Цель создания и задачи административного судопроизводства четко сформулированы Конституционным Судом Украины в решении от 14 декабря 2011 года № 19-рп/2011. Суд указал, что административное судопроизводство как специализированный вид судебной деятельности стало конституционно и законодательно закрепленным механизмом, увеличившим возможности человека для осуществления права на судебную защиту от противоправных решений, действий или бездействия субъектов властных полномочий.

Из следователя — в обвинители

В административном судопроизводстве действует принцип официальности, который состоит в активной позиции суда относительно выяснения всех обстоятельств дела. Обязанность доказывания правомерности своего решения, действия или бездействия возлагается на субъект властных полномочий, если он как ответчик возражает против административного иска. Субъект властных полномочий должен представить суду все имеющиеся у него документы и материалы, которые могут быть использованы как доказательства в деле. В случае неисполнения этой обязанности суд истребует указанные документы и материалы, а если такие предписания ответчик без уважительных причин не выполняет, суд решает дело на основании имеющихся доказательств.

Из приведенного можно констатировать, что судья в административном процессе на этапе сбора доказательств исполняет роль следователя, собирающего доказательства для установления правомерности действий субъекта властных полномочий. Если субъект властных полномочий не предоставил доказательств правомерности своего решения, иск частного лица подлежит удовлетворению. Такой подход к ведению дела и принципиальность судьи в защите интересов частного лица предполагает в роли судьи человека, освобожденного от «совкового» мышления и действительно независимого от влияния государства. Нормы Конституции и Кодекса административного судопроизводства (КАС) Украины могут быть выписаны идеально, но, попадая в почву «зависимого» правоприменения, они претерпевают серьезное искажение. Эта проблематика известна не только практикующим юристам, но и, как показал ІІІ Международный судебно-правовой форум, обозначена руководством Высшего административного суда Украины (ВАСУ) в качестве основной в становлении независимого административного судопроизводства. Это одна сторона медали.

Другая сторона — инструментарий, с помощью которого достигается искажение конституционных гарантий частного лица. Этим инструментарием является использование судом всевозможных доктрин (документального подтверждения операции, реальности операции, сделки по шагам, деловой цели и т.д.). С помощью доктрин суд из следователя, изучающего правомерность действий субъекта властных полномочий, превращается в обвинителя частного лица, а процесс из гарантирующего защиту частного лица — в инквизиционный. Как же это происходит на практике?

Дело принципа

В первую очередь принцип официального выяснения всех обстоятельств дела был перекручен таким образом, что суд в сегодняшних реалиях запрашивает доказательства не от субъекта властных полномочий — ответчика в деле, а от истца. Такая тенденция была введена именно ВАСУ и ВСУ в результате возврата на новое рассмотрение дел, где, по мнению высших судебных инстанций, не были изучены все доказательства. Таким образом, в течение нескольких лет судебная практика выработала стереотип: все доказательства в налоговых и таможенных спорах подает истец.

Во-вторых, официальное выяснение всех обстоятельств дела привело к тому, что у дела перестали существовать пределы доказательной базы. Всех обстоятельств — значит всех, сколько бы доказательств ни потребовалось предоставить. Такой подход стал возможен за счет игнорирования судами четких требований КАС Украины относительно предмета доказывания. Напомним, что предмет доказывания — обстоятельства, обосновывающие исковые требования или возражения, а также имеющие значение для решения спора. Перечень обстоятельств не исчерпывающий, но намерение законодателя прослеживается четко.

Если налогоплательщик подал иск, в котором оспаривает доначисление НДС-обязательств по причине выявления налоговым органом расхождения между налоговым кредитом истца и налоговыми обязательствами его контрагента, рамки дела ограничиваются выяснением этого обстоятельства. Возражения ответчика, которые не были положены в основу акта проверки, например, об отсутствии в первичном документе необходимого реквизита, не могут приниматься во внимание, поскольку выходят за пределы предмета доказывания, а соответственно, и за рамки дела.

При условии соблюдения процессуальных норм КАС Украины относительно предмета доказывания и задач, возложенных на административное судопроизводство, обстоятельства дела должны ограничиться вопросами: кто и как применил санкции к истцу и за что? Во время установления этих обстоятельств суд выясняет, была ли соблюдена процедура привлечения к ответственности, действовал ли субъект властных полномочий в рамках своих полномочий, нарушение какой нормы установлено, как эта норма применяется (ее толкование), какие доказательства подтверждают нарушение частным лицом закона, подлежит ли лицо привлечению к ответственности. На практике очень часто мы имеем совсем иной подход к выяснению обстоятельств дела. Суд выясняет: существует ли какая-нибудь норма, которую могло нарушить частное лицо, и существуют ли какие-нибудь основания для привлечения плательщика к ответственности. В результате судебное дело перестало иметь рамки доказывания — доказательственную базу можно сравнить с бесконечностью.

В-третьих, из-за игнорирования четких требований КАС Украины относительно надлежащих доказательств перестали существовать предсказуемые критерии оценки доказательств. Напомним, согласно КАС Украины, обстоятельства, которые по закону должны быть подтверждены определенными средствами доказывания, не могут подтверждаться никакими другими средствами доказывания. Если ответчик в акте проверки указал, что первичные документы, предоставленные во время проверки, не могут подтверждать факт совершения операции, то это называется подделкой документов и должно подтверждаться приговором суда в отношении должностных лиц истца. Никакой иной инструмент не дает правовых оснований для игнорирования такого доказательства, как первичный документ. На практике суд без угрызения совести может проигнорировать тысячи страниц доказательств правомерности формирования налогового кредита на том основании, что к материалам дела не прилагается копия лицензии, выданная контрагенту на выполнение строительных работ.

Нет нормы — нет нарушения

Стоит вспомнить подход налоговой службы к признанию договоров недействительными на том основании, что договор противоречит интересам государства и общества или в связи с нарушением публичного порядка. Этот подход столкнулся с четкой позицией ВСУ о том, что доказательством нарушения статьи 228 Гражданского кодекса является приговор суда. Налоговая служба оставила эти попытки, изменив тактику. Теперь налоговики утверждают, что фактического движения товара не происходит, все только на бумаге, а также что договор не направлен на наступление реальных последствий. Указанные утверждения налогового органа не основаны на конкретной норме. По сути это все об одном и том же, и так же должно подтверждаться приговором суда или решением суда о признании договора фиктивным. Однако поскольку нет конкретной нормы, нарушение которой надо доказывать, на помощь фискалам пришел суд с правовыми доктринами. Этот момент можно считать моментом возникновения новой формы правового нигилизма — процессуального нигилизма, проповедуемого судьями, по идее — хранителями этого самого процесса.

Помочь субъекту частного права

Доктрина — это совокупность научных знаний об определенном правовом явлении. Применение доктрин широко распространено в англосаксонской системе права, стабильность и предсказуемость обеспечивают судебные решения, имеющие силу прецедента. В странах с континентальной системой права существуют нормы о притворных и мнимых сделках, а также о злоупотреблении правом. Если сделка названа в акте проверки фиктивной, то, по сути, она и есть мнимая. Кому как не суду с его любовью к доктринам понимать, что, исходя из доктрины преобладания сути над формой, формулировку акта проверки о нереальности или фиктивности надо воспринимать именно как утверждение о мнимости сделки. Но в этом случае надлежащим доказательством может быть только решение суда о признании сделки недействительной.

Такого разнообразия доктрин, которые сегодня бороздят просторы украинского административного судопроизводства, наверное, нет ни в одной стране мира. Возможно, только в США количество используемых доктрин может сравниться с практикой украинских судов. Но позвольте, там же другая система права и решения совсем другого уровня, имеющие силу прецедента. ВСУ и ВАСУ стоит серьезно задуматься над тем, что они породили этими доктринами. В следующий раз, когда ВАСУ в очередном постановлении пленума будет анализировать причины нарушения сроков рассмотрения дела судьями, четко следующими доктринально-нигилистическому принципу игнорирования надлежащих доказательств, доктрине игнорирования «плохого» акта проверки и доктрине бесконечного расширения предмета доказывания в угоду интересам государства, хотелось бы предложить указать среди таких причин банальное нарушение процессуальных норм о предмете доказывания и надлежащих доказательствах. Неплохо бы в каждом постановлении ВАСУ и ВСУ напоминать судьям, что принцип официального выяснения всех обстоятельств дела призван помочь субъекту частного права, а не добить его в процессе сбора доказательств.

ШЕМЯТКИН Александр — партнер ЮФ «ВТС Консалтинг», адвокат АО «КМ Партнеры», г. Киев