С заместителем председателя Ассоциации частных исполнителей Украины (Ассоциация) Александром Сивокозовым мы встречаемся в перерыве IV форума по исполнительному производству, состоявшегося 9 октября 2019 года в Киеве. Александр принимает участие в мероприятии уже четвертый раз и может отследить изменение риторики участников форума, изменение самой парадигмы отношения к системе принудительного исполнения решений. Теперь, как он отмечает, рынок говорит о появлении новой юридической профессии, и если это не оказание доверия, тогда что? В ходе нашей беседы мы постоянно возвращаемся к озвученным в ходе мероприятия идеям, мыслям, Александр их поддерживает или, наоборот, размышляет, почему имплементировать их не стоит, и прогнозирует, во что преобразуется профессия частного исполнителя, когда Украина достигнет немыслимого пока уровня добровольного исполнения судебных решений.

— Александр, ранее вы озвучивали, что в Ассоциации частных исполнителей Украины  представлены не все регионы Украины. С чем это связано и как ситуацию исправить?

— Это связано с небольшим количеством частных исполнителей в регионах и отсутствием своевременной коммуникации с Министерством юстиции Украины. К примеру, в Луганской области до сих пор нет ни одного частного исполнителя. В некоторых регионах работают два-три человека. Для сравнения: в Киеве сосредоточено почти 80 частных исполнителей, и это треть от всего количества частных исполнителей в стране. Понятно, что столица экономически более привлекательная для представителей профессии, и это нормально. Но я не вижу в Киеве критического максимума количества частных исполнителей. Такое неравномерное распределение, во-первых, спровоцировало возникновение вопроса о необходимости введения неких квот. Во-вторых, делает невозможным представление Ассоциации на всей территории Украины.

Почему так произошло? Становление института самоуправления началось с формирования региональных советов частных исполнителей. Региональный совет состоит из трех человек, и чтобы их избрать, необходимо соответственно как минимум четыре. Эти три кандидата являются делегатами Съезда частных исполнителей Украины. Два года назад такого количества частных исполнителей в некоторых регионах не было (в отдельных регионах нет и сейчас). А в съезде частных исполнителей Украины по вопросу учреждения Ассоциации принимали участие всего восемь региональных советов.

У нас проходят не прямые выборы, а избрание проводится посредством делегирования полномочий. На мой взгляд, это не совсем правильно. Видимо, на заре реформы исполнительной системы законодатель предполагал, что нас будет несколько тысяч. Но нет, сегодня в Украине 205 частных исполнителей. И даже если это количество увеличится в два раза, мы вполне сможем собираться раз или два раза в год для реализации прямого волеизъявления. Ассоциация разработала соответствующие изменения к Закону Украины «Об органах и лицах, осуществляющих принудительное исполнение судебных решений и решений других органов» (Закон) с тем, чтобы убрать эти формальные моменты и несколько расширить полномочия органов самоуправления. Мы сами можем разобраться, в какой форме голосования решать внутренние вопросы.

Такие изменения мы планируем презентовать профильному министерству уже к концу месяца. Но это еще не все предложения. Также мы ратуем за необходимость расширения компетенции частных исполнителей. Задача максимум — уравнять мандаты частных и государственных исполнителей: мы хотим получить те же полномочия, что у государственных. Нельзя говорить о существовании полноценной смешанной системы принудительного исполнения судебных решений, пока у нас не будет равных полномочий. Собственно говоря, существование такой параллельной частной структуры, ограниченной в правах, — это нонсенс и для международной практики. Это абсолютно неправильный подход в ситуации, когда государство или его органы не могут быть получателями услуги — взыскателями у частного исполнителя.

Также мы призываем расширить полномочия помощника частного исполнителя — такой ход удешевит некоторые услуги для нас и взыскателя, мы сможем обрабатывать больший спектр исполнительных производств.

— Вы думаете, профессия готова к расширению круга полномочий?

— Профессия абсолютно готова. Вопрос лишь в том, готов ли к этому регулятор. Судя по риторике Минюста, регулятор хочет иметь возможность устанавливать квоты. Мы с квотами не согласны, поскольку считаем их дополнительным рычагом воздействия на профессию. Однако предлагаем альтернативу — уравнение мандатов частного и государственного исполнителя — это привлечет в профессию больше людей и нивелирует вопрос о необходимости введения каких-либо квот. Работы хватит на всех.

Также мы выступаем за установление минимальной ставки за оказание услуги — исполнительного действия. Сейчас вознаграждение исполнителя составляет 10 % от общей суммы взыскания. Соответственно, маленькие суммы взыскания не являются перспективными, они не интересны для частного исполнителя. Мы проводим так называемый аудит профессии — хотим сделать экономический срез затратной части эффективности частного исполнителя, ведь содержание офиса и сотрудников — это достаточно дорогое удовольствие; хотим попытаться выяснить, сколько трудочасов уходит на определенные процессуальные действия и сколько это составляет в денежном эквиваленте. Это исследование — дополнительный аргумент к идее введения минимальной ставки услуги.

Как только будет введена минимальная ставка на предоставление услуги, маленький долг станет рентабельным, а оплата этих вопросов обременит должника. В принципе это нормальная тенденция и практика европейских стран. Оплата исполнительских услуг зачастую гораздо выше самого маленького долга. В Литве, к примеру, штраф за бесплатный проезд в общественном транспорте составляет 20 евро. Если нарушитель уплачивает его вовремя, взыскивается только половина наложенного штрафа, если сроки не выдерживаются, взыскивается полная сумма — 20 евро. В течение нескольких месяцев муниципалитет будет просить должника погасить долг, а затем передает материалы судебному приставу. Исполнитель добавляет свою расходную часть и оплату труда. В итоге долг на сумму 10 евро превращается почти в 150 евро и становится выгодным для исполнителя. Литовский офис судебного пристава обслуживает 10—12 тысяч, а то и 15 тысяч исполнительных производств. Мы себе такого позволить не можем, поскольку не закрываем операционных расходов (закрываем только расходы, связанные с пересылкой и изготовлением документации).

Представители законодательной и исполнительной власти часто озвучивают какие-то цифры о количестве частных исполнителей. Изначально рынку требовалось 4 тысячи частных исполнителей, потом 2 тысячи. Это связано с другим, на мой взгляд, более важным вопросом: Украина движется к полностью «частной» модели системы принудительного исполнения судебных решений или мы остаемся со смешанной моделью? Риторика предыдущего состава правительства менялась: сначала они говорили, что мы идем к полностью частной исполнительной системе, затем упоминалась полноценная смешанная система. Позже говорили: частные исполнители — это, конечно, хорошо, но нужно развивать государственную систему. Нынешний состав Минюста решительно поддерживает дальнейшее развитие сферы «частного» исполнения, но похоже, пока не имеет четкой позиции относительно окончательной модели, которая сможет удовлетворить все потребности.

Если мы говорим об исполнении судебных решений как о рынке, нам нужно понимать этот рынок с экономической стороны. Из экономического анализа можно будет увидеть, сколько рынку необходимо человек для его эффективного функционирования. Сегодня высказывалась мысль, что рынок должен всех уравнять. Согласен: рынок вытеснит тех, кто предоставляет некачественные услуги — к таким исполнителям просто не будут обращаться. Но зачем нам допускать на рынок недобросовестных субъектов, тем самым подрывать доверие, приобретаемое таким тяжким трудом?

Ассоциация инициировала проведение макроэкономического анализа рынка нераспределенного долга независимым экспертом. В этом нам помогали международные партнеры из Проекта ЕС Pravo-Justice. Данным анализом мы также хотим показать собственную эффективность в исполнении судебных решений. Частные исполнители, как ресурс, ничего не стоят государству. Наоборот — мы создаем рабочие места и платим государству довольно большие налоги. А государственная исполнительная служба сегодня убыточная — 10 % от взысканной суммы общего долга не покрывают бюджетных расходов на содержание этой огромной структуры.

Как с риторикой правительства обстоят дела сейчас? Кажется, есть понимание, что профессию частных исполнителей необходимо развивать, а тезисы об уравнении мандата и расширении полномочий помощников концептуально поддерживаются, но сложно прогнозировать, в каком виде наши идеи попадут в парламент и найдут ли они поддержку большинства.

Многие страны продемонстрировали эффективность «частной» модели системы принудительного исполнения судебных решений. Если учитывать региональные особенности Украины, то возможно, классическая смешанная система нам и подойдет, однако риск, что мы в результате получим не смешанную, а неполноценную систему принудительного исполнения судебных решений, очень велик. Поэтому главный наш месседж — нам нужно двигаться в полностью «частную» модель  исполнения судебных решений. Рынок к этому готов. Мы отдаем себе отчет в том, что данный процесс не быстрый, ведь в государственной сфере задействовано более 5 тысяч человек.

— Увеличение количества частных исполнителей — это вопрос популяризации профессии или все же упрощения доступа?

— Все мы сдавали экзамен. Да, есть определенные моменты, возможно, некоторые вопросы (связанные с уголовным производством или гражданством) являются лишними, и их стоит изъять из тестовых заданий, но таких «лишних вопросов» очень немного, львиная доля касается исполнительного производства — того, без чего работа исполнителя просто невозможна!

Считаю, что проблема заключается в недоверии к системе оценивания третьего этапа экзамена — практической части. Работы оцениваются субъективно членами Квалификационной комиссии частных исполнителей. Согласно Закону квалификационный экзамен проводится путем автоматизированного анонимного тестирования лица, изъявившего намерение осуществлять деятельность частного исполнителя. И Минюст, и специалисты по написанию тестовых заданий утверждают, что «автоматизированный путь» не обязательно предполагает отсутствие оценивания. Главное, чтобы оцениваемая экзаменаторами работа была анонимной.

Однако вокруг этого процесса возникло множество дискуссий. Озвучиваются даже радикальные мысли — об исключении третьего этапа вообще. Я с этим не согласен. Вопрос, касающийся оптимизации доступа к профессии, лежит не в контексте снижения проходного барьера или сужения квалификационных требований к соискателям, а в прозрачности и понятности экзаменационной процедуры для кандидата. Если он получил неудовлетворительную оценку, то должен иметь возможность перепроверить свою работу и убедиться в полученном результате. А вопрос сужения квалификационных требований вообще нельзя поднимать. Мы рискуем получить некомпетентных людей, что намного хуже, чем дефицит кадров.

Для решения этой патовой ситуации мы предлагаем третий этап экзамена упростить и автоматизировать, а в качестве модели использовать экзамены, как в нотариате. Практическую часть экзамена можно довести до автоматизма: найти ошибки в процессуальном документе, исправить их, заполнить недостающие пробелы, проверить последовательность действий, логику. Даже публикация результатов оценивания принесет толику прозрачности в этот процесс. Сейчас результаты не публикуются, мы не знаем, как голосуют члены квалификационного органа. Если отличие между выставленными оценками составляет 1–2 балла — это вполне допустимо, но если один член комиссии ставит максимальный балл, а другой — минимальный, то тут явно что-то не так. Прозрачность повысит доверие к процессу. Именно таким образом можно привлечь новые кадры.

Уверяю вас: подготовку прошли многие юристы, однако они заняли выжидательную позицию — вдруг что-то изменится. Вся система оценивания полностью контролируется Минюстом. А посильную работу Ассоциация проводит — мы любыми способами популяризируем профессию. В числе потенциальных соискателей — выходцы не только из государственной системы, но и из юридического бизнеса, адвокаты, арбитражные управляющие. Последним эта профессия интересна еще и за возможность совмещать работу. К тому же у арбитражного управляющего есть все для работы частным исполнителем: офис, команда и, конечно же, клиенты. Примерно около полусотни человек успешно сдали экзамены, получили удостоверение частного исполнителя, но почему-то не торопятся открывать офисы.

К сожалению, нам уже известно об одном случае, когда коллега прекратил деятельность по собственной инициативе — он не справился с работой, его не удовлетворили активность дел и размер заработков. Нашу профессию часто связывают с бизнесом. Некоторое сходство, безусловно, есть. Но это не бизнес-проект, это работа, которая зависит от исполнителя, его присутствия или отсутствия в офисе. Без него работа делаться не будет.

— Вмешивалось ли Министерство юстиции Украины в деятельность частных исполнителей, оказывало ли давление? И как вы оцениваете перспективы сотрудничества с новым руководством Министерства?

— Вы можете сами отследить эту информацию. Как раз сегодня наш коллега Андрей Авторгов озвучил данные, которые он получил от Министерства юстиции Украины, о количестве дисциплинарных производств в отношении частных исполнителей. Статистика довольно-таки удручающая: от Минюста в дисциплинарный орган поступило 64 представления, семь из них были удовлетворены с наивысшей мерой наказания (в числе взысканий — приостановление осуществления деятельности до шести месяцев или прекращение деятельности). Пять решений обжалованы в судах.

Много вопросов возникает к качеству решений Дисциплинарной комиссии частных исполнителей — решения оформляются протоколами, часто не содержат мотивационной части. Ассоциация настаивает на реформировании процесса привлечения частных исполнителей к дисциплинарной ответственности. Он должен быть приравнен к судебному процессу и сопровождаться установлением факта нарушения, вины нарушителя, а самое главное — должен быть аргументированный вывод, почему принято именно такое решение. Оно должно быть понятным не только для ответчика по дисциплинарному делу, но и для коллег по цеху.

Мы намерены решить эти вопросы в ближайшее время, более того, Министерство юстиции тоже демонстрирует смену вектора. Таким мощным сигналом стало назначение в Дисциплинарную комиссию по квоте Минюста представителя профессии Андрея Авторгова. Ассоциация также анонсировала о начале поиска кандидатов в Дисциплинарную, Квалификационную и Ревизионную комиссии частных исполнителей. Если Министерство юстиции Украины по своей квоте избрало представителя нашей профессии, то нам необходимо также избрать независимых лиц — представителей научных кругов или юридического бизнеса, пользующихся доверием коллег. Совет частных исполнителей Украины утвердит список кандидатов и вынесет его для тайного рейтингового голосования на съезд частных исполнителей Украины. Я возлагаю большие надежды на этот процесс и уверен: наше сообщество изберет достойных представителей в эти органы, и мы поставим точку в вопросе дисциплинарной ответственности как рычага давления.

Что касается вашего второго вопроса, то в целом оцениваю сотрудничество оптимистически. С новым министром юстиции Украины мы еще не встречались, но, полагаю, это вопрос ближайших недель. Мы рассчитываем на кардинальное изменение точек соприкосновения в совместной работе. Мы наработали массив проектов подзаконных нормативных актов и проектов изменений профильного законодательства. К концу месяца планируем свести эти документы в пакет и вместе с нашими международными партнерами презентовать Минюсту. Очень надеемся, что нас услышат, ведь на самом деле многие вопросы можно решить уже сегодня на уровне министерства.

— Что вы имеете в виду?

— Например, такой вопрос, как электронное исполнительное производство. Соответствующая концепция была разработана мной и нашла поддержку среди коллег, есть уже и стратегия ее имплементации. Законодательство не требует от нас классического «бумажного» исполнительного производства. Закон говорит о том, что документы разрабатываются при помощи Автоматизированной системы исполнительного производства, сведения вносятся в систему, действия в ней регистрируются… То есть никакой ссылки на ведение бумажного документооборота Закон не содержит. Напротив, он предусматривает, что все документы, направляемые сторонам процесса, являются копиями материалов исполнительного производства. Поэтому мы настойчиво просим Министерство юстиции Украины признать нормативно оригиналами актов исполнительного производства документы, которые хранятся в Автоматизированной системе исполнительного производства. Все остальное, что из этой системы распечатывается, направляется сторонам, в том числе и каналами электронной связи, — это копии. Такой подход сразу решит множество проблем.

В их числе — изъятие оригиналов исполнительного производства с целью блокирования действий частного исполнителя. Этот вопрос сразу нивелируется, поскольку можно будет взять только электронную копию исполнительного производства. Что еще даст нам эта концепция? Упростит документооборот, работу исполнителя (он сможет подписывать электронной цифровой подписью документы, физически не находясь в офисе), сократит процедуры, время, упразднит обмен данными с Единой судебной информационно-телекоммуникационной системой в судах. Мы хотим, чтобы материалы исполнительного производства в рамках судебного контроля были доступны суду. Если суду потребуются материалы исполнительного производства, то ему достаточно принять соответствующее определение (указать временной отрезок, на который необходим доступ) и зайти в систему. Ему не нужно будет искать исполнителя. Это сократит судебные процедуры, расходы денежных ресурсов и дисциплинирует самого исполнителя. Тогда он не сможет где-то спрятаться со своим исполнительным производством, к нему в любой момент смогут постучаться не только регулятор, но и суд.

Стоит отметить, что это не столько вопрос изменения нормативного регулирования, сколько технический вопрос. Смогут ли наша система и система «Электронный суд» корректно и быстро взаимодействовать?

— Одной из злободневных проблем является отсутствие механизмов упреждения вмешательства в деятельность частных исполнителей. Остается ли эта проблема актуальной сейчас?

— Проблема до сих пор актуальна. Но она у нас не так ярко выражена, как у государственных исполнителей. У частного исполнителя меньше причин, почему к нему можно прийти, и больше инструментов для защиты: помощь адвокатов, органов самоуправления и даже активистов. Так сложилось, что за государственных мало кто может заступиться. А случаи бывают вопиющие: один из частных исполнителей открыл исполнительное производство, и через два дня был проведен обыск в его офисе, квартире и даже в квартире его родителей. Чем, если не давлением, это назвать?

— Можно ли считать реформу системы принудительного исполнения судебных решений, стартовавшую три года назад, завершенной?

— Нет, безусловно. По моему мнению, исполнительная реформа находится в начальной стадии, поскольку пребывает в тесной связи с судебной реформой, одним из важнейших компонентов которой является реформирование судов. Мы получили качественно новый Верховный Суд, но с судами низших инстанций ситуация в корне отличается. Подчеркну еще раз: без завершения судебной реформы говорить о завершении реформы системы принудительного исполнения судебных решений преждевременно.

Исполнительная реформа напоминает мне ремонт в квартире — всегда будут нюансы, которые захочется улучшить, переделать. Уравнение мандатов, расширение полномочий наемных работников, предоставление возможности частному исполнителю распределять ресурсы по собственному усмотрению — вот маркеры, которые позволят нам говорить о том, что первый и самый важный этап внедрения института частного исполнителя в Украине состоялся.

— Можем ли мы говорить о конкуренции между частными и государственными исполнителями?

— По крайней мере мы привыкли так говорить. Но я бы не назвал наши взаимоотношения конкуренцией. Взыскатель имеет возможность выбирать, к кому обращаться. С появлением частных исполнителей мы заговорили о появлении новой юридической профессии, в то время как государственный исполнитель считается государственным служащим. Впору говорить о конкуренции специалистов. Да, мы хотим быть эффективными, и у нас есть для этого условия: уютный, чистый офис, профессиональные и коммуникабельные сотрудники, телефон и почта, и на звонки и сообщения вам всегда ответят… Если современный сервис предоставления услуг свидетельствует о конкурентных преимуществах, то это, безусловно, хорошо.

Есть и реальные достижения, так, например, за шесть месяцев 2019 года частные исполнители вернули почти 1,3 млрд гривен долга, тогда как этот показатель за весь 2018 год составил 0,8 млрд. Если сравнивать такой показатель в среднем на каждого государственного исполнителя, то частный исполнители вернул в 3,5 раза больше долга по сравнению со своим государственным коллегой. А показатели реализации арестованного имущества частными исполнителями вообще являются феноменальными, так, за полгода частные исполнители реализовали проблемных активов должников на 385 млн гривен, немногим меньше, чем вся государственная система, которая реализовала на общую сумму 446 млн гривен, напомним, в работе, в которой задействовано больше пяти тысяч сотрудников.

— Какие шаги в рамках национальной политики необходимо предпринять для популяризации добровольного исполнения решений?

— Должна быть нулевая толерантность к неисполнению судебного решения. Абсолютная и тотальная нулевая толерантность. И в первую очередь она должна исходить от государственных, правоохранительных органов, судебной власти. Когда общество осознает неотвратимость исполнения судебного решения с вытекающими последствиями в виде удорожания процесса, тогда и заработает рынок досудебного урегулирования споров. А реплика «подай на меня в суд» перестанет быть саркастическим ругательством. Первопричина всего — отсутствие ответственности за неисполнение судебного решения.

На мой взгляд, это слишком рано, но уже сейчас эксперты разглагольствуют, мол, чем частные исполнители будут заниматься, если система выйдет в ноль, а исполнение судебных решений станет добровольным. Не переживайте. Если «частная» модель системы принудительного исполнения судебных решений станет настолько эффективной, то заработает и медиация, и институт досудебного урегулирования споров. И тогда мы как высококлассные специалисты сможем предложить себя государству в качестве арбитров для этих институтов. Это также, кстати, мировой тренд.

Беседовала  Кристина ПОШЕЛЮЖНАЯ, «Юридическая практика»