Судебное производство по «делу Гречковского» длится уже почти полгода. За это время, уверены адвокаты, у прокуратуры не раз были основания его прекратить, однако сторона обвинения не готова признать свою ошибку, а стороне защиты важно довести процесс до конца, то есть до окончательного судебного решения.

Об особом значении уголовного производства по обвинению Павла Гречковского, адвоката, члена Высшего совета правосудия, мы говорили с защитником подозреваемого, адвокатом, председателем Совета адвокатов киевской области Петром Бойко.

 

— Петр Анатольевич, судебное рассмотрение «дела ­Гречковского» имеет свои особенности ввиду резонанса или ничем не отличается в процессуальном плане?

— Все уголовные производства рассматриваются судом по единой процедуре, предусмотренной Уголовным процессуальным кодексом (УПК) Украины, поэтому процессуальных особенностей быть не должно. Резонансные дела, как показывает моя практика, проходят почти идеально с процессуальной точки зрения. В «деле Гречковского» есть интересные нюансы другого характера.

На подготовительном заседании мы договорились о порядке рассмотрения дела: допрос потерпевшего, допрос обвиняемых, исследование письменных доказательств, показания свидетелей. Но уже во время допроса потерпевшего мы были вынуждены ходатайствовать об изменении порядка, поскольку потерпевший ссылался на письменные доказательства, и их важно было исследовать сразу для полноты картины. Суд наше ходатайство удовлетворил. Но когда мы приступили к исследованию письменных доказательств, и этот порядок потребовалось менять — в СМИ появилось интервью Дмитрия Суса, бывшего заместителя начальника Департамента по расследованию особо важных дел в сфере экономики (Экономический департамент) Генеральной прокуратуры Украины (ГПУ), в котором он изобличал бывших коллег в создании заказных уголовных производств по требованию достаточно влиятельных людей. В этих интервью упоминалось и «дело Гречковского». Понимая, что после таких публичных заявлений жизни Суса может угрожать реальная опасность, 30 марта мы попросили суд провести допрос этого свидетеля. Что любопытно: у стороны обвинения вообще нет свидетелей. Ни одного, только письменные доказательства.

 

— Изменение порядка допускается УПК?

— Да, это прямо предусмотрено Кодексом, и в этом нет ничего противоестественного, хотя суд может сказать, что намерен следовать ранее оговоренному порядку. Однако суд удовлетворил наше ходатайство, и Сус был допрошен 30 марта. Он дал очень ценные показания, которые описывают «механику» фабрикации дел и содержат конкретные фамилии причастных к коррупционным схемам работы ГПУ.

 

— Допрос потерпевшего, насколько известно, показал, что дело очень шаткое, а допрос свидетеля подтвердил это. Почему обвинение все еще поддерживается прокуратурой?

— За всю мою многолетнюю практику прокурор единственный раз отказался от обвинения и поплатился за это должностью. Потому я не удивлен такой настойчивостью обвинения в «деле Гречковского».

Для вас и большей части общества это может выглядеть странно, но у прокуроров нет никаких сомнений в том, что они правы и борются с преступностью. Вопреки тому, что «профессиональный» потерпевший засыпался на допросе. Вопреки тому, что свидетель рассказал, как ему сверху спустили поручение с указанием организовать дело, назвав сумму, которую надо было отработать, — 50 тысяч долларов.

Слова Суса подтверждают, что в большинстве заказных дел смысл не в том, чтобы посадить «жертву», а в том, чтобы доставить неприятности и затем еще и получить от такого человека денег. Такая возможность заработать впоследствии и на Гречковском тоже обсуждалась открыто между сотрудниками ГПУ. И так работают «петлюровцы» (Экономический департамент ГПУ размещен в Киеве по адресу: ул. Симона Петлюры, 7/9) многие годы. Это объясняет, почему для ГПУ было так принципиально оставить «дело Гречковского» в своем ведомстве несмотря на то, что расследование случаев мошенничества подследственно Нацполиции.

 

— Каким образом это было сделано?

— Проще простого: Генпрокурор лично написал на деле, что оно остается в ГПУ «для обеспечения эффективности расследования», хотя для этого не было процессуальных оснований. УПК прямо обязывает прокурора при установлении неподследственности дела передать его компетентному органу. И только в дальнейшем, если расследование дела в полиции будет неэффективным, прокуратура может передать его другому департаменту или истребовать в свое производство. Но дело никто не хотел передавать, потому что все, что имелось в его материалах, было смоделировано и воплощено в жизнь самими сотрудниками ГПУ.

 

— Как моделируется дело?

— То, что «дело Гречковского» придумано прокуратурой, я не просто убежден — мы последовательно доказываем это в суде. Напомню: из показаний Суса известно, что предпринималось пять или шесть попыток подставить Павла Гречковского, прежде чем его «удалось» втянуть в какую-то незаконную историю. Посмотрите на использованную схему: ее цимес в том, что от самого Гречковского не требовалось никакого участия (ведь он не только не поддавался на провокации, но и, занимая высокий пост члена ВСП, дважды официально заявлял о возможности их совершения). Единственным свидетельством его «незримого присутствия» является упоминание в диктофонной записи разговора потерпевшего и якобы посредника. И признательные показания задержанного посредника, от которых тот отказался, заявив о давлении.

 

— Потерпевший в этом деле имел статус адвоката…

— … которого был лишен за нарушение правил адвокатской этики по результатам рассмотрения моей жалобы еще в феврале 2017 года. И я убежден, что никто не сможет отменить это решение, потому что конфиденциальное сотрудничество адвоката и правоохранительных органов прямо запрещено. Как действовать в ситуации, когда адвокату предлагаются незаконные способы решения проблемы его клиента, описано в Правилах адвокатской этики. Но адвокат Климчук абсолютно осознанно пошел на нарушения всех предписаний и согласился на преступление (не говоря о том, что он его и провоцировал). Подтвердить в суде легенду, что он представлял интересы фирмы «Богадар» как адвокат, он не смог. Сомнительная доверенность от фирмы предоставлена в виде цветной фотокопии. И никаких фактических доказательств его участия в патентном споре «Богадара» нет.

Я же в свою очередь как инициатор дисциплинарного производства в Квалификационно-дисциплинарной комиссии адвокатуры (КДКА) Житомирской области против этого псевдоадвоката получил уголовное производство за якобы «давление на потерпевшего». В суде он очень эмоционально демонстрировал, что меня боится.

Все это еще раз показывает, что прокуратура волнуется из-за эффективных действий защиты. Дело разваливается, приходится тратить много усилий на то, чтобы «сохранить лицо». Вы знаете, какой была реакция прокуратуры на свидетельские показания Дмитрия Суса?

 

— Какой?

— Буквально через несколько дней открыли уголовное производство за дачу ложных показаний. Это можно расценить как давление на суд и запугивание свидетеля. Свидетельские показания оцениваются судом в совокупности с другими доказательствами по делу — это обычная практика; прокуратура может начинать сомневаться уже после того, как будет принято судебное решение. Но тут поспешили, чтобы не выйти на самих себя. И Сус получил второе обвинение, едва покинув заседания суда по нашему делу.

У меня нет сомнений в том, что он озвучивает неудобную, некрасивую правду о методах работы своих бывших работодателей. Когда он рассказал об этом в своих первых интервью, то прокуратура инициировала замену меры пресечения для него с домашнего ареста на содержание под стражей, чтобы ограничить его контакты со СМИ. Сегодня его пребывание на свободе обусловлено только тем, что он смог внести назначенный судом залог. А вопрос его безопасности вызывает серьезную обеспокоенность.

 

— Какова роль защиты в таком заказном процессе?

— Она не особо отличается от роли защитника вообще. Но с точки зрения тактики важно выуживать и фиксировать все детали, все несостыковки, все ляпсусы, показывающие, что дело сфабриковано, и представлять их суду. Ведь засыпаются, как всегда, на мелочах. И мы постепенно раскрываем весь масштаб этого замысла, все подробности подготовки и создания провокации против члена ВСП.

 

— Пока еще дело не было передано в суд, ваш коллега по защите Евгений Солодко рассказывал «ЮП», что есть все основания для закрытия этого производства, но дело зашло в суд, и защита не обжаловала обвинительный акт, не заявляла отводы судьям, не использовала процессуальные инструменты.

— Позвольте уточнить. Отвод мы заявляли, но не потому, что сомневались в непредвзятости судьи, а чтобы предупредить возможность обжалования будущего приговора только на том основании, что в производстве Павла Николаевича как члена ВСП находилось дисциплинарное дело в отношении судьи, определенного автоматизированной системой. И этот отвод был удовлетворен судом.

А в остальном вы правы — мы, как сторона защиты, считаем, что суд должен состояться, и он должен быть справедливым. Мы видим желание суда действительно разобраться, и внимание суда к процессуальным вопросам показывает, что для него важна истина.

А для нас важно, чтобы дело слушалось, чтобы был приговор суда, чтобы мы могли в суде доказать всю абсурдность обвинения. Иного способа реабилитировать обвиняемых перед обществом после той массивной информационной атаки, которая была предпринята, у нас нет.

Уверен, что это позволит вскрыть всю сущность нынешней правоохранительной системы, изобличить тех, кто пришел в прокуратуру, чтобы зарабатывать на заказных уголовных производствах, прикрываясь при этом лозунгами борьбы с коррупцией, преступностью, и привлечь виновных к реальной ответственности.

 

— Исходя из вашего опыта, скажите, сколько времени понадобится для рассмотрения?

— В «деле Гречковского» всего семь томов и только один эпизод, то есть это дело относится к небольшим, поэтому, на мой взгляд, можно уложиться в пять-десять заседаний. Вместе с тем заседания проходят раз-два в месяц. Нам бы хотелось, чтобы процесс был динамичнее, но Шевченковский районный суд города Киева, как и вся судебная система, сегодня работает на грани своих ресурсов, и кадровых, и технических. А поскольку рассмотрение коллегиальное, надо учитывать еще и занятость всех судей в других производствах.

Но, повторюсь, для нас важно, чтобы суд принял справедливое решение, разобравшись во всех нюансах.

 

(Беседовала Ирина ГОНЧАР,

«Юридическая практика»)