Второй день IV Международного судебно-правового форума «Судебная реформа: состояние и направление развития» проходил в уже традиционном формате параллельных секций. В этом году организаторы мероприятия намеренно отказались от привычного деления на процессы, посвятив работу параллельных секций актуальным практикам, в частности вопросам уголовной ответственности, банкротства, налоговых и «интеллектуальных» споров, а также споров, возникающих из обязательственных правоотношений.

Зачем мучиться, если конфискация и так получится

«Легко о сложном» — под таким девизом прошла секция 1 «Уголовная ответственность: особые механизмы». Несмотря на важность и серьезность заявленных тем, обсуждение проходило в непринужденной обстановке. Неформальный тон для дискуссии задали модераторы секции — судья Верховного Суда Украины (ВСУ) Николай Короткевич и управляющий партнер АО АVER LEX Ольга Просянюк. Г-жа Просянюк представила докладчиков оригинальным способом: создала импровизированные странички в популярной социальной сети Facebook для каждого спикера.

Без преувеличения главной изюминкой данной секции стало выступление уже полюбившегося украинской публике докладчика, судьи Верховного Суда Литвы Арманаса Абрамавичюса, который принимал участие и в предыдущем форуме. Доклад харизматичного иностранного спикера, обладающего непревзойденным чувством юмора, вызвал бурные овации участников форума. В своем выступлении г-н Абрамавичюс рассказал о нюансах уголовной ответственности юридических лиц. Так, в Литве к юрлицу могут быть применены три вида наказания: штраф, ограничение деятельности и ликвидация такого лица. По поводу последнего вида наказания, по словам иностранного гостя, в Литве шутят: дескать, в уголовном законодательстве снова появилась смертная казнь. «Ведь что означает ликвидация юридического лица? Фактически это его смерть», — отметил он. Также к юридическим лицам могут применяться такие меры уголовного воздействия, как конфискация и специальная конфискация (в Литве этот институт называется «расширенная конфискация»).

Институт специальной конфискации в литовском законодательстве появился относительно недавно — в 2010 году, но так и не стал популярным. Арманас Абрамавичюс ознакомил с нюансами законодательного регулирования этого института. Согласно Уголовному кодексу Литовской Республики, расширенная конфискация — это изъятие и обращение в собственность государства имущества (или его части), если оно непропорционально законным доходам виновного или есть основания предполагать, что имущество получено преступным путем. Предусмотрено несколько условий для применения данного института. Во-первых, лицо должно быть признано виновным в совершении деяния средней тяжести, тяжкого или особо тяжкого умышленного преступления, вследствие которого он имел/мог иметь имущественную выгоду. Второе условие — виновное лицо во время совершения преступного деяния, после его совершения или за пять лет до его совершения имело имущество, стоимость которого не соответствует его законным доходам (разница должна превышать 9 тыс. евро). Третье условие касается ситуации, когда во время уголовного процесса виновное лицо не может обосновать законность приобретения своего имущества. «Мне очень просто ответить на вопрос, какие проблемы возникают в связи с использованием расширенной конфискации, — никаких, поскольку судебной практики применения этого института нет», — констатировал литовский судья. Это объясняется тем, что наряду с институтом расширенной конфискации в литовском законодательстве была введена уголовная ответственность за незаконное обогащение, которую на практике применить значительно проще, чем расширенную конфискацию. Поэтому, по словам г-на Абрамавичюса, литовская правоохранительная система действует по принципу «зачем мучиться, если конфискация имущества все равно получится». «Хочется надеяться, что статью, предусматривающую ответственность за незаконное обогащение, будут применять по назначению и согласно принципам уголовного права, но самое главное при этом — руководствоваться здравым умом. Не будет здравого ума — никакие принципы не помогут» — такими словами завершил свое выступление литовский эксперт.

Ирония судьи

Говоря о судебной практике по делам о вынесении судьями заведомо неправосудного решения, заведующий кафедрой уголовного права и криминологии юридического факультета Киевского национального университета им. Тараса Шевченко Петр Андрушко констатировал: судебной практики по применению статьи 375 Уголовного кодекса Украины как таковой нет. Он привел довольно красноречивый пример: в отношении так называемых майдановских судей было открыто более 200 уголовных производств, по которым только порядка 15 судьям было сообщено о подозрении, все остальные «находятся в подвешенном состоянии». «Возможно, они даже не подозревают о том, что уголовные производства в отношении них уже начаты, ведь доступ к Единому реестру досудебных расследований для судей закрыт», — предположил г-н Андрушко.

В свою очередь другой известный ученый, член-корреспондент НАПрН Вячеслав Навроцкий акцентировал внимание на уголовной составляющей ответственности судьи в контексте международных стандартов. Украинские стандарты уголовной ответственности судьи, по мнению г-на Навроцкого, намного выше иностранных. «Утверждение о том, что международные стандарты всегда устанавливают более высокие требования, чем национальное законодательство, в этом случае не подтверждается», — подчеркнул докладчик. Как отмечалось, украинская модель привлечения судьи к уголовной ответственности достаточно лояльна, более благосклонна к данной категории лиц, чем многие европейские. Скажем, законодательством Франции, Италии, Испании предусмотрено, что судьи несут ответственность за свои действия наравне с другими гражданами. При этом отдельные европейские государства идут по пути ужесточения ответственности для судей. Например, уголовным законодательством Германии за получение взятки служебным лицом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок от шести месяцев до пяти лет, если же в коррупции был уличен служитель Фемиды, то наказание для него предусмотрено более суровое: от одного года до десяти лет лишения свободы.

Теория и тактика

Участники секции 1 «Уголовная ответственность: особые механизмы» обсудили также проблематику, касающуюся права лица на свободу и личную неприкосновенность. Как отметил судья ВСУ Николай Короткевич, в понимании Европейского суда по правам человека (Евросуд) личная свобода должна быть правилом, а ее лишение до решения суда — жестким исключением. Как отмечалось, при применении ограничения свободы особенно важно придерживаться общего принципа правовой определенности, а условия для использования соответствующих мер (задержание/содержание под стражей) должны быть четко регламентированы законодательством. Г-н Короткевич рассказал, что по результатам пересмотра ВСУ уголовных дел на основании установления Евросудом нарушения нашим государством международных обязательств по статье 5 Конвенции о защите прав человека и основоположных свобод (Конвенция) практически все судебные решения были отменены, а дела направлены на новое рассмотрение в суд первой инстанции. Большинство таких уголовных дел были рассмотрены в порядке Уголовно-процессуального кодекса Украины 1960 года. Предусловием нарушения Украиной статьи 5 Конвенции, как отмечалось, является неодинаковая судебная практика избрания меры пресечения в виде содержания под стражей и продления срока содержания под стражей, а также отсутствие в национальном законодательстве эффективных превентивных механизмов защиты лиц от неправомерного лишения свободы.

Проблемным вопросам уголовно-правовой квалификации деяний, связанных с терроризмом, которые в свете событий последних лет приобретают все большую актуальность, был посвящен доклад судьи ВСУ Галины Каныгиной. Так, согласно данным Государственной судебной администрации Украины, в 2015 году в производстве судов находилось 457 уголовных производств указанной категории, было рассмотрено 226 дел и вынесено 65 приговоров, в том числе семь — с утверждением соглашения о признании виновности: относительно 55 лиц приговоры суда вступили в законную силу, относительно 37 — уголовные производства были закрыты. «О чем свидетельствует данная статистика?.. Почти два года проводится АТО, тысячи людей погибли, в том числе и мирные граждане, а осуждено за террористические преступления незначительное количество лиц. Это объясняется как проблемами в применении законодательства, так и качеством законодательной базы», — пояснила г-жа Каныгина.

Инструментальный концепт

К чему готовиться бизнесу в связи с антикоррупционными новациями законодательства? Ответ на этот вопрос в рамках своего выступления попытался дать заведующий кафедрой уголовного права и правосудия Запорожского национального университета Александр Дудоров. «Репрессивность уголовно-правовой составляющей антикоррупционного законодательства сейчас существенно усилена», — констатировал ученый, анализируя новые антикоррупционные механизмы. В частности, он акцентировал внимание на законодательных ограничениях сферы применения норм об общих видах освобождения от уголовной ответственности, наказания и его отбывания, то есть на «льготных» уголовно-правовых мерах, которые по общему правилу не могут быть применены к коррупционерам. «Я понимаю благородную цель, которой руководствовались создатели этих инициатив, но отношусь к соответствующим изменениям в Уголовный кодекс Украины критически, поскольку они не системные, а фрагментарные. На мой взгляд, они могут претендовать на то, чтобы стать предметом рассмотрения Конституционного Суда Украины. Не могу расценивать их иначе как проявление недоверия государства в лице парламента к судейскому корпусу, который, нужно так понимать, не способен квалифицированно применить данные нормы к лицам, нарушившим антикоррупционное законодательство», — констатировал г-н Дудоров.

«В последнее время публичное обвинение стало популярным инструментом привлечения к уголовной ответственности» — на этой тенденции, которая наметилась в сфере уголовного права, акцентировал внимание партнер АО AVER LEX Игорь Федоренко. По его словам, такой механизм, как правило, применяется в двух случаях: когда речь идет об экс-чиновниках, представителях бывшей, так называемой преступной власти, или о фигурантах громких «коррупционных» уголовных производств. Для процедуры PR-обвинения характерны следующие этапы. Вначале «сверху» ставится задача обвинить конкретное лицо, затем сформированное обвинение громко озвучивается первыми лицами силовых ведомств, после этого быстро формируются материалы дела с помощью проведения оперативных мероприятий, избирается мера пресечения по принципу «только за решетку!» и формируется общественное мнение о виновности лица посредством СМИ. Игорь Федоренко рассказал и о ключевых шагах защиты по таким делам. Во-первых, нужно формировать доказательную базу, подтверждающую позицию защиты. Во-вторых, инициировать вопрос о защите чести, достоинства и (или) деловой репутации. И третий шаг — это инициирование уголовных производств по факту фальсификации материалов следствия, незаконного задержания и других нарушений.

Исправительные заботы

В рамках секции, посвященной делам о банкротстве (модераторами выступили судья ВСУ Анатолий Емец и управляющий партнер ЮК «Алексеев, Боярчуков и Партнеры» Сергей Боярчуков), обсуждались как проблемы, связанные с несовершенством законодательного регулирования данной сферы, так и актуальные вопросы правоприменения.

Говоря о функциях хозяйственного суда в процессе банкротства, судья Высшего хозяйственного суда Украины Владимир Погребняк напомнил, что институт банкротства на Украине был введен в 1992 году, когда был принят Закон «О банкротстве» (с 1999 года — Закон Украины «О восстановлении платежеспособности должника или признании его банкротом», Закон о банкротстве), и за это время было три редакции профильного законодательства. «С каждой новой редакцией Закона о банкротстве увеличивается количество процессуальных проблем», — констатировал судья, добавляя, что законодателям целесообразно было бы все процессуальные нормы, которые регулируют производство по банкротству, «вывести» в одну главу и дополнить ею Закон о банкротстве. Это позволило бы решить ряд проблем, в том числе сократить сроки процедуры банкротства, и способствовало бы однообразию судебной практики. Также г-н Погребняк выразил убеждение, что практика рассмотрения дел о банкротстве хозяйственными судами себя оправдала.

«Раньше мы думали, что должников нужно защищать от кредиторов, а сейчас пришли к обратному: кредиторов нужно защищать от должников» — об этом в рамках своего выступления заявила заместитель председателя Хозяйственного суда Днепропетровской области Нина Камша. По словам судьи, когда в январе 2013 года начала работать новая редакция Закона о банкротстве, казалось, что защита интересов кредиторов станет более надежной, а рассмотрение таких дел будет существенно ускорено, но, как показала практика, эти надежды не оправдались. Среди прочего г-жа Камша обратила внимание на то, что частью 3 статьи 8 Закона о банкротстве предусмотрено, что в кассационном порядке могут быть обжалованы постановления апелляционного хозяйственного суда, принятые по результатам пересмотра конкретного перечня судебных решений (определения о возбуждении дела о банкротстве, определения о признании недействительными сделок (договоров) должника, определения по результатам рассмотрения денежных требований кредиторов и т.д.). При этом практика, по убеждению докладчицы, свидетельствует о том, что в отношении одного и того же должника суд может принять 20–30 разных определений, большинство из которых в установленный законом перечень не входит.

Говоря о трансграничных делах о банкротстве в контексте усовершенствования отечественного законодательства, советник LCF Александр Бирюков констатировал, что в большинстве дел о банкротстве решаются вопросы не права, а экономики. По его словам, национальному законодательству в данной сфере не хватает трех ключевых моментов: правил установления международной подсудности, механизмов решения коллизий правопорядков (lex concursus) и «привязки» к центру основных интересов.

Усовершенствование новых законодательных положений о «трансграничном банкротстве» (раздел IX Закона о банкротстве), по мнению докладчика, должно идти по таким направлениям: во-первых, нужно улучшить соответствующую терминологию; во-вторых — привести к общему знаменателю нормы профильного и специального законодательства: положения Закона о банкротстве и нормы закона о международном частном праве, процессуальных кодексов и т.д.; в-третьих, необходимо четко выписать процедуры с внесением изменений в процессуальные законы.

Сложности реализации

Юрий Моисеев, заместитель директора департамента — начальник управления по вопросам банкротства Департамента по вопросам судебной работы и банкротства Министерства юстиции Украины, констатировал: проблема реализации имущества должника сегодня стоит очень остро и порождает определенные последствия. Он напомнил, что действующее законодательство о банкротстве позволяет проводить аукционы как в реальном времени, когда существует «физический контакт» между лицитатором, который проводит аукцион, и его участниками, так и электронные торги. «Сегодня мы столкнулись с проблемой отсутствия единого координационного центра, единой площадки для проведения торгов по реализации имущества должника в электронной форме», — рассказал г-н Моисеев. По его словам, в ходе реализации концепции «электронных площадок» нужно обязательно учесть необходимость обеспечения прозрачности данной процедуры, в том числе путем введения открытых протоколов реализации имущества, а также обеспечить надлежащую защиту серверов, на которых будет храниться соответствующая информация.

Проблемным вопросам продажи имущества должника в процедуре банкротства посвятил свой доклад и партнер ЮФ Ario Юлиан Хорунжий. В частности, он акцентировал внимание на основных составляющих данной процедуры, таких как выбор организатора аукциона, получение согласия на продажу имущества, определение порядка проведения аукциона, продажа имущества в виде целостного имущественного комплекса, продажа имущества частями, отмена, аннулирование, признание аукциона несостоявшимся, проведение аукциона, особенности проведения электронных торгов, оформление права собственности на приобретенное имущество. По словам докладчика, эти составляющие были взяты по результатам анализа законодательства о банкротстве и существующей судебной практики. Последняя, как отмечалось, в данной сфере достаточно разнообразна: говорить о ее единстве не приходится.

В своем выступлении партнер МЮФ Integrites Денис Киценко сосредоточился на проблемах и перспективах признания недействительными договоров в процедуре банкротства. Анализируя данные судебной статистики (за 2014 и 2015 годы), он отметил, что количество рассмотренных хозяйственными судами дел о банкротстве уменьшилось на 29 %, при этом наблюдалось увеличение количества апелляционных (на 13 %) и кассационных (65 %) обжалований, а также рост (на 32 %) количества споров с применением статьи 20 Закона о банкротстве (в 2014 году таких дел было 201, тогда как в 2015-м — 265). Среди прочего г-н Киценко рассказал о том, чем отличаются критерии двух способов признания договоров недействительными — «классического» (в порядке статей 203 и 215 Гражданского кодекса Украины) и «специального» (в порядке статьи 20 Закона о банкротстве). Так, условия для применения первого, «классического», способа — это наличие определенных нарушений, связанных с публичным порядком, дееспособность, волеизъявление лиц и реальность сделки, тогда как для второго механизма признания договоров недействительными «характеристики» другие: наличие соответствующих имущественных действий, выполнение сделки в определенный срок, достаточность имущества для удовлетворения требований и соответствие цены рыночной стоимости.

 

В обязательственном порядке

Вопросы исполнения обязательств, возникающих как из договорных отношений, так и во внедоговорном порядке чуть не оставили участников третьей панели форума без обеда. Вместо отведенных четырех часов дискуссии длились более пяти. Все попытки модератора секции — судьи ВСУ Татьяны Жайворонок и сомодераторов — партнера АБ Pragnum Дмитрия Жукова и руководителя судебного департамента «КПМГ Украина» Владимира Павленко были тщетны: в рамках регламентированных 15 минут доклада раскрыть все аспекты и обозначить проблемы по тому или иному направлению оказалось почти нереально. Однако докладчики подняли немало актуальных вопросов.

Защита прав участников договорных отношений стала темой доклада управляющего партнера ЮФ «Антика» Алексея Кота. Он отметил, что предусмотренные статьей 16 ГК Украины способы защиты нарушенных гражданских прав могут применяться как судом, так и лицом самостоятельно. При этом ГК Украины, декларируя свободу договора, позволяет сторонам предусмотреть любые средства восстановления нарушенного права и возмещения вреда в договоре. Однако, ввиду того, что ХК Украины дублирует нормы нереформированного гражданского законодательства 1963 года и имеет приоритет применения перед нормами ГК Украины, участники хозяйственных правоотношений лишены таких возможностей. В случае нарушения условий договора они могут использовать только те средства защиты, которые предусмотрены хозяйственным законодательством и продублированы в «теле» договора.

Судья ВССУ, член ВСЮ Алла Олийнык затронула проблемные вопросы возмещения вреда, причиненного незаконными решениями, действиями или бездействием органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, досудебное расследование, или суда. Докладчик отметила, что существующие инструменты возмещения сложно назвать эффективными. Например, по общему правилу обязательным условием такого возмещения является полная реабилитация лица, поэтому есть сложности в применении в случае, когда в отношении лица не был вынесен обвинительный приговор, а речь идет только о незаконном задержании, аресте и/или содержании под стражей. При этом порядок возмещения такого вреда предусматривает, что решение принимает орган, допустивший нарушение, а в случае отказа или спора — суд. Однако правильно ли надеяться, что нарушитель сам возместит причиненный вред в полном объеме, и надо ли отказывать в иске, если лицо обращается непосредственно в суд за таким возмещением?

Другой вопрос, применяются ли положения статьи 1176 ГК Украины, если имеет место чрезмерно длительное рассмотрение дела. Исходя из практики судов, в случае длительности уголовного производства — нет, но как быть с гражданскими или другими делами?

Продолжая дискуссию по этому вопросу, председатель ВСУ Ярослав Романюк высказал мнение, что если законодательно установлен некий внесудебный порядок возмещения вреда, суды не должны возлагать на себя полномочия этого органа, если не возник спор. Поддержала эту идею и Татьяна Жайворонок, обратив внимание на опыт Швеции, где вопросы возмещения отнесены к компетенции омбудсмена, и только в случае отказа или несогласия относительно суммы спор может быть разрешен судом.

Валютные колебания

Освещая проблемные вопросы рассмотрения кредитно-финансовых споров, связанных с иностранной валютой, судья Апелляционного суда г. Киева Елена Лапчевская презентовала позиции, которые вызывают споры не только среди банкиров, заемщиков, но и среди самих судей.

Так, она обратила внимание, что, как следует из практики ВСУ, суды могут взыскивать долги в той валюте, в которой было установлено обязательство, то есть суды не обязаны определять сумму в гривнах. Как подметил Ярослав Романюк, устанавливая сумму договора в иностранной валюте, стороны стараются зафиксировать реальную цену, и это желание не противозаконно, тем более что Законом Украины «Об исполнительном производстве» и подзаконными актами урегулирован порядок принудительного взыскания средств в иностранной валюте. В то же время Елена Лапчевская подчеркнула, что погашение кредитных обязательств независимо от валюты кредита, следуя логике законодателя, должно осуществляться в гривне. Противоречивость таких положений уже устраняется судами: сумма долга определяется в валюте обязательства, а ее погашение может осуществляться путем списания средств как в иностранной, так и в национальной валюте.

Говоря о взыскании долга по просроченным кредитам, г-жа Лапчевская акцентировала внимание юридических консультантов банков на том, что когда в судебном порядке заявляется требование о досрочном взыскании кредита и процентов за пользование им, фактически фиксируется момент прекращения договора. Когда в дальнейшем заемщик не возвращает средства, банки подают идентичные иски, увеличивая сумму процентов. Однако в последующем речь может идти о неисполнении только судебного решения, а не кредитных обязательств. В противном случае будет иметь место двойное наказание за одно нарушение. В этой связи судья призвала банки либо изначально заявлять требования о частичном взыскании кредитных средств (без прекращения договора), либо дальше задействовать механизмы побуждения к исполнению судебного решения.

Роман Майданик, профессор, заведующий кафедрой гражданского права КНУ им. Тараса Шевченко, действительный член (академик) НАПрН Украины, обратил внимание на проблемы ответственности директоров хозяйственных общества. Практика таких исков стала сейчас актуальной ввиду становления корпоративных отношений: когда участник общества, который не согласен с решением, подает иски о возмещении вреда директором или членами коллегиального органа управления как лицами, принявшими решение, повлекшее за собой, по мнению истца, причинение ему вреда. При этом иски об отмене решения или признании его незаконным не подаются. При рассмотрении таких споров, считает профессор, надо исходить прежде всего из презумпции добросовестности руководителя.

Также г-н Майданик затронул вопрос принятия судом решений, основанных на принципе справедливости. По его словам, такой подход оправдан только при условии очень детального и четкого обоснования, не нарушающего принцип правовой определенности.

Снятие ипотеки

Проблемы споров, возникающих из правоотношений ипотеки, стали лейтмотивом докладов старшего юриста ЮФ Trusted Advisors Александра Архипова и советника LCF Елены Волянской. Так, г-н Архипов раскрыл аспекты прекращения ипотечных обязательств вследствие прекращения юридического лица — должника по основному обязательству. Так, по общему правилу ликвидация должника (без правопреемственности) прекращает основное обязательство. Следовательно, должно быть прекращено обеспечение исполнения обязательства. Однако ВСУ в этом вопросе взглянул на проблему шире и установил, что если иск к поручителю был заявлен до фактической ликвидации должника, такие требования подлежат рассмотрению судами, и в случае обоснованности — удовлетворению. Тем самым суд предотвратил практику использования схемы уклонения от исполнения кредитных обязательств путем ликвидации должника.

Елена Волянская говорила о других инструментах, используемых поручителями и ипотекодателями для снятия с себя обременения. По словам юриста, кто бы ни выступал инициатором судебного разбирательства, проистекающего из кредитных правоотношений, всегда в таком деле будет возникать вопрос о прекращении поручительства или ипотеки в судебном порядке. Как отметила г-жа Волянская, ВСУ пресек практику признания недействительными договоров ипотеки вследствие обжалования решений органов управления ипотекодателя. Также последние тенденции судебной практики ВСУ свидетельствуют о невозможности признания договора ипотеки недействительным исключительно на основании отсутствия согласия органа опеки и попечительства или второго из супругов на ее осуществление. Ярослав Романюк прокомментировал эту практику ВСУ, отметив, что судам следует рассматривать подобные утверждения в контексте добросовестности ипотекодателей и последствий сделки для лиц, о нарушении прав которых заявляется.

Продолжая тему семейных отношений, доклад о признании недействительными договоров, заключенных одним из супругов без согласия другого, представила судья ВССУ, член ВСЮ Алла Лесько. Она проанализировала проблему определения необходимости согласия второго из супругов на совершение договоров, которые осуществляет физическое лицо — предприниматель (ФЛП). С одной стороны, такие сделки касаются не семейных вопросов, а хозяйственной деятельности. По общему правилу согласие супруга на их совершение не обязательно. Однако, помимо сути сделки, нужно обращать внимание на источник средств для приобретения того или иного имущества ФЛП, поскольку доходы от предпринимательской деятельности являются совместной собственностью супругов. Другой дискуссионный вопрос — регистрация транспортных средств, которая может быть осуществлена на имя либо юридического, либо физического лица, но никак не ФЛП. В случае постановки вопроса о действительности конкретной сделки по причине отсутствия согласия второго из супругов судам надо обращать внимание на то, кем была заключена сделка: физлицом или предпринимателем. При этом г-жа Лесько напомнила, что если при заключении сделки ФЛП было получено согласие второго из супругов (как правило, в нотариальных сделках), приобретенное по такой сделке имущество будет иметь статус общей совместной собственности супругов.

Особый статус

Согласно установленной судебной практике, должник по обязательству несет ответственность за его неисполнение, если не докажет, что исполнил его надлежащим образом. Это правило приемлемо для обязательственных правоотношений, однако профессор Прикарпатского национального университета им. Василия Стефаника Анатолий Коструба отмечает, что оно недопустимо в вопросах, когда один из участников зарегистрирован на территории, не подконтрольной украинской власти. Выступая с докладом, профессор обратил внимание на то, что регистрация в зоне АТО может быть инструментом для неправомерного получения неустойки кредиторами в обязательстве. Так, по решениям Национального банка Украины банки обязаны блокировать проведение финансовых операций, если одна из сторон зарегистрирована в зоне АТО. Это значит, что зачисление платежа по любому договору в пользу кредитора в обязательстве невозможно, пока он не перерегистрировался на территории Украины, вне зоны АТО. В то же время обязательства сменить регистрацию у такого лица нет. Как следствие, недобросовестные кредиторы выжидают, пока сумма неустойки не достигнет внушительных ­размеров, обращаются в суды с исками о взыскании и только после получения позитивного решения ­проводят перерегистрацию. По словам г-на Кострубы, фактически заявляется о просрочке должника, хотя на самом деле имеет место просрочка кредитора. Призывая суды учитывать эти аспекты, докладчик привел пример, когда с госпредприятия был взыскан долг в размере 3 млн грн в пользу кредитора, зарегистрированного на территории за линией разграничения, только на том основании, что ответчик (должник) не смог предоставить доказательств исполнения обязательства.

Страховой взнос

Вопросам решения споров, вытекающих из договоров страхования, были посвящены доклады Людмилы Стратиенко, судьи Высшего хозяйственного суда Украины, Григория Усика, судьи Апелляционного суда г. Киева.

Так, Людмила Стратиенко детально остановилась на анализе и изменении судебной практики ВСУ по делам, связанным с требованиями о возмещении вреда в порядке регресса. Она обратила внимание на разницу, когда правоотношения возникают из договоров обязательного страхования транспортных средств и из договоров добровольного страхования. Кроме того, имеет значение, о возмещении вреда какому лицу идет речь: страхователю или третьему лицу. Так, она подчеркнула, что к страховщику, возместившему ущерб страхователю по договору добровольного страхования, переходит право требования возмещения с виновного лица в рамках того же отрезка времени для обращения в суд. Также судья отметила, что в случае возмещения вреда третьему лицу по договорам обязательного страхования правоотношения регулируются нормами об ответственности на основе деликтных обязательств, а не договорных.

В свою очередь Григорий Усик проанализировал проблемы надлежащего уведомления страховых компаний о страховых случаях, вопросы доказательства факта возникновения такого случая и возможности обращения в суд за принудительным взысканием возмещения страхователя, если бенефициаром по договору определено третье лицо.

Взять аренду

Для признания договора аренды недействительным необходимо, чтобы такой договор был заключен в понимании общего гражданского и специального законодательства. Об этом гово