Сложно удержаться от проведения политических и правовых параллелей при оценке и прогнозе последствий «Евромайдана» и Оранжевой революции. Тем более что некоторые из них видны невооруженным глазом. Так, первым шагом на пути становления нового правопорядка в обоих случаях стало внесение изменений в Конституцию Украины. И в обоих случаях к правовой стороне процесса есть серьезные замечания.

Что касается изменений, внесенных 8 декабря 2004 года, следует отметить, что их неконституционность подтвердил Конституционный Суд Украины (безотносительно к персональному составу этого органа) в 2010 году. Собственно это позволило создать тот правовой режим в государстве, против которого и была направлена нынешняя революция. Однако сегодня есть время и возможности избежать его повторения.

Прежде всего, надо ли было менять Конституцию Украины? Почему-то часто все проблемы в стране поясняют исключительно качеством законов. Позволю напомнить, что по Конституции 1996 года Украина жила десять лет. Столь массового и грубого попирания основоположных прав человека за это время не было. Помните, Оранжевая революция возникла не из чего иного, как из нарушения избирательных прав. Они все-таки второстепенные после естественных: права на жизнь, свободу слова и мнений…

Далее, безусловно, люди, собравшиеся на Майдане, требовали конституционной реформы. То есть менять основоположный закон государства действительно надо. И это подтверждает не только требование людей, вышедших на протест, а даже тот факт, что на протяжении нескольких лет без преувеличения светочи конституционной юриспруденции работали над проектом изменений… Но кто сказал, что требовали «возврата Конституции 2004 года»? Очевидно, что она — не панацея, хотя для стабилизации ситуации и перевода противостояния в конструктивное русло, разумеется, подходит. Собственно, это и было отражено в Соглашении об урегулировании кризиса на Украине, подписанном 21 февраля 2014 года от власти — Президентом Украины Виктором Януковичем, от оппозиции — Виталием Кличко, Арсением Яценюком и Олегом Тягнибоком, при посредничестве Европейского Союза: «Стремясь немедленно прекратить кровопролитие… нижеподписавшиеся договорились о следующем: 1. В течение 48 часов после подписания этого Соглашения будет принят, подписан и обнародован специальный закон, который восстановит действие Конституции Украины 2004 года с изменениями, внесенными до настоящего времени. Подписанты заявляют о намерении создать коалицию и сформировать правительство национального единства в течение десяти дней после этого».

Однако никто не говорил о том, что такое «возвращение» должно быть проведено вне рамок правового поля. Скорее — напротив. И критикуемое повсеместно решение Конституционного Суда Украины № 20-рп/2010 от 30 сентября 2010 года должно было быть тому напоминанием.

Согласно действовавшей на 21 февраля 2014 года Конституции Украины, для внесения в нее изменений надо: Президенту или 150 народным депутатам подать законопроект, парламенту его предварительно одобрить и направить для получения заключения в КСУ, получить заключение КСУ о соответствии проекта статьям 157 и 158 Конституции Украины, а затем принять его в целом, подписать и обнародовать для того, чтобы он вступил в силу.

Можно ли было успеть это сделать за 48 часов? Пожалуй, Украине известны случаи и более оперативного разрешения процедурных вопросов. К тому же 150 депутатов могли в базе законодательства взять проект предыдущих изменений (рег. № 4180 парламента IV созыва, впоследствии ставший законом № 2222-IV), внести его, одобрить и отправить в КСУ. КСУ, коль договоренность была и с Президентом тоже, мог бы также воспользоваться своими же выводами от 12 октября 2004 года. По сути, проверять следовало только на предмет недопустимости повторного исправления норм, измененных за время полномочий парламента, и в этих целях достаточно всего лишь исключить изменения в статью 98 из проекта № 4180. То есть при наличии воли всех сторон соглашения от 21 февраля формула была бы соблюдена.

Более того, ее можно было даже упростить, о чем неоднократно с самого начала политического обострения говорили юристы. Поскольку, как установлено решением КСУ № 20-рп/2010 от 30 сентября 2010 года, 8 декабря 2004 года был принят закон, отличный от того, на проект которого КСУ дал свое заключение № 2-в/2004 от 12 октября 2004 года. Таким образом, законопроект № 4180 с положительным заключением КСУ так и не был принят.

Однако 21 февраля 2014 года парламент принял Закон Украины «О возобновлении действия отдельных положений Конституции Украины», которым, если верить тексту проекта (в настоящее время сам закон не подписан ни главой государства, ни исполняющим его обязанности спикером парламента, не опубликован и тем более не вступил в силу) «возобновил» действие статей 76, 77, 78, 81–83, 85, 87, 88, 89, 90, 93, 94, 98, 103, 106, 112-115, 116, 120, 121, 122, 136, 141 в редакции сразу трех законов о внесении изменений: от 8 декабря 2004 года № 2222-IV, от 1 февраля 2011 года № 2952-VI, от 19 сентября 2013 года № 586-VII. Правда, проанализировать текст пока не получится, поскольку он не обнародован ни за подписью Президента Украины Виктора Януковича, ни за подписью исполняющего обязанности Президента Александра Турчинова. Следовательно — не обнародован и не вступил в силу.

В этой связи конституционалисты воздерживаются пока от детального анализа принятого акта, хотя говорят о наличии многих вопросов к его тексту и процедуре принятия. То же касается действующего конституционного поля. Так, сейчас в установленном порядке принятую Конституцию фактически заменяет постановление Верховного Совета Украины «О тексте Конституции Украины в редакции 28 июня 1996 года, с изменениями и дополнениями, внесенными законами Украины от 8 декабря 2004 года № 2222-IV, от 1 февраля 2011 года № 2952-VI, от 19 сентября 2013 года № 586-VII» от 22 февраля этого года. Правовая природа и статус такого акта вовсе не ясен, и он вызывает больше вопросов, чем закон от 21 февраля с.г.

Бесспорно, оба документа являются не чем иным, как политической волей. Впрочем, она может вполне соответствовать принципу верховенства права.

Так, по мнению адвоката Андрея Козлова, чрезвычайные меры, не предусмотренные Конституцией, допустимы только для не предусмотренных ею ситуаций. Для оправдания их применения угроза основным конституционным ценностям должна быть непосредственной, а сами меры — соразмерными ей, пропорциональными допущенному нарушению конституционного строя другим органом или лицом, причиненному тем самым ущербу.

Разумно исходить из того, что нормы права не самоцельны, не являются вещью в себе, а их ценность определяется в большей степени адекватностью применения. Так, часть 2 статьи 19 Конституции, обязывающая органы государственной власти и их должностных лиц действовать только на основаниях, в пределах полномочий и способом, которые предусмотрены Конституцией, определяет приоритет прав человека перед правомочиями государства, защиту прав и свобод, недопущение узурпации. Если узурпация уже была допущена, эта норма не должна препятствовать восстановлению конституционного строя в его полноте.

Иными словами, норма, носящая охранительный характер, не должна и не может стоять на пути достижения своей собственной цели — охраны конституционного строя и недопущения узурпации. Ближайшая аналогия — пределы необходимой обороны.

Очевидно, Конституция не была и не могла быть рассчитана на столь грубые нарушения прав человека, отсутствие гарантий права на жизнь: «Никто в здравом уме не мог предположить, что Президент и его правительство допустят убийство десятков соотечественников», — отмечает адвокат. А поскольку Конституция не содержит норм, которые можно было бы эффективно применить к этой ситуации с быстротой, достаточной для предотвращения дальнейшего кровопролития, следовало пустить в дело доктрину немедленного реагирования (immediate response) в конституционном контексте. И, безусловно, обязательства государства по отношению к человеку и народу имеют приоритет в сравнении с обязательствами органов государственной власти друг перед другом при осуществлении ими властных полномочий от имени народа. Особенно важен этот принцип, когда происходит узурпация государственной власти путем массового попрания прав и свобод человека и гражданина, в первую очередь главнейшего из них — права на жизнь. Следовательно, ради спасения жизни людей и восстановления суверенитета народа абсолютно правомерно основываться на конституционном предназначении государства и его высшей социальной ценности (согласно статье 3 Конституции, «человек, его жизнь и здоровье, честь и достоинство, неприкосновенность и безопасность признаются на Украине наивысшей социальной ценностью»); жизненной необходимости безотлагательного пресечения узурпации, следующей из части 4 статьи 5 Конституции; определении правового порядка на Украине (никто не обязан делать то, что не предусмотрено законом — в данном случае, как бы жутко ни звучало, умирать насильственной смертью) в соответствии с частью 1 статьи 19 Конституции. В подобной экстремальной ситуации, полагаю, допустимо отхождение от предписаний части 2 той же статьи 19.

Таким образом, избранный парламентом способ восстановления конституционного строя путем ограничения полномочий главы государства и констатации отрешения Президента от власти следует признать адекватным, действенным и правомерным. При этом законноизбранность Президента налагает на него определенные обязательства, которые в данном случае были грубо нарушены, но отнюдь не является индульгенцией для зверств, убийств и прочих позорных непотребств.

Что же касается отсутствия такого основания досрочного прекращения полномочий Президента, как самоустранение от исполнения обязанностей, в статье 108 Конституции, г-н Козлов считает, что Президент самоустранился от своих обязанностей гаранта Конституции и Верховного Главнокомандующего еще 30 ноября 2013 года, когда было допущено массовое жестокое избиение мирных демонстрантов на Майдане Независимости, послужившее толчком к началу массовых протестов. Самоустранение от обязанностей по отношению к человеку и обществу, имеющее своей целью узурпацию государственной власти, продолжалось три месяца и кульминировало в трагических событиях 19–20 февраля. То есть конституционное правонарушение со стороны Президента длилось достаточно долго, нанесло значительный урон конституционному строю, и каждый мог непредвзято составить о нем полное представление.

«Во-вторых, в своем ли уме и знают ли, что такое сострадание, совесть и ответственность те, кто предлагал еще достаточно долгое время хладнокровно созерцать массовое смертоубийство только лишь ради соблюдения формальной и необязательно результативной процедуры импичмента? В-третьих, упомянутая статья Конституции содержит в пункте 4 части 2 такое основание досрочного прекращения полномочий Президента, как смерть. Может быть, по-вашему, для поддержания формальной чистоты лучше было просто «убить Дракона»? — задается риторическими вопросами г-н Козлов.

Впрочем, на будущее, на случай повторения массового систематического попрания прав и свобод человека и гражданина Андрей Козлов предполагает возможным отнести к компетенции Верховного Суда Украины рассмотрение дел об узурпации власти высшими должностными лицами или высшими органами государственной власти, когда суд квалифицированным большинством мог бы совершать немедленное отстранение таких органов и лиц от власти или, по крайней мере, серьезно ограничивать их правомочия с целью недопущения узурпации. Это было бы целесообразно делать и на период процедуры импичмента.