Вслед за Законом Украины «Об ипотечном кредитовании, операциях с консолидированным ипотечным долгом и ипотечных сертификатах» в Законе Украины «О финансово-кредитных механизмах и управлении имуществом при строительстве жилья и операциях с недвижимостью» укрепилось несвойственное украинскому законодательству положение о доверительной собственности, устанавливаемой на основании договора об управлении имуществом. Затем не совсем удачные попытки закрепления этого права были отображены в Гражданском кодексе Украины (ГК).

Следует заметить, что институт управления окружен немалым ажиотажем, вызванным налоговыми льготами, невозможностью обращения взыскания на переданное в управление имущество, а также неопределенностью положений об ответственности управляющего. Чтобы определить сильные и слабые стороны отношений управления и доверительной собственности, в настоящей статье мы предлагаем проанализировать природу права доверительной собственности, соотнести полномочия первоначального и доверительного собственника, а также объем ответственности управляющего.

Доверительная собственность — собственность ли?

Наиболее существенным вопросом как с теоретической, так и с практической точки зрения является соотношение статуса и полномочий первоначального и доверительного собственников. Что такое доверительная собственность? Собственность ли это?

Ответы на эти вопросы мы вряд ли найдем в ГК. Законодатель, похоже, сам задавался подобными вопросами и решил собрать всевозможные правовые институты в один. Так, согласно статье 316 ГК, «особым видом права собственности является право доверительной собственнос­ти, возникающее вследствие закона или договора об управлении имуществом». Из этого вытекает, что доверительная собственность, во-первых, схожа с правом собственности, а во-вторых, существует, по крайней мере, еще один «вид права собственности» (иначе не было бы смысла выделять единичный вид из самого себя).

В то же время, немного порывшись в Кодексе, мы находим отнюдь не «противоречивую» норму статьи 1033 ГК (с изменениями 2005 года), согласно которой «договор об управлении имуществом не влечет за собой переход права собственности к управляющему на имущество, переданное в управление».

Что же получается? С одной стороны, доверительная собственность — это вид права собственности, установленный на основании договора об управлении, а с другой — договор об управлении имуществом не влечет за собой переход права собственности.

Возможно, законодатель погорячился, привнося в наше законодательство совершенно неприсущий ему правовой институт, заимствованный у англосаксонской правовой системы? Как известно, институт доверительной собственности был развит в эпоху феодальной Англии, когда лендлорд, отправляясь в военный поход, передавал имущество человеку, которому он доверял, с целью общего присмотра и уплаты последним податей в казну. Таким образом, устанавливалась доверительная собственность, при которой несколько собственников владели разными полномочиями на одну и ту же вещь.

В современном континентальном праве некоторые могут сопоставить право доверительной собственности с правом общей долевой или совместной собственности, чего делать не следует. Ведь право общей собственности заключается не в отдельных полномочиях определенных сособственников, а в единстве их действий.

Нам представляется сомнительной возможность существования института доверительной собственности в украинском законодательстве. Это, в част­ности, объясняется следующими аргументами:

1) правомочности собственника не имеют изначально установленного срока их действия — они существуют до тех пор, пока собственник не выразит волеизъявление на отчуждение имущества, либо такое имущество выбывает из владения собственника по мере применения каких-либо санкций. Правомочности доверительного собственника всегда ограничиваются сроком действия договора управления, устанавливающего эту доверительную собственность. После окончания действия договора управления управляющий возвращает имущество в ведение первоначального собственника;

2) права собственника ­относительно своего имущества ограничиваются исключительно законом и лишь в той мере, в которой такое ограничение соразмерно с необходимостью обеспечения прав иных субъектов. А вот правомочности доверительного собственника всегда ограничены договором управления, и такие ограничения устанавливаются первоначальным собственником;

3) управляющий не имеет личной заинтересованности в данном имуществе, так как не является выгодоприобретателем и не может им быть ни при каких условиях (часть 3 статьи 1033 ГК). Все выгоды от управления имуществом идут в пользу собственника или иного им установленного лица. Интерес же управляющего заключается в получении вознаграждения за предоставляемые услуги;

4) вступая в отношения с какими-либо третьими лицами, управляющий обязан уведомлять о том, что он действует в качестве управляющего. В случае неуведомления о своем статусе, возникшие обязательственные отношения касаются лично такого управляющего и третьих лиц;

5) законодатель расчленил главную правомочность «распоряжение» между первоначальным собственником и управляющим. Согласно части 6 статьи 1032 ГК, управление имуществом не является преградой для распоряжения имуществом первоначальным собственником в форме его отчуждения третьим лицам без какого-либо согласования с управляющим. В частности, согласно статье 1037 ГК, управляющий, не будучи свободным в распоряжении имуществом, обязан согласовывать с первоначальным собственником отчуждение и передачу имущества в залог.

Таким образом, напрашивается вывод о том, что при управлении имуществом у управляющего не возникает вещного права — права собственности.

Право на чужое имущество?

Есть ли смысл в том, чтобы рассмат­ривать право управляющего на имущество как ограниченное право на чужую вещь? К этой мысли нас приводит часть 2 статьи 1037 ГК, согласно которой управляющий имеет право требовать устранения каких-либо нарушений его прав на имущество согласно статье 396 ГК: «Лицо, имеющее вещное право на чужое имущество, имеет право на защиту своего права, в том числе и от собственника такого имущества».

Забавная получается ситуация: с одной стороны, законодатель определяет доверительную собственность разновидностью права собственности, а с другой — наделяет управляющего такими же способами защиты своих прав, какие присущи субъекту вещного права на чужое имущество.

На наш взгляд, при интерпретации части 2 статьи 1037 ГК в первую очередь необходимо обратить внимание не на сам факт отсылки к законодательному положению о вещном праве на чужое имущество, а на установленный способ защиты и на круг лиц, от противоправных действий (бездеятельности) которых вправе защищать свои права управляющий. Как видно из формулировки части 2 статьи 1037 ГК, управляющий наделен лишь одним способом защиты — правом требовать устранения нарушения его права на имущество, в частности, препятствий в осуществлении полномочий по пользованию и распоряжению. Что касается лица, в отношении которого управляющий может использовать доступный ему способ защиты, исходя из статьи 396 ГК, им может быть и собственник имущества.

Примечательно также, что аналогичная защита предоставляется арендатору имущества, в том числе и от его собственника.

Однако формулировка части 2 статьи 1037 ГК не совсем корректна, так как пользование и распоряжение переданным в управление имуществом являются не правами, а обязанностями управляющего. Несмотря на то что управляющий наделен определенной свободой в выборе способа эффективного управления имуществом, пользование и распоряжение имуществом остаются его обязанностями, а не правами.

Кроме всего сказанного выше, следует помнить, что при управлении имуществом управляющий не извлекает для себя лично никакой дополнительной ценности. Его цель — вознаграждение за услуги. Таким образом, отношения управления имуществом являются лишь обязательственными правоотношениями.

Доверительное управление финансовыми активами

В контексте вышесказанного отметим следующее. Несмотря на то что категорию доверительности не следует применять к праву собственнос­ти, на наш взгляд, она вполне может быть применима к понятию «управление». Доверительное управление не зря в настоящее время активно дискутируется при разработке проекта Закона Украины «О доверительном управлении финансовыми активами». История этого проекта начинается с Закона Украины «О финансовых услугах и государственном регулировании рынка финансовых услуг», в статье 4 которого указан такой вид финансовых услуг, как «доверительное управление финансовыми активами (деньгами, ценными бумагами, долговыми обязательствами)». На сегодня необходимость выделения отдельной категории (вида) управления связана с особенностями предмета такого управления.

Предположительно, что после принятия Закона Украины «О доверительном управлении финансовыми активами» соответствующие изменения будут внесены в Закон Украины «О финансово-кредитных механизмах и управлении имуществом при строительстве жилья и операциях с недвижимостью» и ГК, в результате чего категория «доверительность» больше не будет употребляться в контексте права собственности.

Еще одним аргументом в пользу доверительного управления, а не собственнос­ти, является тот факт, что именно в его отношении предусмотрены льготы налоговым законодательством, в то время как доверительная собственность вообще не фигурирует как таковая в налоговом законодательстве. В частности, стоимость имущества, переданного в доверительное управление, не увеличивает валовых доходов управляющего, а также валовых расходов собственника имущества (подпункты 7.9.1 и 7.9.2 Закона Украины «О налогообложении прибыли предприятий»), и не влечет за собой НДС (абзац 2 пункта 1.4 Закона Украины «О налоге на добавленную стоимость»).

Это связано именно с тем, что по договору о доверительном управлении имущество не передается в собственность управляющего. Если бы договор управления предполагал передачу имущества в доверительную собственность (как вид права собственности согласно части 2 статьи 316 ГК), ни о каких налоговых льготах не могло бы быть и речи — тут возникли бы все налоговые последствия, в том числе налог на прибыль и НДС.

Несет ли управляющий ответственность?

В общей картине управляющий несет ответственность за ненадлежащим образом проявленную заботу об интересах установителя управления или выгодоприобретателя путем возмещения ущерба и упущенной выгоды. Поскольку «ненадлежащая забота» — понятие растяжимое и оценочное, охотно верится, что у судов работы не убавится.

Более интересным положением является норма части 2 статьи 1043 ГК, согласно которой «управляющий несет субсидиарную ответственность по долгам, возникшим в связи с осуществлением управления, если стоимости имущества, переданного в управление, недостаточно для удовлетворения требований кредиторов». Оплата управляющим по долгам, не покрытым за счет имущества установителя управления, объясняется тем, что управление имуществом является в определенном смысле рисковым (алеаторным), что должен понимать и предвидеть первоначальный собственник.

Поэтому, заключая договор управления, собственник сознательно идет на риск, допуская возможность возникновения каких-либо долговых обязательств перед третьими лицами (кредиторами). А вот ответственность за то, что переданного в управление имущества не хватило для погашения долгов перед кредиторами, должен нести именно управляющий, который вступает в такие сделки и предполагает последствия невыполнения или ненадлежащего выполнения каких-либо договорных положений. В связи с этим все суммы сверх стоимости имущества, переданного в управление, должны уплачиваться управляющим из своего кармана.

Если же собственник имеет доказательства того, что долг перед третьим лицом возник из-за ненадлежащего выполнения управляющим своих обязательств по договору, после выплаты такого долга он вправе потребовать возмещения ущерба, в том числе в судебном порядке.

Рассмотрим также ситуацию, когда управляющий превышает свои полномочия, установленные договором управления.

Учитывая законодательно установленную презумпцию осведомленности третьих лиц об объеме полномочий управляющего и их ограничениях (часть 3 статьи 1043 ГК), превышение полномочий управляющим создает последствия только для него самого и таких третьих лиц. Тут параллели можно провести с преступным сговором поверенного по договору поручения и каким-либо третьим лицом, которое знало или не могло не знать о превышении поверенным своих полномочий (статья 232 ГК).

Хуже, если третье лицо (кредитор) докажет, что о превышении управляющим своих полномочий он не знал и не мог знать. В таком случае закон становится на защиту такого третьего лица, которое, вступая в правоотношения с управляющим, рассчитывало на управляемое им имущество. Собственнику такого имущества ничего не остается, как пожертвовать своим имуществом. Управляющий несет субсидиарную ответственность, а собственник в качестве утешительного приза может потребовать от него возмещения причиненного ущерба.

Исходя из изложенного, представляется сомнительной с теоретической точки зрения возможность использования доверительной собственности в континентальной системе права. Вероятно, стоит обратить большее внимание на доверительное управление, которое активно дискутируется в свете разработки проекта Закона «О доверительном управлении финансовыми активами». В любом случае договорные отношения управления не должны предполагать возникновение доверительной собственности у управляющего, так как впоследствии это может стать потенциальным предметом для судебных разбирательств.

ЖУРБЕЛЮК Лада — младший юрист адвокатского объединения «Юридическая фирма «Василь Кисиль и Партнеры», г. Киев,

БОРОДКИН Александр — старший юрист адвокатского объединения «Юридическая фирма «Василь Кисиль и Партнеры», г. Киев