Валентин Загария, управляющий партнер АО «Спенсер и Кауфманн», хорошо известен своей общественной деятельностью — с июня 2011-го по июнь 2013 года он был президентом Ассоциации юристов Украины (АЮУ), а с ноября 2012-го по июль 2015-го занимал должность председателя Высшей квалификационно-дисциплинарной комиссии адвокатуры (ВКДКА). О влиянии общественной активности на развитие бизнеса, вызовах и рисках возврата к полноценной юридической практике, а также о ключевых тенденциях на рынке юруслуг Валентин Загария рассказал в интервью «Юридической практике».

 

— Что изменилось на украинском рынке юридических услуг в последнее время?

— Несмотря на то что украинскую экономику продолжает штормить: банки валятся, промышленность стоит, инвестиции не идут, и казалось бы, предпосылок для роста юррынка нет, юристы — люди креативные и достаточно активные в своей нише. Возьмем недавнюю премию The Lawyer European Awards: из шести финалистов в категории «Юридическая фирма года: Украина, Россия и СНГ» пять — это украинские компании, да и шестая, российская, представлена на нашем рынке.

У Украины, как всегда, собственный вектор развития. Существенная часть практики юрфирм ориентирована на банковский сектор. Ликвидация более 60 банков не может пройти незаметно. Соответственно, очень много работы в сфере возврата и реструктуризации задолженности. По моему мнению, будет развиваться практика розыска активов.

В условиях спада рынок хватается за любую подвернувшуюся возможность, и по сути кризис обеспечивает юристов работой. Сейчас только ленивый не пытается работать с банковским сектором в той или иной форме. И, думаю, эта волна будет продолжаться еще года два, обеспечивая работой юристов на украинском рынке, не фонтанирующем инвестициями и M&A.

Подозреваю, что объемы рынка в той же России больше, но украинские юрфирмы гораздо активнее и динамичнее. Работая в столь сжатом рынке, они «выскакивают за пределы», в том числе буквально, выходя на иностранные рынки. И я понимаю эту логику развития бизнеса. Кроме того, я говорил и продолжаю говорить, что на таком рынке, как наш, крупные игроки становятся сильнее, а мелкие ослабевают и даже исчезают.

 

— Но в то же время на рынке мы наблюдаем преимущественно дробление команд, а не консолидацию.

— Украинцы не умеют договариваться. Мы не склонны к компромиссам. Возможно, разделения команд, которые мы наблюдали в последние годы, — процесс эволюционный. Но я придерживаюсь мнения, что именно компромисс — это хорошая основа для роста. Не всегда личные амбиции являются оптимальным стимулом как для отдельно взятой команды, так и для рынка в целом. С другой стороны, появление новых игроков стимулирует конкуренцию, и патриархам не стоит почивать на лаврах.

 

— Какой сейчас оптимальный размер юрфирмы на Украине?

— Это вопрос философский. На мой взгляд, сейчас оптимум — это 35–40 юристов. У нас сейчас 30, до конца года, возможно, будет 40.

 

— В каких практиках вы ищете юристов?

— В новообразованных. Мы уже удвоили состав партнеров и советников (говоря «советник», я подразумеваю «партнер» — у нас традиция, что в статусе советника юрист находится около года, становясь после этого партнером либо уходя в небытие). К нам присоединился Николай Лихачев — советник в сфере банковского и финансового права, Игорь Степанов — советник по уголовному праву, Татьяна Харебава — советник в сфере интеллектуальной собственности, IT и антимонопольного права. К нам также присоединились Владимир Яремко в качестве главы практики cross-border litigation & arbitration, Татьяна Иванович, возглавившая практику частных клиентов, и Марина Томаш — на позиции главы налоговой практики.

Кто-то может сказать, что такой рост рискован и неоправдан, но я считаю, что в практиках, которые мы открыли, спрос будет увеличиваться. Сейчас все занимаются уголовным правом, без IT и IP будущего у юрфирм нет, аналогично антимонопольное право, которым мы не занимались лет пять, после ухода партнера, развивавшего эту практику. То же могу сказать о международном разрешении споров — судебная практика не может быть только локальной, все больше вопросов затрагивают несколько юрисдикций. Что касается новой практики частных клиентов, то мы верим, что грядет деофшоризация, мир становится прозрачней, банки укрупняются. Думаю, что в течение года Украина станет частью системы международного обмена информацией, а с учетом того, как наш бизнес структурировал активы, за практикой частных клиентов — будущее. Последний «панама-гейтс» — тому подтверждение. Сейчас время за более сложными бизнес-структурами. Это будут очень дорогие и непростые решения, все остальное — публично и открыто. И это большая ниша для юристов.

 

— Традиционные практики юрфирм еще какое-то время не будут востребованы на Украине?

— Не совсем так. Услуги в сфере IT и агросфере будут востребованы всегда. Аналогично будет расти спрос на специалистов в сфере энергетики — у нас здесь также есть ряд проектов. Что касается M&A, то в этой отрасли все зависит макроэкономической и геополитической стабильности. Предпосылки для активизации инвестиций в экономику Украины есть, стоимость активов уже упала до очень низкого уровня. Пока же европейцы предпочитают инвестировать в собственную экономику, и особого энтузиазма в отношении Украины мы не видим.

 

— В каких еще практиках вы ожидаете рост активности?

— Мы продолжаем развивать налоговую практику. Как перспективные рассматриваем практики корпоративной реструктуризации, банковского и финансового права. Это те практики, в которые мы верим и в которые будем инвестировать.

 

— У вас есть планы по развитию собственных иностранных офисов?

— Да, такие возможности мы рассматриваем и считаем, что кризис — хорошее время для реализации всего задуманного. Когда клиентской работы много, то, образно говоря, некогда голову поднять. А кризис дает возможность оглянуться, задуматься и сделать.

 

— Упомянутые вами новые советники — достаточно известные специалисты. Вы делаете стратегическую ставку на опыт?

— Мы комплексно работаем над формированием команды. На самом деле к нам присоединились достаточно молодые специалисты (кроме Игоря Степанова), 30 лет, по моему мнению, идеальный возраст для реализации амбиций: уже наработан опыт и экспертиза, но одновременно есть и нереализованность. На таких специалистов мы и делаем ставку, надеемся, что они будут развивать свои практики и привнесут синергию в команду. Мы ориентируемся на позиции старших юристов, которым можем предложить должность советника и перспективу партнерства.

 

— Как вы оцениваете кадровую ситуацию на юррынке? Обеспечивают ли украинские вузы необходимый уровень подготовки юристов?

— Кадровый вопрос очень интересный. Если говорить о более опытных специалистах, то я не вижу, чтобы на рынке были непризнанные тридцатилетние гении — их надо рекрутить и переманивать из других юрфирм. Молодых же юристов лучше взращивать непосредственно в фирме. Мы недаром выступили спонсором двух команд юридического факультета КНУ им. Тараса Шевченко в международных конкурсах (в Париже и Гааге). Это наша долгосрочная стратегия, мы инвестируем в молодежь и видим в них потенциал. Как правило, лучшие студенты через какое-то время становятся № 1 в своих практиках. Ребята очень интересные, прекрасно владеющие английским, имеющие хорошие аналитические способности, но с точки зрения практических навыков их надо подтягивать. Этим и занимаемся. И сейчас большинство членов нашей команды — юристы, пришедшие к нам со студенческой скамьи и получившие здесь боевое крещение. Все наши инициативы: поддержка студентов и даже школьников, сотрудничество с Лигой студентов АЮУ — нацелены на то, чтобы через несколько лет у нас была самая сбалансированная команда на рынке. Если хотите, украинский «Лестер», который покажет, чего можно достичь при правильной мотивации.

 

— Можно ли полноценно совмещать общественную деятельность и юридическую практику?

— Это очень тяжело. За то время, когда я возглавлял АЮУ, а особенно ВКДКА, фирма пострадала, и я это признаю. В первые полгода на посту президента АЮУ работа в Ассоциации занимала большую часть времени. Потом эту нагрузку, благодаря правильно выстроенной работе и профессиональному секретариату, удалось снизить до 20–30 %. Аналогично в ВКДКА — в первый год работа в этом дисциплинарном органе занимала больше 50 % моего времени, потом меньше. Но и треть времени — это очень много. Я уменьшил свое участие в публичной деятельности как бизнес-юрист, мы меньше занимались стратегическими вопросами, меньше инвестировали в развитие. Невозможно сидеть на двух стульях одновременно, что-то одно всегда будет в приоритете. Пять лет моей активной общественной деятельности не лучшим образом сказались на состоянии бизнеса.

Так что опыт непростой, и каждому коллеге, который решится на такой шаг, я посоветую подумать дважды. Ведь возвращение будет тяжелым. Фактически надо заново воссоздавать свой бизнес. Спасибо адвокатам, которые меня дружно «свергли». Моя деятельность как чиновника от адвокатуры закончилась, и всю свою энергию я теперь направляю на развитие фирмы — «застартапили» ВКДКА, теперь рестартанем «Спенсер и Кауфманн».

 

— Какие впечатления у вас остались от работы в ВКДКА?

— Очень хотелось попробовать себя в новой сфере. Это был потрясающий опыт, но мне сейчас интересней бизнес. Свое увольнение не оспаривал, считая это напрасной тратой времени, хотя решение и было абсолютно нелегитимным. Все дела мы передали новому руководству.

ВКДКА мы поднимали с нуля около года. У меня не было ничего. Предшественник не передал дела, не было архива. Мы наладили работу, сформировали секретариат, внедрили программу — все это получил новый глава ВКДКА, пришедший в реально работающий орган.

Для себя я принял решение вернуться в юридический бизнес. Если адвокаты не могут оценить все хорошее, что было сделано, пусть довольствуются тем, что имеют сейчас. Мы были максимально транспарентными, сейчас в деятельности ВКДКА опять наступила эра закрытости. И я действительно пытался сделать этот орган независимым, что для многих было удивительно и что вряд ли есть сейчас.

 

— Опыт, полученный в сфере общественной деятельности, конвертируется в бизнес-преимущества или речь идет прежде всего о репутационных рисках?

— Я вижу больше рисков, чем преимуществ. Юрист «забывается» как профессионал и ассоциируется в большей степени с чиновником-функционером. Любая общественная деятельность — это квазиполитическая деятельность. Ты неизбежно становишься вовлеченным в какую-то игру, заявляя свою позицию, которая не всем нравится. А в случае с ВДКА — всегда есть тот, кто недоволен решением и для кого ты плохой: у нас ведь привыкли все персонализировать («плохие» не 30 членов ВКДКА, а председатель, подписавший решение).

Единственным плюсом я бы назвал сумасшедший опыт публичности, коммуникации, практический опыт налаживания работы в сферах общественной и квазигосудартвенной деятельности (адвокатура — это практически государственный институт, недаром споры рассматриваются в админсудах).

 

— Юристы, в свое время перешедшие на госслужбу, начинают возвращаться на юррынок. Что бы вы им посоветовали?

— Все зависит от того, насколько долго они находились на госслужбе и как это ударило по их репутации. Рассчитывать на легкое возвращение не стоит. Приобретенная репутация не вынесет их на гребень волны. Неизбежен период адаптации. Я пожелаю им вдохновения, силы и энергии, если они любят свое дело — все получится.

 

(Беседовал Алексей НАСАДЮК,

«Юридическая практика»)