Статья Гуйвана П. «Действие во времени нормативных актов», опубликованная в «ЮП» № 22 (388) за 2005 год, вызвала ряд вопросов, размышления над которыми и побудили меня написать данную статью. Следует отметить, что действие нормативных актов во времени является одним из наиболее сложных и противоречивых вопросов не только украинской, но и международной практики. Здесь, впрочем, следует говорить, скорее, об обратном действии во времени не нормативных актов, а судебных решений, признающих их неправомерными.

Прежде всего, хотелось бы рассмотреть постановку вопроса автором. Так, в своей статье г-н Гуйван выделяет три случая утраты нормативным актом юридической силы в результате его пересмотра органами судебной власти Украины: признание закона «неконституционным», «недействительным» и «недействующим». При этом автор различает последствия каждого из указанных случаев. Так, признание нормативного акта недействительным ведет к неопровержимой презумпции признания его утратившим силу с момента принятия, то есть де-юре никогда не действовавшим. Признание же нормативного акта недействующим, по мнению автора, ведет к утрате им законной силы только с момента признания его таковым, в частнос­ти, в результате отмены издавшим его органом. Признание закона неконституционным приравнивается к признанию его недействующим.

Такая позиция представляется несколько неоправданной. Так, автор приравнивает по своей правовой значимости и последствиям отмену закона компетентным органом к признанию его неконституционным, хотя эти действия имеют различную правовую природу. В первом случае субъект нормотворчества связан лишь соображениями эффективного осуществления собственных функций, для чего ему предоставлено дискреционное право издавать, изменять и отменять нормативные акты, в том числе и законы. Отмена изданного акта необязательно связана с его дефектами, хотя она может быть следствием отмены государственной регистрации (для ведомственного нормативного акта) либо же принятия иного нормативного акта, замещающего действие первого.

В случае же с признанием закона или указа Президента неконституционным утрата ими силы связана исключительно с их несоответствием наиболее важным фундаментальным представлениям о праве и законе, закрепленным в Основном Законе государства, иными словами, пуб­личному порядку Украины. Поскольку эти нормативные акты обладают наивысшей юридической силой в системе нормативно-правовых актов Украины и принимаются в особом, тщательно выписанном порядке с участием специалистов из множества областей и органов государства, а зачастую и общественности (статья 20 Закона Украины «Об основах государственной регуляторной политики в сфере хозяйственной деятельности»), полномочиями относительно их конституционного ревю наделен единственный орган конституционной юрисдикции Украины — Конституционный Суд Украины (КСУ). Признание закона или иного акта неконституционным всегда является исключительным обстоятельством, поскольку свидетельствует о том, что законодательная власть или глава государства, в сущности, плохо справляются со своими обязанностями, принимая нормативные акты, противоречащие Основному Закону.

Однако автор уравнивает признание закона неконституционным и недействующим, исходя из их последствий: и в том, и в другом случае, отмечает он, соответствующий акт утрачивает силу с момента признания его таковым, к правоотношениям же, возникшим в период действия неконституционного закона, следует его же и применять в редакции, впоследствии признанной КСУ не соответствующей Конституции Украины.

По моему мнению, здесь также следует следовать линии, принятой нами выше, закладывая в основу наших рассуждений не предполагаемые последствия, а юридическую природу каждой ситуации. Следуя этой посылке, мы придем к выводу, что правовые акты органов государственной власти Украины могут быть признаны недействительными только судами общей юрисдикции в порядке, установленном процессуальными законами Украины, а законы Украины, указы Президента Украины, имеющие нормативную природу, и другие акты, предусмотренные статьей 150 Конституции Украины, могут быть признаны неконституционными КСУ в порядке, предусмотренном также законами Украины. Порядок этот, как буквально следует из нормы части 3 статьи 124 Конституции Украины, именуется «судопроизводство».

Судопроизводство имеет на Украине различные формы, но его задачи, сформулированные также в Конституции Украины, прежде всего в статье 55, неизменны для любых из них, и главная — защита прав и охраняемых законом интересов человека и гражданина легитимными средствами. Нормативный акт может быть признан неправомерным судом общей юрисдикции также лишь по мотивам его несоответствия актам высшей юридической силы либо ущемления им прав и охраняемых законом интересов соответствующего субъекта. Таким образом, и закон Украины, не соответствующий Основному Закону, и постановление Кабинета Министров Украины (КМУ), не соответствующее акту высшей юридической силы, утрачивают свою законную силу в результате акта компетентного органа судебной власти, принятого в процессе судопроизводства в установленной форме и на основаниях очевидного, или нет несоответствия их актам высшей юридической силы. Коль скоро Закон Украины признан неконституционным, то есть так же неправомерен, как и акт низшей юридической силы с учетом порядка его признания таковым, логично предположить, что и последствия такой их неправомерности будут идентичными. Это тем более логично, если вспомнить, что постановление КМУ может быть одновременно признано как неконституционным КСУ, так и недействительным (неправомерным) судом общей юрисдикции.

Автору, однако, не позволяет это сделать положение части 2 статьи 152 Конституции Украины о том, что законы, другие правовые акты или их отдельные положения, признанные неконституционными, теряют силу со дня принятия КСУ соответствующего решения. Но так ли однозначно это положение, как представляется г-ну Гуйвану?

Положение это следует, по-видимому, истолковывать в системной связи с остальными частями данной статьи. В частности, с частью 3 статьи 152, указывающей, что материальный или моральный вред, причиненный физическим или юридическим лицам актами и действиями, признанными неконституционными, возмещается государством в установленном законом порядке. Возникает вопрос к автору: «Если неконституционность закона или иного акта не имеет обратной силы, чем тогда обосновано требование заинтересованного лица о возмещении вреда?».

Однако, как следует понимать часть 2 статьи 152 Конституции Украины об утрате силы законом с момента его признания неконституционным? Здесь, полагаю, Конституция Украины исходит из презумпции конституционности закона, пока иное не установлено компетентным органом, то есть КСУ. Объясняется это, как уже указывалось выше, особым порядком принятия законов и их важной ролью в системе правового регулирования. Таким образом, подача представления о неконституционности закона не приостанавливает его действия и не дает права лицам, на которых распространяется его действие, его не исполнять, в отличие от актов органов государственной власти, обжалуемых в суды общей юрисдикции (см. часть 3 статьи 248-4 ГПК). КСУ также не вправе своим определением приостановить исполнение закона, в отношении которого поставлен вопрос о неконституционности — это возможно только в его окончательном решении. Однако это положение не разрешает вопрос о применении последствий неконституционности закона, как полагает г-н Гуйван, а его ставит.

Опуская из-за стесненности, вызванной объективными обстоятельствами, рассмотрение не менее интересного вопроса о характере вреда, который может подлежать возмещению со стороны государства, и о порядке такого возмещения, необходимо обратить внимание читателя на следующее обстоятельство. Как отмечалось выше, признание закона или иного акта неконституционным свидетельствует о том, что законодательная, исполнительная власть или глава государства, принимая нормативные акты, противоречащие Основному Закону, неэффективно реализуют свои дискреционные полномочия. Именно это и является основанием для возмещения вреда государством лицу, которому причинен вред подобным неэффективным управлением. Вред этот может иметь различные проявления, в том числе и ограничение социальных льгот, на примере которых рассматривал обратное действие признания актов недействительными (неконституционными, недействующими) г-н Гуйван. В таком случае имеет особое практическое значение вопрос о том, что признание отдельных положений Закона Украины «О Государственном бюджете на 2004 год» неконституционными ab initio (т.е. с самого начала) является одним из способов возмещения вреда, причиненного их включением в Закон.

В таком случае, однако, может возникнуть вопрос о регрессе, поскольку расчеты зачастую уже произведены, и спонтанно возникшее обязательство вернуть, как оказалось, незаконно полученные суммы подрывает стабильность гражданского оборота. Такой подрыв стабильности объясняется тем, что субъекты соответствующих правоотношений пребывают в заблуждении относительно своих прав и обязанностей, знание которых им гарантируется частью 1 статьи 57 Конституции Украины. Сухая фраза этой статьи является эманацией одного из фундаментальных принципов западного права, которому особое значение придается в праве Европейских сообществ, частью которых так стремится стать Украина, – принципа правовой стабильности (legal certainty) и связанного с ним принципа оправданного ожидания (settled expectation). Странным образом применением именно этого принципа можно оправдать подход г-на Гуйвана о недопустимости обратного действия неконституционности закона: поскольку правоотношения возникли и прекратились в период действия закона именно в неконституционной редакции, их последующая ревизия с учетом решения КСУ вносит в них недолжную неопределенность. Здесь можно было бы продолжить рассмотрение проблемы с учетом субъективных моментов: знали ли субъекты о предполагаемой неконституционности закона и умышленно ли его исполняли, сознательно нарушая Конституцию? Для этого потребуется установить, был ли закон очевидно неконституционным, что позволило бы предположить умысел заинтересованных лиц с учетом, возможно, того, что аналогичные положения уже признавались ранее неконституционными. Мне, впрочем, сложно представить себе применение этого теста украинскими судами на практике, поскольку более или менее удовлетворительно вопрос о явной неконституционности закона и последствиях этого теоретически разработан лишь для рассмотрения гражданских дел судами (Шадура Д.Н. Где искать налоговую правду? // ЮП. 2005. № 31 (241)).(????) Поэтому лучше оставить этот вопрос для теоретической дискуссии.

Как несложно заметить, цепь рассуждений приводит нас к почти диалектическому вопросу о том, соблюдение какого из конституционных принципов оправдывает несоблюдение его противоположности: поддержание стабильности гражданского оборота, и без того сотрясаемого бесконечными изменениями нашего законодательства, и соблюдение статьи 57 Конституции Украины, или все же защита лиц, ущемленных в своих правах неконституционным законом, и соблюдение статьи 152 Конституции Украины. Очевидно, что автор рассматриваемой статьи, возможно, и сам того не замечая, поддерживает соблюдение принципа правовой стабильности в ущерб принципу защищенности права. Мне же хотелось бы поддержать вторую точку зрения, если бы не явная абсурдность ситуации, в которой мы оказываемся благодаря тому, что КМУ и Верховный Совет Украины с завидным постоянством безнаказанно игнорируют решения КСУ, лишая его какого бы то ни было преюдициального эффекта. И я также задам риторический вопрос, вынесенный г-ном Гуйваном в конец его статьи: «Доколь?»