быть признаны австрийским судом серьезным ухудшением психического здоровья.

Рассмотрим дело «Leitner and TUI Deutschland GmbH & Co». Истица, несовершеннолетняя гражданка Германии, приобрела туристическую путевку в Турцию на две недели. Через неделю, пребывая на отдыхе в этой стране, она почувствовала недомогание, как оказалось, вследствие отравления пищей в туристическом клубе. Отравление привело к более чем двухнедельной болезни (с температурой до 40⁰ С, нарушением кровообращения, тошнотой и проч.). Родители были вынуждены все время находиться с истицей. Многие другие посетители этого клуба также жаловались на недомогание с аналогичными симптомами. Истица просила суд взыскать с ответчика компенсацию в размере 25 000 австрийских шиллингов. Суд удовлетворил иск, но снизил сумму возмещения за боль и страдания (schmer­zensgeld) до 13 000 шиллингов.

В некоторых случаях сама опасность (для жизни и здоровья), которой лицо подверг­лось, может быть признана основанием для присуждения компенсации за страдания, если последствия для личности пострадавшего были достаточно серьезными. Примечательно, что Гражданский Кодекс Австрии (статья 1328) специально предусматривает обязанность компенсировать вред за страдания, перенесенные женщиной вследствие того, что мужчина принудил ее к сов­местному проживанию или к сексуальным отношениям.

Франция традиционно представляет особый интерес для Украины, в том числе и в правовом отношении. В Гражданском кодексе Франции («Кодекс Наполеона»), славящемся ясностью языка и стиля, в статьях 1381—1383 сформулированы условия возмещения вреда. Хотя в этих статьях шла речь о вреде вообще (dommage), суды Франции интерпретировали эти нормы так, чтобы они давали возможность компенсировать вред личности (физический вред, нарушение телесной неприкосновеннос­ти) и моральный вред (dom­mage moral). Роль судебной практики в данном случае весьма показательна. Так, несмотря на то что во французском законодательстве нет ограничения по «кругу лиц», которым допустимо возмещать моральный вред, причиненный смертью, французские суды применяют эту норму в подавляющем большинстве случаев в отношении близких родственников (на Украине — только близким родственникам и членам семьи (часть 2 статьи 1168 ГК Украины)).

В целом, несмотря на отсутствие четкого нормативного регулирования концепции морального вреда, французские суды вполне взвешенно подходят к вопросу о размере компенсации, опираясь при этом прежде всего на судебную практику. Можно сказать, что при нарушении телесной неприкосновенности человека возмещению подлежит любой вред, причиненный лицу этим нарушением. При этом нет необходимости доказывать, ­какую именно обязанность нарушил причинитель вреда. Предполагается, что жизнь и здоровье при любых условиях являются защищаемыми ценностями. Закон требует полной компенсации (principe de rеparation intеgrale), то есть компенсации подлежат все потери и правомерные интересы пострадавшего. Возмещение должно быть соразмерным, что факти­чески исключает штрафной элемент компенсации. Судья имеет при этом весьма широкие дискреционные возможности (принцип усмотрения суда) и не обязан в деталях ­излагать основания расчета возмещения морального вреда.

Характерно, что в отличие от некоторых американских судов французские судьи не считают принципиальным вопрос о различиях между физическими (психиатрическими) и психологическими последствиями причиненного вреда. В целом в вопросе признания душевных страданий французский суд значительно либеральней, например, английского и активно присуждает компенсации за такие страдания.

Многие французские юристы придерживаются мнения, что не имеет существенного значения теоретическое положение о деликтной или договорной природе морального вреда: причиненный вред должен быть компенсирован. Такой прагматический подход (порой относимый к традиционной легкомысленнос­ти, приписываемой французским юристам) позволяет весьма гибко обращаться с исками о возмещении морального вреда. Можно привести много примеров так называемой легкомысленности французских юристов при обращении с трудными проблемами права. Например, как пишет известнейший французский юрист Рене Давид (в поисках справедливого решения) «французские судьи нарушают принципы гражданской ответственнос­ти, установленные Гражданским кодексом, хотя полагают, что добросовестно применяют статьи 1382—1386 кодекса… Некоторые из них признаются, что они вначале находят справедливое решение, а затем ищут его обоснование в праве…» (Р. Давид, К. Жоффре-Спинози, Основные правовые системы современности. — М., 1997. — С. 91). Однако «французский стиль» может быть очень эффективным именно для разрешения неоднозначных юридических проблем.

Контрастируя с Францией, Голландия имеет более «умеренное» законодательство: статья 6:106 ГК Голландии преду­сматривает такие основания для справедливого возмещения морального вреда, как нарушение телесной неприкосновенности, посягательство на честь и репутацию лица и иные качества личности. Кроме того, возмещению подлежит моральный вред, причиненный памяти умершего человека. Компенсация присуждается в таком случае супругу или ближайшим родственникам. Вина причинителя вреда является обязательным элементом для присуждения компенсации.

В некоторых других странах Европы, например в Испании и Италии, компенсация морального вреда прямо не предусмотрена в гражданских кодексах, но делается ссылка на иное законодательство. Согласно ГК Италии (статья 2059), моральный вред ­(danno morale) возмещается при наличии специальной нормы, то есть в случаях, указанных законом.

Впрочем, судебная практика толкует эту норму достаточно либерально. Возмещение предполагается во многих случаях: диффамация, прелюбодеяние, развращение несовершеннолетних и т.п. Так, за женщиной, которую обманул мужчина, не исполнив обещания жениться на ней, признавалось право на иск о возмещении причиненного такими действиями вреда. Обоснование: обманутая женщина испытывает, помимо материальных потерь, моральные страдания, страдает ее честь и жизненные перспективы. (См.: «ЮП» № 33 (399) от 16 августа 2005 года, Е. Кравченко. «Моральный вред: история и реальность».) Если же деяние признается уголовным преступлением, то право на возмещение причиненного морального вреда прямо предусматривается законом. Незаконное причинение смерти по итальянскому законодательству является и преступлением, и деликтом, поэтому в таких случаях моральный вред может быть взыскан.

В Италии моральный вред компенсируется судом, исходя из принципов разумности и справедливости (статья 1226 ГК), но если эти душевные страдания прямо связаны с физическим вредом (телесные повреждения), то компенсация обычно присуждается пропорционально размеру возмещения за «биологический вред» (danno biologico) — от четверти до половины суммы последнего, что именуется принципом соразмерности.

В Бельгии, Гражданский кодекс которой идентичен ГК Франции, лицо может требовать возмещения вреда за причинение боли (физической и ментальной), душевных страданий, «невозможность наслаждаться жизнью», другие моральные страдания. Компенсация за вред, причиненный физической болью вследствие телесного повреждения, называется «pretium doloris».

Другая относительно широкая категория — ментальная боль и страдания, то есть моральные страдания в строгом смысле слова, или, можно сказать, — в чистом виде, без предваряющего физического воздействия. Этот вред (например, в форме определенного психологического состояния, травмы, шока) может быть следствием не только телесного повреждения, но и следствием смерти родственника. Лицо (пострадавший второй степени) имеет право на компенсацию морального вреда, причиненного противоправной смертью родственника или, в некоторых случаях, за страдания, испытываемые в ситуации, когда это лицо было свидетелем страданий родственника ­(pretium ­affectionis). Признается моральный вред, причиненный нарушением договорных обязательств, уничтожением или повреждением собственности (включая домашних животных), причинением ущерба окружающей среде. Для бельгийского законодательства о возмещении морального вреда характерно то обстоятельство, что все моральные страдания лица должны быть компенсированы независимо от их степени. Нет каких-либо специфических требований относительно их «серьезности».

Что касается «ментального вреда», в отличие от англосаксонского права, бельгийское законодательство не различает понятия психологического и психиатрического элементов страдания. Нет необходимости медицинской «распознаваемости» ментальной травмы по аналогии с психиатрическим диагнозом. Цель компенсации, как свидетельствует практика и доктрина, — утешение (consolation) пострадавшего, а не реституция. И в этом смысле размер компенсации должен быть справедливым, а не полным. Тем не менее законодательно установленных ограничений на размер возмещения не существует.

Несмотря на определенное сходство правовых принципов в странах Западной Европы, суммы компенсации за сопоставимый личный вред значительно ниже, чем в США. В некоторых штатах сильно пострадавшие истцы могут получать многомиллионные компенсации, чего почти не случается по эту сторону Атлантики. За точно такой же вред истец в Европе может получить более чем в 10 раз меньшую сумму компенсации даже в наиболее «щедрых» странах. Значительно отличаются суммы и в самой Европе. Интересно наблюдение одного автора (Sugarman S. A Comparative Look at Pain & Suffering Awards) о том, что, помимо экономических и исторических причин, имеет значение и религиозный фактор. Католические страны (Италия, Бельгия, Люксембург, Ирландия) щедрее в присуждении компенсации за перенесенные страдания, нежели страны преимущественно протестантские: возможно, католики больше склонны пожалеть пострадавшего от правонарушения, чем протестанты-стоики.

Отметим в заключение, что в Европе происходят процессы гармонизации и в рассматриваемой сфере права (personal damages). Упорядочить различные подходы к институту компенсации морального вреда представляется сложным по причине недостаточной ясности и неоднозначности самой этой концепции. Особенно трудно, отмечается специалистами Европейского Союза, гармонизировать подходы к определению размеров компенсации за нематериальный, в том числе моральный вред. Тем не менее юристами и научными кругами Европейского Союза предпринимаются шаги в этом направлении.

МАНУКЯН Вячеслав — адвокат, г. Харьков