Последние резонансные события, связанные с вмешательством властных органов в деятельность интернет-сайтов, не только не на шутку взволновали общественность, но и вызвали споры среди юристов на предмет допустимых и разумных ограничений свободного распространения информации.
Предыстория конфликта, связанного с закрытием одного сайта, известна настолько хорошо, что нет смысла повторять ее вновь. С юридической точки зрения, в этом деле следует более детально проанализировать три ключевых момента. Во-первых, судом было инициировано временное прекращение функционирования сайта. Во-вторых, это было сделано на основании определения об обеспечении иска. И в-третьих, суд мотивировал эти действия необходимостью защиты прав истца на уважение его чести, достоинства и деловой репутации.
В соответствии с устоявшейся практикой Европейского суда по правам человека (Евросуд), любое ограничение свободы слова должно соответствовать критериям необходимости, а причины, использованные для оправдания вмешательства государственных органов, — быть релевантными и достаточными. Это значит, что, оценивая необходимость государственного вмешательства, важно учитывать функциональное предназначение конкретного информационного материала: направлен ли он на освещение социально значимых тем или попросту ограничивается удовлетворением банальных интересов граждан (MGN Limited VS. the UK).
В случае с упомянутым сайтом необходимо учитывать, что акцент в размещенных информационных материалах делался на весьма злободневной теме. Безусловно, содержание большинства информационных материалов на веб-ресурсе можно считать по существу провокационным, ориентированным на создание сенсации или, по крайней мере, — чтобы вызвать бурю негодования у граждан. Об этом свидетельствует не только техника съемки самих событий, но и манера подачи материала пользователям (например, характерные музыкальный ряд и текстовое сопровождение). Но как бы критично к такого рода информации ни относились европейские институции, факт остается фактом: гарантии свободы слова распространяются также на информацию, которая шокирует, провоцирует, возмущает или оскорбляет (Ukrainian Media Group VS. Ukraine). И раз такая информация касается вопросов, волнующих общественность, а тем более связана с надлежащим функционированием государственных органов, ее следует без тени сомнения относить к информации, пользующейся максимальной степенью защиты, несмотря на ее «оскорбительный» характер для конкретного истца.
Таким образом, учитывая специфику деятельности сайта, в рассматриваемой спорной ситуации границы допустимого вмешательства государства должны были соответствовать критерию «крайней необходимости», то есть оправдываться обстоятельствами исключительной важности, а выбор мер влияния на СМИ быть взвешенным. В связи с этим возникает резонный вопрос: является ли нарушение прав лица на уважение к его чести, достоинству и деловой репутации обстоятельством «исключительной важности»? По общему правилу — да, является. Поскольку защита прав лица от диффамационных сведений — легитимная цель. Но сделаем оговорку: если только лицо, о котором распространена оспариваемая информация, не является публичным (квазипубличным), а информационный материал преследует исключительную цель опорочить человека, базируется на недостоверных фактах, содержит искажение контекста или чрезмерные оценочные суждения.
Учитывая, что истцом по спорному делу выступил сотрудник госоргана, информация о котором была получена в связи с использованием последним своих служебных полномочий, оправданно считать его «квазипубличным» лицом, пользующимся меньшим информационным иммунитетом, нежели рядовой человек. Контекст же отснятого видеоматериала не претерпел искажения. Это непременно свидетельствует об установлении баланса интересов в пользу СМИ.
Следующий аспект касается выбора средств, использованных при вмешательстве в деятельность СМИ. Напомним, что на основании определения суда был полностью закрыт доступ к сайту. То есть имеем дело с запретом абсолютным, с мерой вмешательства общего характера, применимой ко всему без исключения контенту сайта (безотносительно, легален он или нет).
По данному вопросу часто встречалось утверждение о том, что решение суда по существу неправильное, так как недопустимым является закрытие сайта на основании определения суда, которым не установлена оценка обстоятельств дела и аргументов сторон. Считаю, что в этом случае следует согласиться с теми юристами, которые выразили предположение, что процессуальная форма, к которой обратился суд, является правильной. И действительно, формально суд действовал в соответствии с буквой закона — как предусмотрено статьями 151 — 153 Гражданского процессуального кодекса (ГПК) Украины. Но, в отличие от исключительно процессуальной формы, содержательная сторона судебного вмешательства имеет ряд существенных изъянов.
Так, общепризнанным является принцип, в соответствии с которым в случаях применения мер общего характера нарушаются не только права исключительно СМИ, но и права всех граждан на доступ к информации общественной значимости. Этот тезис подтверждается положениями Декларации Комитета Министров Совета Европы (Страсбург, от 28 мая 2003 года) «О свободе коммуникаций в интернете».
Европейская судебная практика хотя и исходит из приоритетности вмешательства в деятельность СМИ ex post facto, все же не исключает возможности в некоторых случаях использовать предварительные запреты до момента постановления окончательного решения (Observer and Guardian VS. the United Kingdom). При этом действия суда на применение предварительного запрета оцениваются не как проявление цензуры или давления на СМИ, а как эффективное средство временного сохранения status quo сторон в случаях, где того требуют обстоятельства дела. Но суды в редких случаях допускают судебный запрет в диффамационных делах, поскольку считается, что в этой категории дел присуждение компенсации и опровержение информации как недостоверной предоставляют достаточный реституционный эффект для пострадавшей стороны. Вместе с тем применение судебного запрета осуществляется с максимальным ограничением ее предметного регулирования — запрещается исключительно тот информационный материал, который непосредственно затрагивает права истца.
Аналогичным образом процессуальное законодательство Украины предусматривает, что меры обеспечения иска должны быть соразмерными заявленным исковым требованиям. Суд также обязан установить, возникает ли реальная угроза неисполнения решения суда вследствие неприменения мер обеспечения иска, и оценить интересы не только истца, но и других лиц, права которых могут быть нарушены в связи с применением обеспечительных мер (постановление Пленума ВСУ № 9 от 22 декабря 2006 года).
Как видим, в спорной ситуации с сайтом суд формально посчитал, что требования статей 151 — 153 ГПК Украины он исполнил, поскольку оценил, что временное закрытие сайта не будет препятствовать хозяйственной деятельности ответчика, который не зарегистрирован как предприниматель, осуществляющий деятельность в сети интернет. Но при этом не был соблюден сбалансированный подход к вмешательству в деятельность самого интернет-СМИ. В результате имеем дело с действительно опасным «прецедентом».
Интересно, что мгновенной ответной реакцией на решение суда стала подача в парламент законопроекта № 9795, которым предлагается внести новую норму в статью 39 Закона Украины «О телекоммуникациях», предусматривающую, что удаление точно идентифицированного интернет-контента или блокирование доступа к нему возможно лишь на основании решения суда. Однако это предложение вряд ли кардинально повлияет на практику. Во-первых, точный алгоритм действий для судьи так и не был предложен, а во-вторых, будут ли действенными любые законодательные усовершенствования, когда последние примеры правоприменительной практики в информационной сфере неопровержимо свидетельствуют об ограничительных тенденциях?! Недаром в свое время Евросуд указал, что суды не функционируют в вакууме.
ДОБРЫНСКАЯ Виктория — младший юрист МЮФ «БАЙТЕН БУРКХАРДТ», г. Киев
При принятии своего решения по делу, связанному с деятельностью одного сайта, суд не учел ряд не менее важных обстоятельств:
— оспариваемый истцом информационный материал размещался на сайте на протяжении чуть более шести месяцев и имел достаточное количество просмотров, чтобы ему была придана широкая общественная огласка. Более того, аналогичный видеоматериал размещался на других популярных сайтах. И здесь крайне важно отметить, что применение судебного запрета должно иметь целью действенную защиту прав истца, ведь тщетное вмешательство не может считаться обоснованным (Vereniging Weekblad Bluf VS. the Netherlands). Было ли это вмешательство суда тщетной мерой — вопрос риторический;
— у суда была реальная возможность применить более пропорциональные способы защиты прав истца с целью прекратить дальнейшее их нарушение. Например, ограничить доступ к конкретному информационному материалу и/или удалить/заблокировать доступ к оскорбительным комментариям пользователей веб-ресурса.
© Юридична практика, 1997-2024. Всі права захищені
Кількість адвокатських балів | Вартість |
---|---|
Відеокурс з адвокатської етики | 650 грн |
10 адвокатських балів (включаючи 2 бали за курс з адвокатської етики) | 2200 грн |
16 адвокатських балів (включаючи 2 бали за курс з адвокатської етики) | 3500 грн |
8 адвокатських балів (без адвокатської етики) | 1800 грн |
Щодо додаткової інформації
Email: [email protected]
Тел. +38 (050) 449-01-09
Пожалуйста, подождите…