Договор об оказании правовой помощи должен заключаться непосредственно адвокатом и его клиентом или лицом, чье право на совершение такой сделки не вызывает сомнения

Основой отношений «адвокат — клиент» всегда было доверие. Для большинства людей очевидным является то, что клиент, доверяя адвокату сопровождение своего дела, общается с ним лично. Законодательство допускает заключение договора об оказании правовой помощи в интересах третьего лица только в одном случае — невозможности клиента лично заключить договор, и то только определенному кругу лиц (близким родственникам), когда речь идет о защите от уголовного преследования.

Но на практике бывают случаи, когда адвокат не только никогда не общался со своим клиентом, но и не знал, что его доверитель умер задолго до заключения договора. Безусловно, такой прецедент не мог оказаться без внимания органов адвокатского самоуправления в контексте возможного нарушения адвокатом профессиональных обязанностей.

Согласно обстоятельствам дела, агрофирма «А» в марте 2017 года получила копию искового заявления о признании недействительным и отмене государственной регистрации договора аренды земельного участка, заключенного ею в 2014 году с гр-кой К.

Подписавший исковое заявление представитель истца, адвокат гр-н Ш., предоставил суду копии договора аренды, акта приема-передачи земельного участка, государственного акта на право собственности на земельный участок, плана земельного участка, выписки из государственного реестра прав, квитанции об уплате судебного сбора, а также договора-поручения об оказании правовой помощи между руководителем адвокатского бюро Ш. и гр-кой К., датированного ноябрем 2016 года.

В суде юристы ответчика привели лишь один довод: гр-ка К. умерла в марте 2015 года, что подтверждается соответствующим свидетельством, а потому не могла подписать договор об оказании правовой помощи.

Помимо отказа в иске адвокат также получил жалобу на свои действия в КДКА региона.

Как пояснил адвокат Ш. членам дисциплинарной палаты, подпись гр-ки К. на договоре о предоставлении правовой помощи он получил через ее односельчанку, но был убежден, что гр-ка К. его подписала лично. О смерти клиентки ему изначально известно не было, а когда он узнал, то сам подал в суд ходатайство об оставлении иска без рассмотрения, правда, на том основании, что «исчезла необходимость в иске».

Однако дочь гр-ки К., которая уже стала законной собственницей пая, и односельчанка, на которую ссылался гр-н Ш., заявили об отсутствии каких-либо отношений с адвокатом. При этом наследница пояснила, что в ноябре 2016 года действительно передавала документы на свою землю через эту односельчанку, но для другого юриста, а среди документов было и свидетельство о смерти. Никаких намерений обращаться в суд наследница не высказывала, так как это противоречило ее интересам.

Проанализировав собранную информацию, пояснения адвоката, дисциплинарная палата КДКА пришла к выводу, что подача адвокатом в суд недействительного договора-поручения об оказании правовой помощи от имени умершей гр-ки К. с якобы ее подписью, вопреки воле и без разрешения действительного собственника земельного участка — наследника умершего, является грубым нарушением Правил адвокатской этики, которое заслуживает применения к адвокату самого строгого дисциплинарного взыскания в виде лишения права на занятие адвокатской деятельностью с последующим исключением из Единого реестра адвокатов Украины.

При вынесении этого решения дисциплинарная палата констатировала наличие в действиях гр-на Ш. нарушений требований пункта 1 части 1 статьи 21 Закона Украины «Об адвокатуре и адвокатской деятельности» и статей 7, 12, 19, 25 Правил адвокатской этики.

Жалоба адвоката на решение региональной КДКА рассматривалась на заседании Высшей квалификационно-дисциплинарной комиссии адвокатуры (ВКДКА) 30–31 января 2018 года. Свою жалобу гр-н Ш. обосновал надуманностью обвинений дисциплинарной палаты региональной КДКА и необоснованностью доводов и просил заменить взыскание на предупреждение.

Ознакомившись с материалами дисциплинарного дела, ВКДКА также пришла к выводу, что адвокат не имел права заключать договор об оказании правовой помощи и представлять интересы умершего лица. Этот договор ничтожный, а предоставленные копии документов о праве собственности на земельный участок недействительные, ведь во время спорных правоотношений правоустанавливающие документы уже были выданы на имя другого человека. Следовательно, адвокат нарушил и требования статьи 27 Закона об адвокатуре относительно формы и содержания договора об оказании правовой помощи. ВКДКА особо подчеркнула, что представитель, который должен был действовать в интересах клиента, даже не видел этого клиента.

В то же время не все члены ВКДКА согласились с тем, что имеет место разовое грубое нарушение ПАЭ, подрывающее авторитет адвокатуры (взыскание за которое предусматривает лишение права на занятие адвокатской деятельностью), и поддержали предложение докладчика оставить жалобу гр-на Ш. без удовлетворения, а решение региональной КДКА о лишении права на деятельность — без изменений. Для принятия такого решения не набралось минимально необходимых 16 голосов. Впрочем, не нашло поддержки и предложение смягчить взыскание, приостановив заявителю адвокатскую деятельность на год.

В этой связи было констатировано, что, согласно пункту 3.45 Регламента ВКДКА, в случае отсутствия по результатам голосования установленного законодательством большинства голосов, жалоба гр-на Ш. считается отклоненной. Таким образом, спорное решение КДКА о лишении права на занятие адвокатской деятельностью осталось в силе.

Напомним, что решение ВКДКА может быть обжаловано в суде в течение 30 дней с момента принятия.