В начале рабочего дня в середине рабочей недели в стенах Высшей квалификационной комиссии судей Украины (ВККС) непривычно безлюдно. «Как-то у вас тихо…Затишье перед бурей?» — интересуемся мы у председателя Комиссии Сергея Козьякова. «Да какое там затишье… Разве что заседаний нет», — отвечает Сергей Юрьевич, пока несет распечатанную версию нового Закона Украины «О судоустройстве и статусе судей» к столу переговоров. Действительно, на сайте ВККС в рубрике «Заседания Комиссии» август месяц не пестрит красно-желтыми квадратиками, что значит — заседания не запланированы. Пока новое законодательство вступает в силу, работа ВККС сосредоточена на подготовке проектов подзаконных нормативно-правовых актов. Ведь, несмотря на то что новый Закон уменьшил количество функций этого органа, работы от этого отнюдь не убавилось. Даже наоборот: сейчас Комиссия, юридическая общественность и все украинское общество в преддверии грандиозного проекта — конкурса на должности судей Верховного Суда. Ожиданиями и опасениями относительно рассчитанного на четверть столетия национального проекта — конкурса в Верховный Суд — поделился председатель ВККС Сергей Козьяков.

 

— Сергей Юрьевич, кандидаты в судьи по новой редакции Закона Украины «О судоустройстве и статусе судей» (Закон) должны быть компетентными и добропорядочными. Если с первым более-менее понятно, то с вторым… В чем должна проявляться добропорядочность судьи?

— На мой взгляд, в определение «добропорядочный судья» входят юридическая и цивилизационная составляющие. Юридическая составляющая фактически описана в Законе, содержащем перечень заверений (заявлений), которые судья должен сделать письменно, подтвердив таким образом свою добропорядочность. Например, то, что судья не совершал коррупционных правонарушений или не вмешивался в правосудие, осуществляемое другими судьями. Судья заверил и подписал документ, значит, мы должны поверить его словам. Но если выяснится, что хотя бы одно из этих заверений не соответствует действительности, следовательно, судья поступил недобропорядочно, и для него наступят неприятные последствия, прописанные в том же Законе.

 

— А цивилизационная составляющая?

— Это долгоиграющее понятие. Должны пройти годы, чтобы заверения судьи, реальная картина его жизни, отношение общества к этому судьи как к добропорядочному человеку, которому можно доверять, соединились. Судьи заслуживают доверия общества годами (абсолютного доверия заслужить практически невозможно). И речь идет не только о нашем государстве — именно так происходило в странах старой европейской демократии, в США, Канаде, так было даже в Сингапуре (где новая демократия имеет свои ярко выраженные особенности) и Южной Корее. Нужно отдавать себе отчет в том, что сразу же в день подписания декларации добропорядочности украинскими судьями доверие граждан не повысится. Для этого понадобятся годы.

 

— Как ВККС определять добропорядочность судей поможет Общественный совет добропорядочности? Как вообще появилась идея создания такого органа?

— Как появилась идея, я не знаю. Она не моя. Очевидно, ее предложили авторы Закона (или авторам предложила какая-то из рабочих групп). Впрочем, это уже не просто абстрактная идея, это норма Закона, которую нужно выполнять.

От себя лично (у других членов Комиссии могут быть отличные от моего мнения) хочу сказать следующее. Я имею многолетний опыт общения с сотнями разных общественных организаций — помогал их учреждать, сопровождать деятельность. Поэтому у меня изначально полного доверия к представителям, которые придут в этот Совет, нет.

Мои сомнения основываются на том, что наряду с яркими личностями, честными людьми в общественных организациях полно людей ярких, но не честных и даже циничных.

Многие читатели, я уверен, следят за событиями, разворачивающимися вокруг одного из известных демократичных телевизионных каналов. Я лично ранее с огромным удовольствием смотрел сюжеты, подготовленные журналистами этого канала, высоко оценивая их профессионализм в постановке вопросов, грамотные комментарии. А тут оказывается, что у них большие проблемы с законом… Уважаемые журналисты начинают обвинять друг друга, делают заявления о каких-то средствах — лежащих в сейфе сотнях тысяч наличных долларов, которые журналисты могли брать в долг и не возвращать. Ведь можно же предположить, что эти суммы к налогообложению не имеют никакого отношения? Так ведь?

За 20 месяцев работы ВККС мы также столкнулись и с рядом псевдообщественных организаций, обслуживающих бизнес-интересы предпринимателей, которые пострадали в связи с принятыми в отношении них как несправедливыми, так и зачастую справедливыми решениями. Их представители, агрессивно требовавшие от Комиссии принятия решений против определенных судей, даже и не скрывали, что их как бы протесты на территории ВККС оплачиваются третьими лицами. Известны нам и случаи прямого шантажа со стороны горе-общественников в отношении судей-«пятилеток», длительное время ожидающих решения Верховного Совета. Такие случаи были зафиксированы, например, весной прошлого года. Ряд митингов под стенами ВККС проводился под лидерством неких общественников, которые вскоре после этого мимикрировали в сторону участия в местных и общегосударственных выборах, моментально забыв о том, зачем к нам приходили.

Но вернемся к Совету. Я бы хотел, чтобы в первый же день работы его представители завоевали доверие общества, работая именно в этой ипостаси. Закон обязал Комиссию помогать организациям, желающим делегировать своих членов в Совет. Но в то же время я уверен — избранные члены Совета должны очень ответственно подойти к документальному сопровождению своей деятельности. Одно дело в состоянии эмоционального подъема делать яркие обоснованные или необоснованные заявления в отношении определенных судей, а другое — предоставить заключение — доказательный, понятный и содержательный документ.

У меня уже было несколько встреч с представителями общественных организаций, проявляющими интерес к возможному членству в Совете. На встречах я акцентировал внимание на том, что первая объемная работа — конкурс в Верховный Суд. А на рабочие места в этом суде, как известно, будут претендовать не только судьи, но и адвокаты, и ученые. Задумываются ли члены общественных организаций о том, что в этом процессе смогут фигурировать в том числе нелицеприятные материалы в отношении адвокатов или ученых? «Господа, а вы собираетесь заниматься и этими кандидатами? Все почему-то говорят о судьях…» — спросил я тогда и прочел удивление в глазах некоторых присутствующих. В числе судей у членов Совета может и не быть друзей, а в числе адвокатов — вполне. Как быть с ними? Не возникнет ли конфликт интересов и желание решить какой-то вопрос в чью-то пользу или «забыть» о какой-то информации? На такие вещи мы тоже будем обращать внимание. У нас уже есть опыт.

 

— То есть Совет будет только мешать Комиссии?

— А вот и нет. Мы ожидаем от Совета помощи в важнейшем государственном деле, надеемся, что никаких помех не будет. В противном случае (если Совет будет мешать осуществлению Комиссией определенных законодательством полномочий) мы немедленно проинформируем об этом общественность и СМИ. Но я бы не хотел настраиваться на конфликт, нужно настроиться на конструктив в совместной работе. Коллеги, давайте исполнять Закон, и все будет просто! Я бы также только приветствовал, если бы общественные организации, представители которых не попадут в Совет, проводили мониторинг деятельности не только ВККС, но и Совета. Это будет логично, ведь деятельность Совета — это тоже имплементация закона. И, к сожалению, она может содержать соблазны для не сильных духом граждан.

 

— Заключения, предоставленные Советом добропорядочности, Комиссия перепроверять будет?

— Совет добропорядочности ответственности за принятые решения не несет, в отличие от Комиссии. Поэтому мы будем относиться к решениям Совета со всей серьезностью, а в случае возникновения сомнений — перепроверять.

Во всяком случае я предупредил коллег о том, что фразы типа «все знают, что это одиозный судья» — не пройдут. Такие слова не воспринимаются серьезно в среде профессионалов. Более того, слово «одиозный» не является юридическим термином. Это термин журналистский, и не всегда он употребляется профессионально.

 

— Закон предусматривает два довольно интересных инструмента — декларацию родственных связей и декларацию добропорядочности. Что бы вы посоветовали судьям, кандидатам в судьи при заполнении этих документов?

— Я бы рекомендовал подойти к заполнению очень скрупулезно. В среде юристов есть «сапожники без сапог»: судья, адвокат к чужим документам относятся очень серьезно, а на свои зачастую не хватает ни времени, ни внимательности. В данном случае нужно, чтобы и того, и другого хватило: следует тщательно обдумывать каждую фразу.

Кстати, если вы уже задали этот вопрос, я хочу напомнить о налоговой декларации. Тут аналогичная история. Одно дело, когда в декларации обнаружилась неумышленная арифметическая ошибка на 120 грн или даже на 1500 грн, и совсем другое — когда кто-то «забыл» о недвижимости, количестве домов или квартир или не может вспомнить (как было у нас на квалифоценивании), откуда взялись 50 млн грн на покупку акций промышленного предприятия. Тут стоит напомнить о Национальном агентстве по вопросам предотвращения коррупции и Национальном антикоррупционном бюро Украины (НАБУ), которые будут тщательно отслеживать подобные случаи. Для них это любимое профессиональное занятие.

 

— Вы позиционируете конкурс в Верховный Суд как национальный проект Украины. На каком этапе этот проект находится? Поделитесь деталями проведения конкурса.

— Напомню: Закон вступит в силу 30 сентября с.г. С этого момента у нас будет шесть месяцев, чтобы общество увидело начало работы Верховного Суда. В этом контексте уже около месяца ведется работа над нашими внутренними нормативными актами. Как минимум четыре локальных нормативных акта будут сопровождать конкурс: положение о методологии и порядке оценивания, положения об экзамене, о досье судьи, кандидата на должность судьи, регламент Комиссии (который нужно очень серьезно менять, поскольку из полномочий ВККС исключены две важные функции, касающиеся дисциплинарных дел и отстранения судей). Также нужно гармонизировать с новым законодательством положения о секретариате, об инспекторах.

Мы также должны обеспечить разработку тестов. Их, по нашему мнению, должно быть не менее 1200 для каждой специализации. Тут нужно уточнить, что конкурс проводится в четыре кассационных суда. Фактически у нас будет четыре конкурса в одном. А это почти 5 тыс. тестов. Это гигантская, тяжелейшая работа, для осуществления которой нужна помощь доноров. Сейчас мы проводим консультации с тестологами, но окончательный выбор будут делать международные доноры.

Через несколько дней после проведения тестирования кандидаты в судьи Верховного Суда выполнят практическую работу — проект судебного решения по фабуле судебного дела. Все это кандидаты будут проходить одновременно — в течение одного дня. Если кандидатов будет около 2 тыс., нам придется арендовать огромный зал, чтобы все поместились…

 

— То есть все кандидаты тестируются вместе в один день?

— Да, сначала проводится тестирование, затем — практическое задание. Мы хотим, чтобы тест прошел за один день, а практическое задание через несколько дней — тоже за один день.

Однажды уже было так: тестовые задания выполняли в течение нескольких дней, и через пару-тройку дней они уже были известны. Это недопустимо.

Также нужно решить задачу, связанную с возможностью вмешательства в автоматизированную систему. Такие риски есть. Есть и другие риски, которые я, пожалуй, озвучивать не буду.

На мой взгляд, информационное поле сгущается, и не исключено, что в какой-то момент мы будем обращаться к компетентным органам с просьбой обеспечить дополнительные меры безопасности Комиссии и всего процесса. Государственные ставки очень высоки. Это проект на 25 лет. Если, предположим, победит 40-летний юрист, то он будет работать в Верховном Суде 25 лет. Таких проектов, ни связанных с бизнесом, ни политических, в стране нет. Ответственность колоссальная. Мы в Комиссии это осознаем и хотим, чтобы это осознавали все заинтересованные лица: как кандидаты, так и политики и правоохранительные органы. К последним, в частности, мы будем обращаться во время проведения спецпроверки кандидатов и ожидать достоверных и быстрых ответов.

 

— Сколько будет кандидатов в Верховный Суд, по вашим прогнозам?

— Несмотря на то что я и члены Комиссии — эксперты в своей области, ни у кого из нас нет ни малейшего представления о количестве кандидатов.

По моей информации, многие судьи хотят попробовать свои силы. И речь идет не только о действующих судьях Верховного Суда Украины, высших специализированных судов, но и о судьях районных судов. Это довольно известные в юридической среде лица. Фамилии я, конечно, называть не буду. Пусть сначала подадут документы.

Также известно, что участвовать в конкурсе собираются адвокаты и ученые. Хотел бы через вашу газету обратиться к кандидатам…

 

— Пожалуйста…

— Я советую кандидатам взвесить не только все «за»… А преимущества тут очень весомые: это одна из самых высоких и потенциально уважаемых должностей в стране; это стабильная работа на многие годы; это возможность влиять на всю судебную, а значит, и на правовую систему путем своих решений; это самое высокое материальное вознаграждение — около 200 тыс. грн ежемесячно — такого нет больше ни у кого в государственной системе.

На другую чашу весов нужно положить общественные ожидания. Ни для кого не секрет, что общество ждет от судьи Верховного Суда профессионализма, честности добропорядочности. Любые коррупционные риски должны быть исключены. Судья Верховного Суда — лицо, которое должно показывать пример другим юристам, другим государственным деятелям и простым гражданам. Если этого не произойдет, то еще раз напомню: у нас есть НАБУ, Национальное агентство по вопросам предотвращения коррупции, создается Высший совет правосудия с огромными полномочиями. Все это должно быть на другой чаше весов. Все то, о чем я сейчас говорю, по меньшей мере касается судей, поскольку они уже имеют представление о важности такой работы. Многие судьи даже во время процедуры оценивания поняли, что нужно максимально внимательно относиться к имущественным аспектам своей жизни и жизни своих близких родственников.

У меня есть сомнения в том, что все без исключения адвокаты понимают, как важно платить налоги на все их доходы. Смогут ли все без исключения преподаватели юридических факультетов — кандидаты в конкурсе — сами себе похвастаться, что они никогда не брали взяток с абитуриентов при поступлении или со студентов на сессии, или что они самостоятельно написали диссертацию?

Кандидатам, желающим стать судьей Верховного Суда, нужно помнить, что как только они обратятся в Комиссию, их фамилии тут же будут обнародованы. Негативная информация (если такая имеется) немедленно станет известна всему обществу, поскольку конкурс будет максимально открытым и прозрачным. У нас уже есть опыт прозрачности в таких вещах, а этот случай усилен еще и Законом. Если все готовы к такой прозрачности — милости просим.

 

— Получается, что посредством одного конкурса Комиссия сможет сразу заполнить все вакансии в суде?!

— Я бы не стал забегать наперед. Может, сможем, а может — и нет. Пока мы не увидим, сколько зарегистрируется кандидатов, пока не оценим их знания, пока не проанализируем материалы, которые они нам предоставят, пока не получим результатов экзаменов, собеседования, говорить об этом преждевременно… Тем не менее Комиссия будет стремиться заполнить как можно больше вакансий. Собственно, у нас другого выхода нет.

 

— К слову, как вы считаете, когда начнется конкурс в Высший суд по вопросам интеллектуальной собственности и Высший антикоррупционный суд?

— Не думаю об этом пока. Если планировать профессиональную жизнь по трем критериям: «главное», «важное» и «необходимое», то сейчас главное — это конкурс в Верховный Суд. Все остальное — потом.

 

— Новое законодательство всецело сконцентрировало функции ВККС на квалификации судей. Означает ли это, что в ближайшее время Комиссия возьмется за отбор кандидатов в судьи? Или данный вопрос является второстепенным, ведь сначала нужно решить вопросы с действующими кадрами?

— Есть несколько составляющих, которые нужно учитывать при планировании работы и управлении производственными процессами внутри Комиссии. Первая — среднесрочная — конец осени, начало зимы. В сентябре мы будем завершать неоконченные процедуры, в том числе дисциплинарные.

Мы проводили первичное квалификационное оценивание судей. По делам некоторых судей был оглашен перерыв, есть судьи, которые были направлены на переподготовку в Национальную школу судей (НШС) Украины. Чтобы закрыть эти вопросы, также нужно время.

Кроме того, объявлен конкурс для кандидатов, находящихся в резерве, на несколько десятков вакантных мест в судах. Конкурс будет проходить в сентябре.

В первой половине октября на заседаниях Комиссии мы будем утверждать локальные акты. Согласитесь, для этого также нужно время.

Одновременно мы будем думать, как влить новую кровь в судебную систему. Высший совет юстиции еженедельно представляет к увольнению сотни судей. Я предполагаю, что к концу осени будет примерно 2 тыс. вакансий в судах. Особенно важно подчеркнуть, что вакансии могут образоваться неравномерно по всей стране. Работу могут прекратить целые суды! Как только это произойдет — государство перестанет выполнять конституционную функцию — осуществление правосудия на определенной территории для определенного количества граждан. Я сейчас не стану называть конкретных виновных в этой ситуации, но нужны будут серьезные, иногда экстренные меры для предотвращения крупной проблемы. Например, в парламенте скопилось около 800 материалов в отношении судей, претендующих на бессрочное избрание. Материалы будут переданы в Высший совет правосудия, который, я уверен, примет в течение нескольких месяцев решения фактически — о возвращении этих людей к отправлению правосудия.

Кроме того, напомню, что по новому Закону отбор кандидатов на должность судьи, имеющих стаж работы на должности помощника судьи не менее трех лет, проводится (с учетом новых требований относительно возрастного ценза и общего юридического стажа работы) по ускоренной процедуре. Буквально на прошлой неделе у меня была встреча с ректором НШС Николаем Онищуком. Мы пришли к единому мнению, что примерно 400 помощников судей, которые захотят стать судьями, мы сможем подготовить по ускоренной программе за два месяца (примерно), а не за 12, как это предусмотрено Законом для «неопытных» юристов. Остаются и шансы на занятие должности судьи и у представителей резерва, сформированного еще несколько лет назад.

Что касается судей, у которых закончился пятилетний срок назначения и которые ежедневно подают нам заявления, то мы о них не забыли. Мы будем планировать процедуры и для них.

Осенью и зимой, предположительно, мы будем работать в следующем режиме: две коллегии по пять членов ВККС будут работать с кандидатами на должность судьи Верховного Суда и две коллегии по три члена Комиссии — осуществлять другие процедуры.

Мы подсчитали количество проводимых заседаний — к концу году их будет около 300. К слову, максимальное количество заседаний у предыдущего состава ВККС в 2013 году — 82.

Вот такие у нас планы.

 

— На должность судьи Верховного Суда могут претендовать и судьи высших спецсудов. Что будет с судьей «вышки», который не пройдет конкурс? Он получит рекомендацию для назначения в суд низшей инстанции?

— Подчеркну, что это конкурс в Верховный Суд, а не квалификационное оценивание на соответствие занимаемой должности. Предположим, что судья высшего специализированного суда не прошел. Такое теоретически может быть. Возможно три варианта развития событий. Первый — он сможет принять участие в других конкурсах. Второй — Президент может перевести судью в другой суд без конкурса в случае ликвидации или прекращения работы суда. Третий вариант — подать в отставку.

 

— Право на получение судейского вознаграждения в размерах, определенных новым Законом, имеют судьи, которые по результатам квалификационного оценивания подтвердили соответствие занимаемой должности. Смоделируем ситуацию: по состоянию, скажем, на ноябрь, в ВККС поступило 3 тыс. заявлений от судей разных инстанций о проведении оценивания. Как Комиссия поступит в таком случае?

— По Закону и в соответствии с планами Комиссии. Больше я ничего не могу сказать.

 

— Как вы считаете, готова ли юридическая общественность, которая зачастую критикует судебную власть, стать ее частью?

— Вот и посмотрим. Я знаю, что среди даже яростных критиков судебной системы уже есть те, кто хотел бы стать кандидатом на должность судьи Верховного Суда. Видимо, человек верит, что именно он, будучи на Олимпе судебной системы, сможет позитивно влиять на всю судебную систему. Давайте посмотрим.

 

— Вот вы лично имеете опыт работы адвокатом, преподаете в университете… Вы бы хотели стать судьей Верховного Суда?

— Жители Одессы и жители Подольского района г. Киева имеют «право» отвечать вопросом на вопрос или ответить не на заданный вопрос, а на другой. Так как я жил на Подоле много лет, воспользуюсь этим «правом». Я уклонюсь от ответа на вопрос, хотел ли бы я быть судьей Верховного Суда. Буду ли я кандидатом на должность судьи Верховного Суда? Ответ: нет.

 

— Сложилась очень неоднозначная судебная практика Высшего административного суда Украины по делам по искам судей к ВККС. Если бы ВАСУ продолжал свою деятельность и теоретически в будущем у ВККС появилось бы право на обжалование решений, неодинаковую судебную практику, может, устранить бы и удалось. А так…

— Лично я не против ситуации, когда ВАСУ продолжает работать, а у нас нет возможности обратиться в Верховный Суд Украины с жалобой…

 

— Нет возможности… я не ослышалась?

— Все верно. Я прагматик и знаю, что иногда так случается, что чем хуже ситуация, тем лучше для конечного результата. Иногда в определенных случаях есть возможность отвечать ассиметрично. Приведу пример: всем известные события прошлого года, когда определенные силы сделали все возможное, чтобы квалификационное оценивание судей Верховного Суда Украины и высших специализированных судов не началось. К чему в итоге это провело? К созданию нового Верховного Суда и ликвидации высших спецсудов. И этот ответ пришел вовсе не от Комиссии, а от Верховного Совета Украины, ведь депутаты тоже следили за процедурой квалификационного оценивания судей. Среди тех, что тормозил процедуру, кому-то стало от этого лучше? Не думаю. За это время появилось НАБУ, которое дает серьезнейшую информацию для процедуры оценивания. Если бы оценивание «вышек» началось в срок (в сентябре 2015 года) процедура прошла бы гораздо легче. И неизвестно, появилась ли бы у законодателя идея о ликвидации высших специализированных судов и ВСУ и создании Верховного Суда.

На прошлой неделе мы с вами говорили о ситуации с херсонскими судьями. Лучше ли стало судебной системе от решений ВАСУ? Я сейчас оставлю этот вопрос без ответа. Пусть сами судьи на него ответят.

 

— По вашим прогнозам, когда процесс реформирования судебной системы (напоминающий скорее бесконечную историю, чем эволюцию) завершится?

— Уже начали появляться островки, где процессы происходят по-новому — не так, как раньше. Мне кажется, что одним из таких мест является ВККС. На мой взгляд, к нашей деятельности есть доверие и у общественности (понятно, что оно не абсолютное), и у судей, и у политиков (я вообще не припомню, чтобы последние месяцев десять политики критиковали деятельность Комиссии). Похожая ситуация у Высшего совета юстиции. Несмотря на трудности, новые, качественные и положительные черты наблюдаем в работе Совета судей Украины. Мы внимательно и заинтересованно следим за деятельностью коллег, очень за них беспокоимся, хотелось бы, чтобы у них все было хорошо.

Новое поколение судей в большинстве своем представлено очень активными людьми. Видно, что они хотят работать совершенно на других условиях, их не устраивает сложившийся ранее порядок.

Во время квалификационного оценивания мы увидели не только судей, которые не могут объяснить, откуда у них миллионы или десятки автомобилей… Мы увидели блестящих профессионалов, судей, которые живут очень скромно. Есть много высококлассных профессионалов среди судей в возрасте до 40 лет. Многие «пятилетки» из Харькова, Одессы, Львова, Киева, годами несправедливо ожидающие полномочий, ведут содержательную и созидательную работу.

И есть крупные и заслуженно уважаемые фигуры на вершине судейского Олимпа(среди них и председатели судов, кстати), мемуары которых о нынешнем времени было бы интересно почитать. Такие есть и у нас в Комиссии, в том числе судьи в отставке, которым уже за 60, они же не прилетели с другой планеты! Есть ли у общества к ним претензии? Мне кажется, нет. Вопросы появляются, да, но на них предоставляются ответы. Недавно одно из юридических изданий сделало пять публикаций по нашим декларациям, но каких-то серьезных проблем не возникло.

В старых фильмах операторы любили снимать паровозы, которые начинают движение: сначала резкий дым, затем колеса прокручиваются на месте, и только тогда состав начинает движение. Сейчас и мы уже начали понемногу двигаться.

Несмотря на то что меня можно считать представителем команды реформ, я бы не стал торопиться называть то, что сейчас происходит в судебной системе, реформой. Давайте назовем эти процессы модернизацией, и тогда все станет на свои места. А через год-два, когда позитивные результаты станут видны, — вот тогда мы сможем сказать: «Да, реформа состоялась».

 

(Беседовала Кристина ПОШЕЛЮЖНАЯ,

«Юридическая практика»)