Как известно, цензура — явление далеко не новое и не плод воображения «пишущей братии». О том, какое значение она имела в конце 60-х годов XIX века для книгоиздателей, речь пойдет ниже. Рассмотрим два дела о Петре Щапове и Павле Гайдебурове — оба книгоиздатели и оба привлекались к суду за издание перевода книг «Письма об Англии» и «Душа человека и животных», и, что главное, обоих защищал один адвокат — Владимир Спасович. Первым из этих дел было дело г-на Гайдебурова. Поэтому во многом защита г-на Щапова строилась по алгоритму, отработанному на предыдущем деле.

В самом начале разбирательства г-н Спасович очертил органы, которые могут предъявлять обвинения к книгопечатнику. Первым был вопрос о том, какое значение может иметь отзыв духовной цензуры. Обязательно ли для окружного суда мнение духовной цензуры или нет? Если обязательно, то не стоит и защищаться, а если необязательно, то предстоит защита г-на Гайдебурова. Так, защитник полагал, что мнение духовной цензуры необязательно и должно рассматриваться лишь как доказательства, поскольку Цензурный комитет не является судом, следовательно, и его отзыв не может иметь такого значения, как решение суда. Духовная цензура прямо утверждала, что книга Вундта «Душа человека и животных», напечатанная Гайдебуровым, подлежит ее ведению. Из этого Цензурный комитет предлагает следующую меру наказания: личную ответственность для издателя по статье 1024 Цензурного устава (ЦУ) и конфискацию для сочинения по статье 255 ЦУ.

Подвергнув сомнению возможность Цензурного комитета быть обвинителем, Спасович обратился к обвинению прокурора. Статья 39 ЦУ говорит о том, что светская цензура входит в сношение с духовной всякий раз, когда может возникнуть сомнение, не подлежит ли книга рассмотрению духовной цензурой, хотя по прямому закону она и должна была поступить на рассмотрение одной светской цензуры. В обвинительном акте прокурора указывалось, что сочинение Вундта, собственно, не содержит истин христианской веры или истин религии вообще, а только близко касается их. Но так как статья 199 ЦУ не говорит о книгах, близко касающихся оснований религии, а только о содержащих изложение оснований религии, то книга Вундта, по собственному признанию прокурора, как не содержащая изложения оснований религии, не подходит под указанную статью ЦУ и, следовательно, цензуре духовной не подлежит, и преследование необходимо прекратить.

Что касается статьи 39, то по этой статье Гайдебурову вменять что-либо проблематично, поскольку в ней излагаются обязанности светской цензуры. Возможно, прокурор полагал, что после упразднения предварительной цензуры обязанности цензоров перешли на сочинителей и издателей. Но, как отметил г-н Спасович, никто не может быть в одно и то же время наблюдателем и наблюдаемым, цензором и цензуруемым. Кроме этого, применяемая статья предусматривает лишь административное взыскание. Следовательно, книгопечатник может подвергнуться ответственности дисциплинарной в административном порядке.

В итоге, окружной суд признал, что часть книги Вундта подлежала отдельно от прочих частей представлению в духовную цензуру; а также за их непредставление Гайдебурова подвергли аресту на 1 неделю и штрафу в 25 рублей. Санкт-Петербургская судебная палата, рассмотрев дело, подтвердила приговор Окружного суда относительно уголовной ответственности Гайдебурова, но изменила его относительно книги, которую она положила препроводить в полном составе на рассмотрение духовной цензуры. Спасович, не остановившись на апелляции, обратился в кассационную инстанцию. Уголовный кассационный департамент Правительствующего Сената отменил решение Палаты главным образом потому, что почти нет научного сочинения, которое бы не имело прямого или косвенного отношения к предметам духовным; что закон не указывает на то, чтобы в духовную цензуру отсылались суждения и усмотрения, касающиеся косвенно предметов ведомства духовной цензуры. Вследствие сего, Гайдебуров впоследствии был признан оправданным, а второй том книги Вундта выпущен в обращение.

Что касается г-на Щапова, то Цензурный комитет увидел в книге мысли и взгляды, противные христианскому учению, которые, если бы она была препровождена первоначально на просмотр духовной цензуры, были бы исключены. Кроме этого, книгоиздатель обвинялся в политическом преступлении, так как в книге содержались мысли, противные монархическому образу правления. Естественно, защиту Спасович построил таким же образом, как и в деле г-на Гайдебурова, сначала доказав несостоятельность обвинения в нерелигиозности, а затем — в антимонархической пропаганде, ссылаясь на то, что письма Луи Блана (содержащиеся в книге) не содержат ни слова о законах, действующих в России, и не позволяют себе оспаривать обязательную силу русских законов или распоряжений русских властей, следовательно, к ним и статья 1035 Уложения о наказаниях применяться не может. По решению судебной палаты, Щапов был по всем пунктам обвинения оправдан, Правительствующим Сенатом по протесту прокурора было вынесено решение: опровергающее наличие в книге Луи Блана мест, подходящих под статью 1035 Уложения; определяющее, что изложение содержания «Essays and Reviews» и статьи «Эдинбургского обозрения» предварительной духовной цензуре не подлежит; а собственные мысли Луи Блана по поводу статьи «Эдинбургского обозрения» и упоминание цитат святых по совершенно духовному содержанию сих мест должны были быть представлены в духовную цензуру, не подвергая Щапова никакому наказанию.